ними по всей Киликии, а это значит, что ненавистный уже Кодоману поход продолжится.
Впрочем, долго сетовать шахиншаху не пришлось. Ахура Мазда его услышал: недалекие холмы начали стремительно чернеть, заполняясь тысячами людей и лошадей.
Холмы на
* * *
– Слишком глубоко, государь. Пехота не пройдет.
– Здесь есть броды?
– Да, даже несколько. Есть удобный широкий брод к северу. По нему можно быстро провести много войск.
– Как далеко он?
– Менее парасанга.
– А где расположены остальные?
– Еще один широкий брод южнее, но он далеко, возле места нашего предыдущего лагеря. Есть и ближе, но тот узкий и почти незаметен с берега. Хотя там довольно мелко, но всадники по нему могут ехать только гуськом.
Шахиншах задумался.
– Перейдем по северному броду, на нашем пути окажется еще и вон та река, – сказал Набарзан, указав рукой на место слияния Сара с его правым притоком, укрытое в высоком камыше и едва заметное даже отсюда, с высокого холма, где расположились военачальники во главе с Кодоманом.
– Она узкая и совсем мелкая, господин, – учтиво склонился глава чиновников-землеописателей, вызванный на военный совет, – это даже не река, а речушка, ручей. Воинам по колено будет.
– Круты ли берега? – поинтересовался Дарайавауш.
– О, незначительно! Твои доблестные воины, великий государь, легко их преодолеют!
Шахиншах был раздражен. Опять потеря времени из-за этих непредвиденных перемещений. Яваны, как зайцы, бегают от него кругами. Но еще не один заяц не уходил от стрелы шахиншаха в царских охотничьих садах. И Одноглазый не уйдет.
– Выступаем к северному броду. Немедленно, – объявил Дарайавауш.
«А если они опять отступят? На юг, прямиком в Адану. А там…»
Словно прочитав мысли повелителя, подал голос Бесс:
– Великий государь, позволь мне переправиться по тому южному броду. Я ударю яванам в спину и не позволю сбежать!
На этот раз шахиншах раздумывал совсем недолго.
– Быть посему!
– Вот и хорошо, – сказал Антигон, разглядывавший из-под ладони пришедшее в движение войско персов, – теперь им еще и солнце в глаза будет.
Союзники выстроились фронтом на север вдоль берега маленькой речки. Их правое крыло надежно прикрывал глубокий Сар. Можно не опасаться флангового удара. Здесь встали самые надежные силы Антигона – два таксиса «пеших друзей», под руководством Пердикки и Кена. Далее разместились гоплиты союзных городов. Ими командовал Леоннат.
Наконец, на левом крыле Антигон расположил почти всю свою конницу – гетайров, продромов- ионийцев, и каппадокийцев. Полноводный Сар позволил Монофтальму, не без основания опасавшемуся могучей персидской конницы, избежать распыления своих сил. Конечно, они были очень пестрыми, но у персов в этом отношении дела не намного лучше.
Девятьсот гетайров, поделенных на четыре илы неодинаковой численности, образовали ударный клин, на острие которого встал сам верховный стратег. За его плечом неотлучно находился Селевк, глава телохранителей, а всей первой илой (при Александре она именовалась «царской»), самой большой, командовал гетайр Лисимах. Ему двадцать восемь лет, он всего на три года старше Селевка. После потрясений, выпавших на долю македонян, их командиры изрядно помолодели, ибо многие из старших товарищей уже сложили головы.
Гоплитов-наемников, которых Антигон собирался использовать, как гипаспистов, возглавлял Эригий, другой вчерашний юноша из числа друзей Александра, воспитывавшихся вместе с ним в Миэзе. Гипаспистов македоняне всегда использовали для заполнения разрыва между гетайрами и фалангой. От этих воинов требовалась большая подвижность и сражались они без панцирей. Наемники, так же как и эллины-ионийцы имели собственных вождей, но Антигону было спокойнее от мысли, что он почти над всеми отрядами поставил македонян. В помощь Эригию Антигон дал фракийцев Ситалка.
Лидийская конница расположилась за строем войска. Предполагалось держать лидийцев в резерве, хотя Монофтальм предвидел для них несколько иное применение.
Персам потребовалось почти пять часов, чтобы переправиться через Сар и вновь приблизиться к союзникам.
– Пусть потопают, – усмехался Антигон.
Дарайавауш злился, все больше распаляясь, и подгонял своих военачальников. Те, в свою очередь, срывая голос, орали на подчиненных.
Солнце достигло зенита, а персы все еще суетливо выстраивали войска. Фаланга союзников расположилась на расстоянии стадии от маленькой речки, дабы персы со своего берега не могли причинить большой урон своими стрелами, пускать которые они большие мастера.
Персов дистанция стрельбы не смутила. Юный отрок, воспитывающийся по заветам первого из шахов, носивших имя Добронравный, должен суметь поразить цель на таком расстоянии, если не хочет получить от учителя палкой по спине за косорукость. Азиатские луки позволяли бить намного дальше, а уж заваливать вражье войско тучей стрел, даже неприцельно, вообще не представляло труда.
Отойти дальше от берега союзники не решались, дабы не оставлять пространство для разбега персидской коннице. Атаковать сам, как при Гранике, Антигон не собирался. Он и тогда поддержал опасения Пармениона, старавшегося удержать Александра от броска через реку.
Союзники ждали, что первый шаг сделают персы. Антигон рассчитывал, что комариные укусы, которыми он терзал Дария в минувшие дни, разозлят того и заставят действовать. Он оказался прав. От нерешительности шахиншаха, раздраженного беготней, не осталось и следа.
Персы, наконец, построились и замерли, ожидая приказов.
Антигон ехал вдоль своей фаланги.
– Македоняне! Эллины! – прокричал стратег-автократор, – вы знаете, нам некуда отступать! Тот, кто дрогнет и побежит – погубит всех! Их больше, но мы все равно победим! Ибо боги за нас! Мы – справедливое возмездие за века рабства, за разрушение Эллады!
Монофтальм задержался возле таксиса ионийцев.
– Если мы падем, персы опять пройдут огнем и мечом по нашей земле! Спалят ваши дома, а жен и детей угонят в рабство! Не допустим этого!
С правого крыла на левое катилась волна нарастающего рева. Гоплиты стучали копьями о щиты.
– Арес и Афина! – закричал Антигон.
– Арес и Афина!
Монофтальм надел шлем, ударил пятками коня и, сопровождаемый Селевком, помчался к строю гетайров.
С шумом опустились сариссы «пеших друзей».
– Оксафр, – позвал Дарайавауш, – пусть идут мидяне и закроют им солнце.
По рядам персов прокатилась дрожь.
– Ну, держись ребята, – процедил Кен, могучий воин, занимавший место углового.
