Что делать?
Взгляд Птолемея раз за разом притягивала одна и та же область на карте. Восточная оконечность Тавра, Аманские горы, Киликия Равнинная, Киликия Суровая. Горные дороги, перевалы. Вот бы где встретить Дария! Здесь коннице персов не развернуться, а македоняне, закаленные в иллирийских войнах, на перевалах могли бы дать мощный отпор. Но даже без слов лазутчиков ясно, что великий царь этой дорогой не пойдет. А что бы могло заставить его изменить решение?
Думай, Птолемей, думай.
И он придумал. Да такое, что сам испугался собственной наглости.
– Если часть гребцов заменить гоплитами, то мы сможем в один присест тысяч пять перевезти.
– С пятью тысячами ты хочешь захватить Тарс? – недоверчиво покачал головой Гарпал.
– Нас там никто не ждет, – уверенно заявил Птолемей, – с налету возьмем.
– Тебе же потребуется весь наш флот, – неуверенно сказал Неарх.
– Именно.
– А как же Мемнон?
– Никак. Пусть делает, что хочет.
– Как это, что хочет? – недоуменно спросили все присутствующие на совете.
– А вот так. Он думает, я буду за ним гоняться. А я не буду. Пока он не получил подкрепления, а он их не получил, иначе давно уже взял бы Митилену, его сил хватит лишь на то, чтобы гадить нам на ближних островах. Да и пусть себе их забирает. Мы все равно потом отнимем назад. Ополченцев брать не станем, пусть сторожат берег от родосца. Я предлагаю на время вообще забыть на нем, как будто его нет, и не было никогда. Сейчас нам нужно разбить Дария.
– Как ты его разобьешь? – спросил Демарат.
– Вдребезги, – улыбнулся Птолемей.
– Я серьезно.
– Я тоже. Дарий подойдет к Анкире. Если Антигон примет сражение, Арсам, сатрап Киликии, может ударить ему в спину, пройдя перевалы. Как будто нам одного Дария мало. А если мы ворвемся во владения сатрапа и наделаем там шороху, да такого, что на всю Азию будет слышно, глядишь, царь царей спустит на нас часть своих псов. А при большой удаче вообще сам придет. Только надо пораньше успеть пошуметь, Азия, как все говорят, огромна, вести долго будут идти.
– Голуби долетят быстро, – возразил Неарх.
– Это безумие, – покачал головой Гарпал.
– Ага, – согласился Птолемей, – ты можешь предложить что-то другое?
Казначей поджал губы.
Демарат поскреб подбородок, задумчиво разглядывая карту.
– Далековато. Пять тысяч стадий[34].
– На одних веслах можно дойти за четыре дня, если грести круглые сутки безостановочно, работая только двумя рядами гребцов, сменяя их и не приставая к берегу.
– Люди выдохнутся, а впереди бой.
– Пять дней, – согласился Птолемей, – край, шесть.
– А если шторм? – спросил Неарх.
– Боги за нас, – уверенно заявил Лагид, словно всего полчаса назад с Посейдоном договорился.
– Ты сумасшедший, – резюмировал Гарпал.
Птолемей не стал это оспаривать. Он действительно, выглядел, как умалишенный: глаза блестят, кривая ухмылка с лица не сходит.
– Боги свидетели, не слышал прежде о подобной наглости, – покачал головой Демарат, но неожиданно заявил, – а ведь может получиться! Именно потому, что совершенно безумная идея! Если действовать быстро…
– Да! – подхватил Птолемей, – не откладывая ни на один день. Начать подготовку немедленно. На триеры посадить лучших воинов и вперед. А Мемнон… да гори он синим пламенем!
– Что скажет Антигон? – не сдавался Гарпал, почуявший, что все трое стратегов сорвутся в этот дикий поход, а заправлять здесь всем оставят его. И с Мемноном разбираться тоже…
– Об этом не беспокойтесь, все беру на себя, – заверил товарищей Лагид.
– А ты ничего не упустил? – спросил Неарх.
– Что именно?
– Видишь, вон тут островок один под боком нарисован небольшой. Кипр. А на нем, по словам твоего подсыла, у персов флот почти равный нашему. Да и Адземилькару из Тира идти совсем недалеко.
– Их надо бить по частям, – уверенно заявил Птолемей, – главное, действовать быстро и нагло.
Быстро и нагло… Как Александр, когда он выводил фалангу невиданным маневром, вырываясь из иллирийского кольца, когда он шел из-под Пелиона к Фивам, добравшись за десять дней.
– Я думал об угрозе с Кипра, – продолжил Лагид, – расспрашивал своего подсыла, купцов, что там и как. Там, на острове, у каждого камня свой царь, вернее, царёк, но кто сидит в Саламине, на восточном побережье, тот и правит Кипром. Аристомен собирает свои триеры в гавани этого города. Он думает, что оттуда держит в кулаке весь остров. А правители Сол, как мне говорили, считают, что Саламин слишком сильно прогнулся перед царем царей. Им в такой позе стоять надоело. На этом мы и сыграем, так же, как здесь, в Ионии. Ведь получилось у нас? А сначала тоже все сомневались, кричали: «безумие». Ты, Неарх, возьмешь один корабль и пойдешь в Солы Кипрские. Делай там, что хочешь, ври, деньгами тряси, золотые горы обещай, хоть мужеложством занимайся, но добейся того, чтобы они выступили против Саламина. И вот тогда мы по частям их всех и умоем.
Стратеги молчали, обсасывая брошенную Лагидом кость. Поставить все на один рывок, победить или умереть. А может, ну его к воронам? Чудовищный риск. И что тогда? Отсрочить неминуемую развязку на несколько месяцев?
За окном солнышко светит, легкий бриз приятно холодит разгоряченную кожу, небо чистое-чистое, как глаза новорожденного ребенка. А на душе черные тучи. Схватить кусок сумели, теперь бы его удержать, а потом еще и переварить. Не каждая чайка, выхватившая из воды рыбину, сможет ее съесть: слишком много подле нее конкуренток криком исходят и норовят добычу отнять.
– Надо бить сейчас, – сказал, наконец, Демарат, – промедлим, подарим победу врагу. Все успеют подготовиться. А когда помирать, сейчас или через полгода… Нить давно спрядена и жребии наши взвешены.
Не сомневался Лагид в предводителе наемников. Эти люди не выбирают своими вождями нерешительных и авантюризма им, кормящимся с кончика копья, не занимать.
– Надо бить, – подался вперед Неарх.
И этот храбрость свою, повязанную с толикой сумасшествия, давно доказал.
– Твоему родителю, Лагид, следовало назвать тебя Автоликом[35], – пробормотал Гарпал, глядевший куда-то в пустоту, сквозь своих товарищей.
– Да ну, вся Македония бы над ним потешалась, – хохотнул Неарх.
– О чем вы? – спросил Демарат.
– Лаг – заяц, на их языке, – пояснил критянин.
– А-а… – протянул эвбеец, – Волк, сын Зайца, это сильно.
– Ну, хватит скалиться, – осадил веселье Птолемей, – Гарпал, большинство голосов… Подготовку начать немедленно, отбирать лучших воинов. Займешься, Демарат. Неарх – корабли, Гарпал – припасы. Через пять дней выступаем.
Казначей только покачал головой.
– Ох, не любят боги дураков…
– Боги любят дерзких…
– …обрекать на мучительные страдания, – закончил казначей.
Когда советники расходились, Птолемей вышел из комнаты первым. Неарх придержал Демарата за локоть в дверях и шепнул:
– Про отца Птолемея разное говорят.
