Вивьен присела рядом, сбросила туфли и наклонилась, чтобы застегнуть пряжки.
На тумбочке у постели, рядом с фарфоровым подноси-ком для маникюрных принадлежностей, зазвонил телефон.
— Все хлопочешь? — спросила Эди.
— Нет.
— Сидишь в белых хлопковых перчатках?
— Вообще-то нагишом, — ответила Вивьен, упала на постель, прижимая трубку к уху, и задрала вверх одну ногу, любуясь розовой сандалией.
— Что-то у тебя голос слишком довольный.
— Только что говорила с Элиотом.
— Тогда голос был бы другим, — возразила Эди. — Кто он?
Вивьен медлила, поворачивая ногу в сандалии то так, то этак.
— Макс, — наконец призналась она.
— Значит, у тебя все по-старому.
— Мы так хорошо провели субботний вечер…
— Целовались?
— Эди!
— Да ладно тебе, выкладывай.
— Нет, — ответила Вивьен. — Я уже много лет ни с кем не целовалась.
— И я тоже.
— А на сцене?
— Не считается. И потом, там не выбираешь, с кем целоваться.
— Тебя целует Рассел.
— Да, но…
— Ты звонишь, чтобы поболтать о поцелуях? — перебила Вивьен, опустив одну ногу и вскинув другую.
— Нет. Но я не возьму в толк, зачем ты снова встречаешься с Максом.
— Я тоже.
— Но если тебе нравится…
— Да.
— Тогда делай как знаешь, — заключила Эди и без паузы продолжала: — Мэтт возвращается домой.
— Что?
— Он расстался с Рут, теперь не в себе и возвращается домой.
Нога Вивьен бессильно упала на постель.
— Бедный мальчик! Это из-за квартиры? Роза что-то такое говорила…
— Пришлось наорать на Рассела, — объяснила Эди. — Он считает, что помогать детям — значит баловать их. По крайней мере так он говорит.
— Тридцать процентов людей в возрасте от двадцати четырех до тридцати лет по-прежнему живут в родительских домах…
— Откуда ты знаешь?
— Где-то вычитала.
— Отлично, — подхватила Эди, — так и передам Расселу. Если он будет продолжать в том же духе, то Мэтт почувствует себя придурком. Как думаешь, стоит купить двуспальную кровать?
— У тебя вроде бы есть одна.
— Для Мэтью! — возмутилась Эди.
— Зачем?
— Ну, теперь все спят на широких кроватях. Сплошь и рядом. У всех, кто старше десяти лет, двуспальные кровати.
— Но ведь Мэтт расстался с Рут, — напомнила Вивьен, — с кем ему спать?
— Надеюсь, найдется еще кто-нибудь. Кто не ставит свои амбиции превыше всего.
— А я думала, тебе нравится Рут.
— И раньше нравилась, и теперь. Мы отлично поладили. Но за то, что она измучила Мэтью, мне хочется ее придушить.
Вивьен повернулась на бок. В этой позе она видела себя в высоком зеркале на двери ванной. Недурной, в сущности, ракурс: изящные изгибы бедра и плеча, тонкие щиколотки, а сплющенную и обвисшую грудь издалека не видно.
— Хочешь, я передам Розе? — спросила она.
— Нет уж, спасибо, — отказалась Эди. — Я сама ей скажу, позвоню на работу.
— После работы она с кем-то встречается…
— С кем?
— Не знаю, — многозначительно ответила Вивьен, намекая, что на самом деле ей все известно.
— Ну, Виви…
— Роза здесь, — продолжала Вивьен, — Мэтт возвращается к тебе. Хорошо еще, Бен держится.
— Будем надеяться.
Вивьен поерзала, эффектнее укладывая ноги.
— Бедненький Рассел, — сказала она.
Роза не раз пожалела о том, что пригласила Ласло где-нибудь выпить. Не стоило этого делать, просто потому, что ей на самом деле не хотелось, но за ужином в тот вечер царила такая атмосфера, эта Черил Смит так флиртовала с ее отцом, так решительно пресекала все попытки ее матери и Ласло вступить в разговор и взахлеб рассказывала о репетициях, что Роза не выдержала к в разгар вечера, так, чтобы услышала Черил, спросила Ласло:
— Может, встретимся вереду?
Он смутился:
— В среду?..
— Увы, ни в какой другой день я не смогу, — добавила Роза.
— У тебя же нет репетиций, — напомнила Черил. — На среду не назначено, — и она перевела взгляд на Розу, — так что можно и оторваться по полной.
Ласло кивнул:
— Спасибо, с удовольствием.
И вот теперь она сидела в недавно отремонтированном баре одного из центральных отелей, балансировала на высоком табурете, обитом черной кожей, опиралась локтями на высокий металлический стол и ждала Ласло. Эди не слышала, как они сговорились, а Роза не поставила ее в известность. Она надеялась, что и Ласло ничего не скажет ее матери, хотя по-щенячьи обожает ее. Надо будет пропустить по бокалу и разойтись, и постараться, чтобы он не стал ни предлагать вторую порцию, ни намекать на следующую встречу. Узнав, что Ласло считает ее избалованной, Роза не могла думать о нем, не испытывая неприязни и вместе с тем странной, но несомненной заинтересованности. Страшно подумать, на что ее способен толкнуть темперамент, особенно его вспышки при виде чужих людей, которые в обществе ее родителей чувствуют себя гораздо свободнее, чем она сама.
Роза заметила Ласло раньше, чем он высмотрел ее. Он был во всем черном, со свободно обернутым вокруг шеи ярчайшим бирюзово-синим шарфом, и на миг Роза подумала — с возмущением, словно он не имел на это никакого права, — что он, пожалуй, почти красавец. Она помахала ему рукой, он увидел это не сразу, а когда все-таки разглядел, то удостоил почти незаметной улыбки.
— Я надеялся, что ты меня не дождешься.
Она указала на свой стакан:
— Надо было допить.
Он бросил черный холщовый рюкзак под стол.
— Принести тебе еще?
