хорошем настроении. А впереди – целый вечер и половина ночи, театр, ресторан, ночной клуб – что захочешь. Или просто – прогулка на машине по ночному Лондону. Жизнь – нескончаемый праздник. Работать – не обязательно. Зарабатывать – не надо. Ося заработает.
Любила ли она Осю? Безусловно. Иметь богатого, уважаемого мужа, который обеспечивает ей жизнь без заморочек.
Любил ли Ося Люду? Он мало замечал вторую жену, так же как и первую. Для него главное – работа.
Ариадна выбрала удобную минутку и прямо спросила:
– Ты ее любишь?
– Я ее мало вижу, – ответил Ося. – Я ухожу, она спит. Я прихожу – ее нет.
– Ты не ответил.
– Как сказать… Ты была родная жена, а она – двоюродная.
– А если я перееду, как мы будем жить?
– Как ты скажешь. Это будет твое решение.
Ося смотрел прямо ей в глаза. Ждал.
– Но ведь Люда пострадает, – напомнила Ада.
– Материально не пострадает. Это в России бросают жену на ржавый гвоздь. А здесь я обязан ее содержать до тех пор, пока она не выйдет замуж.
– Понятно, – сказала Ариадна.
И это все, что она сказала.
Ариадна не собиралась сходиться с Осей. Не собиралась переезжать в Лондон. На Западе не принято, чтобы дети и родители жили вместе.
Ее вопрос «если я перееду» был задан не для примерки, а для самоутверждения. Приятно осознавать, что ты что-то значишь для кого угодно, хоть для того лося, который прошел мимо окна.
– А лоси – это кто? Кони или коровы? – спросила Ариадна.
– Свиньи, – ответил Ося. Обиделся.
Ариадна вернулась в Москву.
Продолжала крутить свой бизнес. Открыла маленькое кафе на Цветном бульваре. Кафе требовало непрестанного внимания: не халтурят ли? Не воруют? Главное – все наладить и запустить, а потом пойдет на автопилоте. Главное – начало.
Старт был задан. Кафе процветало.
Репутация была безукоризненной, но однажды случилось чепе.
В кафе зашел член Государственной думы, и у него украли плащ.
Общей раздевалки в кафе не было. Изящные вешалки стояли возле столиков, как на Западе. Подошел к столику, разделся и сел.
И вдруг – украли плащ, и у кого? У ВИП-персоны.
Администратор Гриша пригласил пострадавшего в свой кабинет, дал листок бумаги и попросил переписать содержимое плаща. Кафе было готово оплатить материальный ущерб.
Думец записал в столбик: плащ – тысяча евро. Бумажник, в котором были десять тысяч долларов. Швейцарские часы – восемьдесят тысяч долларов и золотая зажигалка. Общая стоимость – сто тысяч долларов. Плюс моральный ущерб.
Администратор Гриша схватился за голову. Дело не в деньгах, страдала репутация. И в деньгах тоже. Ничего себе, слуги народа. По десять тысяч носят в карманах.
На другое утро в ресторан зашел молодой небритый парень в очках. Сказал администратору, что вчера вечером сидел с компанией, перепился и спутал плащи. Свой оставил, а взял чей-то похожий.
И предъявил плащ думца.
Администратор Гриша обшарил карманы. Там лежал чистый носовой платок и запечатанный презерватив. И это все.
– А больше ничего не было? – спросил Гриша.
– Я не знаю. Я не смотрел.
– Карманы проверяли? – уточнил Гриша.
– Да нет. Зачем?
Парень не врал. Это было видно. Администратор умел читать человеческие лица. На них все написано. Как в меню.
Позвонили думцу. Тот приехал. Забрал плащ.
Протянул Грише сто долларов. Добавил:
– За оперативность.
«И за молчание», – понял Гриша.
Гриша глубоко, понимающе кивнул головой.
Перечень с убытками он порвал на две части и выбросил в корзину.
Ариадна жила в московской квартире, но на выходные уезжала на дачу. На свежий воздух.
Кухарка Галя ставила перед ней полный обед: холодную закуску, первое, второе, десерт.
Ариадна сидела над супом, не поднимала ложку со скатерти. Просто сидела, и все. Галя ждала, когда хозяйка начнет есть и даст оценку ее кулинарным способностям. Но в глазах Ариадны набухали слезы, медленно текли по щекам и падали в суп. Одна за другой.
Ариадна отодвигала тарелку и уходила во двор. Обнимала дерево, припадала к нему виском и рыдала в полную силу.
У нее было все: сын, дело, деньги, но она не видела смысла в этой жизни без любви. Жить просто для себя она не умела и не могла.
Отплакав, Ариадна садилась в машину и возвращалась в Москву. Она металась в тоске. Страдала. Еда казалась безвкусной. Люди неинтересные, плоские. Ночи – нескончаемые.
Подруги пытались помочь, выбить клин клином. Метались в поисках жениха для Ариадны. И нашли. Кто ищет, тот всегда найдет.
Жених имел достоинства и недостатки.
Достоинства: генерал в отставке, не старый (до шестидесяти), вдовец, жена умерла семь лет назад, дети выросли. Порядочный. Все семь лет жил бобылем, не с кем поговорить, кроме кобеля по кличке Бим. Не бедный, можно сказать, – обеспеченный. Имеет бизнес в малой авиации (вертолеты). Бизнес прибыльный и устойчивый.
Недостатки: косой глаз, золотой зуб впереди. Когда улыбался, зуб сиял начищенным золотом. Говорит примитивно, словарный запас – минимальный, много слов-паразитов. Например, «блин».
– У меня дача по Киевскому шоссе, – сообщил генерал при первом знакомстве. – Тридцать соток. Свой чеснок, кабачки, картошка. Я покупную картошку не признаю. Нитраты, блин.
Ариадна не поняла, при чем тут блин. Потом сообразила.
Кухарка Галя накрыла стол. (Встреча происходила на даче.) Ада сидела за столом, будто не хозяйка, а гостья. Смущалась. Ей была непривычна и унизительна роль предлагаемого товара. Она еще раз осознала: на какой холод вытолкнул ее Леон, бросив на произвол судьбы.
Генерал, напротив, чувствовал себя уверенно. Ариадна ему нравилась: тихая, скромная.
«Будет огородом заниматься, – мечтал генерал. – Парники поставим, козу купим». Смущали кольца на пальцах. С кольцами неудобно доить козу. Но ведь кольца можно и снять…
Ариадна видела, как уважительно он ест. Хлеб съедает до конца. Крошки сметает в ладошку – и в рот.
Генерал был деревенский мужик, а всякие интеллигентские выверты типа «политика – искусство компромисса» – этого генерал даже не понимал. Какой еще компромисс, блин. Дисциплина – прежде всего.
Жена должна быть чистая, сладкая и работящая.
Ариадна генералу нравилась, как диковинный цветок: слабая, благоуханная. От нее пахло ветром и лугом и еще чем-то чуть-чуть горьким. (Французские духи.)
Прежняя жена генерала была горластая, толстозадая, ходила в обтягивающем трикотаже, имела вид как
