Уложить в голове произошедшее он пока не мог. Только вчера они с Анной… танцевали, потом он заснул, она уехала, а перед дверью собственной квартиры какая-то обкурившаяся-обсадившаяся сволота раскроила ей череп здоровенным булыжником с острым краем. Всезнающая Ниночка шепнула: «Пятнадцать ударов». Господи, как они могли уместиться на такой небольшой голове? И как же надо озвереть, чтобы работать камнем, как молотилкой, не останавливаясь!
– Сможете приехать на опознание? – спросил Артёма следователь.
– А разве её ещё не опознали?
– Соседи. Нужна ещё пара независимых свидетелей.
– А родственники?
– Нет у неё родственников, – ответил следователь равнодушно. – Никого нет.
У Артёма почему-то сжалось сердце.
Как мало мы знаем о людях, которых видим каждый день. Или почти каждый. Что, к примеру, знал Артём об Анне Леонардовне Нарышкиной, кроме того, что она была немолода, худа, курила через мундштук и умела ставить подчинённых на место одним ледяным взглядом? Ничего! Кое о чём он, конечно, догадывался. Например, что тётка, сделавшая такую карьеру, просто обязана быть одинокой – нет у неё времени возиться с детьми и мужем. Но то, что у Мадам… нет, у Анны, поправился Артём мысленно, не оказалось вообще ни одного близкого человека, он даже представить не мог. Обычно он воображал Мадам Нарышкину в окружении множества светских родичей и иже с ними: потомками эмигрантов первой волны, заселивших Лазурный Берег. А на самом деле Мадам была страшно, нечеловечески одинока. Даже любовника – и того подцепила только накануне гибели. Вот ведь судьба какая.
Кстати о любовнике. Артём, естественно, рассказал следователю, что провёл вечер и часть ночи в обществе Анны. Поймал знакомый хищный блеск в его глазах и обречённо подумал: «Приехал! Все по новой!»
Ясное дело, что в покое его теперь не оставят. Даже факт одноразовой встречи, на который напирал Артём, ситуацию не изменит: кто-то должен сесть за убийство. И не такая Артём большая шишка, чтобы с ним церемониться.
Руководство компании во избежание пересудов наверняка займет позицию активной помощи следствию. Тронуть священную корову в лице генерального директора фирмы менты, конечно, не осмелятся, какие бы дела ни крутила компания под прикрытием респектабельной цивилизованной вывески. Так что перспективы у Артёма невесёлые. Особенно если учесть результат описи вещей, хранящихся в кабинете Анны.
Под аккомпанемент этих грустных мыслей Артём добрался до нужного дома. Огромный каменный монстр был отгорожен от улицы ажурной металлической решёткой, въезд во двор перекрывал шлагбаум. Сначала Артёму потрепал нервы охранник в будочке («а вы к кому?»), потом толстый красномордый консьерж в подъезде («а вы зачем?»). До лифта Артём добрался совершенно раздавленный сознанием собственного ничтожества. Живут же люди, блин!
Лёшка распахнул дверь, лучась обаятельной улыбкой.
– Ну и вид у тебя, старик! Краше в гроб кладут!
– А ты бы съездил на опознание трупа, – посоветовал Артём. – Я бы на тебя посмотрел.
Лёшка спохватился и убрал с лица неподходящую улыбку.
– Ужас, ужас. – Он покачал головой и посторонился. – Входи, что же мы на пороге разговариваем.
Данч проводил Артёма в большую светлую гостиную. Всё здесь излучало приветливое обаяние, как хозяин квартиры. Паркет на полу светился янтарным блеском, хрустальное окно мерцало, преломляя последние лучи заходящего солнца, кресла раскинули широкие объятия, большой мягкий диван с подушками дружески приглашал: «Может, приляжешь?» Артём с удивлением увидел камин, выступающий из прочной кирпичной стены: настоящий дровяной камин, не газовую имитацию! Сколько же денег нужно потратить для того, чтобы выбить разрешение на такую игрушку, не говоря уж об исполнении: вытяжке, трубах и тому подобных сложностях. Сейчас холодная тёмная пасть была закрыта шёлковым экраном, с изображением «павлиньего глаза». На стенах со вкусом развешаны картины «обещающих» современных художников, и Артём подумал, что Лёшка прав, вкладывая в них деньги. Лет через двадцать они будут стоить целое состояние.
Данч вернулся в комнату с подносом, на котором стояла бутылка коньяка, тарелочка с нарезанным зелёным лаймом и два бокала.
– Садись, чего застыл.
Артём сел в удобное кресло, посмотрел, как ловко Лёшка разливает коньяк.
– Ну, без тоста, – сказал Данч, протягивая Артёму бокал.
Артём выпил коньяк залпом, как минералку. Огненная жидкость оглушила и на секунду заперла дыхание. Он шумно выдохнул воздух, сунул в рот тонкий кружок ароматного лайма и закрыл глаза. Мозги мягко поплыли. Нет, платить Лёшке меньше, чем суммой с тремя нулями, в такой обстановке просто невозможно.
Данч отобрал у него бокал и налил снова.
– Царствие ей небесное, – сказал он, но Артём замотал головой.
– Погоди, погоди, не так скоро. Я сегодня ничего не ел, могу окосеть.
– Так, может, тебя накормить? – всполошился Лёшка, вскакивая с кресла.
Артём поймал его за руку и тут же выпустил, словно обжёгшись.
– Сядь.
Данч послушно опустился на место, не сводя с гостя глаз. Артём механически отметил, что даже дома Лёшка одет в фирменную джинсу и майку с хорошим лейблом. На ногах тапочки с вышитым вручную вензелем «АД». Лёшка в «АДу». Забавно. Артём смотрел на бывшего приятеля, соображая, как лучше сформулировать вопрос. Коньяк начал действовать очень быстро, мысли разленились и разлеглись в тени извилин.
– Ты хорошо её знал?
– Кого? Леонардовну? – уточнил Данч и пожал плечами. – Пересекались, естественно. Сам знаешь, в этом мире более-менее крупные хищники всегда пересекаются.
Это была чистая правда. Мир торговцев раритетами чрезвычайно узок: чтобы составить нужную деловую репутацию и обрасти клиентами, требуются десятилетия. Лёшка никогда не был завязан с аукционным домом «Брайс энд Хугер» напрямую, поэтому мог преспокойно сидеть дома и пить коньяк. Вряд ли его потащат на допрос. То, что они с Мадам часто встречались на торгах, роли не играет. Во всяком случае, в глазах следствия. Ведь не вызвали Лёшку в качестве понятого, как Артёма. Значит, участие Данча в ходе следствия будет минимальным. Если вообще будет.
– Я сегодня присутствовал при описи вещей в кабинете Анны, – сказал Артём, не спуская с Лёшки глаз. Уловил только любопытство и никакого страха.
– Ужас, ужас, – повторил Лёшка, но Артём видел, что его одолевают совсем другие мысли. – Слушай, старик… Я знаю, у Анны была хорошая копия каминного экрана работы Ватто. Это её личная вещь, фирма не при делах. Ты не в курсе, можно её купить?
Артём не ответил, продолжая изучать красивое лицо напротив. Или Лёшка гениальный актер, или ему вправду нечего скрывать. Ну, тогда он спросит напрямую:
– Ты продал ей кольцо Евдокии Львовны?
Лёшка задумался, покачивая бокалом с остатками коньяка.
Кольцо с голубым бриллиантом уютно лежало в сейфе, спрятанном за картиной Вламинка. Самое подходящее место – все грабители в курсе, что сейфы прячут именно там. Разглядывая содержимое железного ящика, Артём сначала тихо поражался (сто тысяч евро наличкой!), потом разозлился (кое-как упакованный в бумагу веер, расписанный пастелью. Явно французская школа семнадцатого века). Ну, а когда на столе оказалась чёрная бархатная коробочка, чуть не упал в обморок. Потому что внутри ослепительно и равнодушно сверкал знакомый голубой камень в оправе из белого золота.
– Она держала его в сейфе? – Лёшка покачал головой и, не дождавшись ответа, бросил в сторону: – Вот дура, твою мать.
– Твоя работа? – повторил Артём.
