отчаянном положении все средства хороши — подготовить почву, чтобы потом попросить разрешения вместо одного месяца пожить у них все два. Роза остро осознавала, что последние две недели была невыносима, вела себя, как обидчивая и вредная девчонка-подросток, а с Кейт держалась, как под влиянием самой заурядной и неприглядной зависти.
Если уж говорить начистоту, думала Роза, щедро разбрызгивая чистящее средство по поверхностям в кухне, она и вправду завидовала Кейт. Но не тому, что у Кейт есть Барни, а их желанию быть вместе и сказочной роскоши общего будущего. И в то же время Роза знала, что такая зависть горька и разрушительна, что это позор для любой уважающей себя личности. И даже если моя личность не достойна уважения, рассуждала Роза, отскребая пятна, — а в последнее время ее и вправду не за что уважать, — я хотела бы вернуть его себе, хотела бы мудро распоряжаться своей жизнью.
Она выпрямилась. В кухне постепенно воцарялись приятная чистота и покой. Роза уже подумывала, не разобрать ли шкафы, когда до нее вдруг дошло: любая попытка переставить хотя бы коробку чечевицы будет расценена как критика, а в ее нынешнем шатком положении это недопустимо. Она предпочла бы к возвращению Барни и Кейт придать квартире вид скромного, но заметного с первого взгляда знака благодарности. Поколебавшись, она не без труда призналась самой себе: ей хочется извиниться, не произнося слов извинения.
В гостиной зазвонил ее мобильник. Роза неторопливо направилась к нему, на ходу стаскивая резиновые перчатки и мысленно повторяя себе, как делала в последнее время всякий раз, когда звонил телефон: «Только бы это был сюрприз, хорошая новость, что-нибудь приятное…»
— Дорогая, это ты? — послышался в трубке голос Эди.
— Привет, мам.
— У тебя все хорошо? Чем занимаешься?
— Уборкой, — ответила Роза.
— Уборкой? Почему?
— Захотелось. Мне нравится. Субботнее утро — самое время навести порядок.
— Только не в моем доме, — возразила Эди.
— Помню.
— Роза, что происходит?
— Происходит?
— Да. Мы не общались несколько недель…
— Пять дней.
— Я хочу твердо знать, что у тебя все хорошо.
Роза выпрямилась.
— Да, все.
— Точно?
— Да, мама. Спасибо.
— Ты нашла работу?
— Да.
— И что это за…
— Не самая лучшая. Но работа. В турагентстве.
— Роза…
— Только не начинай.
— И ум, и внешность — все при тебе, — напомнила Эди, — я не хочу, чтобы ты разменивалась по пустякам.
— А я и не размениваюсь.
— Дорогая…
— Мама, — перебила Роза, — лучше скажи, что у тебя случилось?
— А, это.
— Да, именно. Я же слышу — что-то не так.
— Видишь ли… — начала Эди. — Мне дали роль.
— О, мама! В Ибсене?
— Да. Странно, правда?
— Странно?
— Да. Получить ненужную тебе роль, не очень-то стараясь.
— Тебе она была нужна.
— Может быть.
— А по-моему, это замечательно, — заявила Роза. У нее сжалось горло, словно от подступающих слез. — Поздравляю. Просто блеск.
— Еще посмотрим, что будет дальше, — откликнулась Эди. — Во вторник читка. Заодно и познакомлюсь с моим сценическим сыночком. Ты с Мэтью не виделась?
— Нет…
— Что слышно насчет квартиры, которую они с Рут хотят купить?
Роза прижала ладонь к горлу.
— Молодые успешные профессионалы…
— Дорогая, я так хотела бы…
— Мама, мне не нужен лофт. И работа в Сити тоже.
— А с Беном говорила?
— Ни с кем не говорила.
— Роза, у тебя все в порядке?
Роза зажмурилась, одними губами произнесла «что в лоб, что по лбу» и сказала вслух:
— В полном.
— Если что-нибудь не так…
— Все хорошо. Позвони мне потом, расскажи, как прошла читка во вторник.
— Ладно, — пообещала Эди.
— Как папа?
— Сидит в своем сарае.
— Шутишь?
— Ты думаешь?
— Передай ему привет, — попросила Роза.
— Дорогая…
— «Мистер Пропер» ждет! — перебила Роза и отняла трубку от уха.
В трубке верещал слабый и невнятный голос Эди.
— Пока, мам!
Она медленно вернулась на кухню и устало прислонилась к раковине. Эди на собственной кухне, она — на кухне у Кейт, Мэтт и Рут наверняка покупают чайники от «Алесси» для своей, а счастливые Бен и Наоми вообще не заморачиваются насчет кухни. Роза вздохнула. Она удержалась и не сказала матери по телефону то, что хотела. И знала, что просто не смогла — по давним, давно исчерпавшим себя соображениям преданности и предательства, которые так портят семейную жизнь, по тем же самым причинам, по которым ее мать и сестра матери постоянно созваниваются, а за глаза перемывают друг другу косточки. Роза скрестила руки на груди. Внезапно ее осенило: вместе со слабым лучиком пробудившейся надежды ей подумалось, что мысль насчет тетки — ее удача, и если уж на то пошло, в ненадежной семейной системе поддержки должно быть где-нибудь место для родной тетушки. Роза выпрямилась и положила резиновые перчатки на край сверкающего кухонного стола. А затем в задумчивости вернулась к мобильнику в гостиную.
— Я играю Освальда, — сообщил юноша.
Эди улыбнулась ему:
— Так я и думала.
Он засмеялся, словно фыркнул.
