привыкла, не ожидала их и поразилась, а затем и восхитилась — как в ту минуту, когда на сцене появился Ласло, когда ему и Эди удалось убедить ее в действительности событий, которые не имели никакого отношения к ним обоим в реальной жизни. И теперь, глядя на два профиля на афише, висящей над постелью Ласло, зная, что достаточно привстать и податься вперед, и она коснется лицом их лиц, Роза поняла: ее сжигает стремление стать причастной ко всему, что объединяет этих двоих.
Повернувшись, она перевела взгляд на кровать, наклонилась и провела по ней ладонью. Его кровать. Ее кровать. Роза сбросила обувь, присела на край кровати. Она мягко спружинила, как бывало всегда; этого и ждала Роза. Она забралась на кровать с ногами и осторожно положила голову на подушку.
— В гостях у медведя, — произнесла Роза вслух и рассмеялась в пустой комнате.
Наоми сказала, что не хочет карри. Потом выяснилось, что и пицца ей не по вкусу, и макароны. И китайская кухня тоже. К тому времени как они вышли к зданию муниципалитета Уолтемстоу, Наоми отвернулась и замерла, глядя на фонтан, словно в экран телевизора.
— Ну а что тогда? — спросил Бен, сунув руки поглубже в карманы.
Наоми оторвала взгляд от фонтана и засмотрелась на дверь зала собраний.
— Я не голодна.
Бен вздохнул. Высеченная над дверью зала собраний надпись гласила: «Единство — жизнь, его отсутствие — смерть».
— Хочешь сказать, ты на меня злишься? — спросил он.
Наоми не шелохнулась.
— Само собой. Незачем было доводить мою маму.
Выждав минуту, Бен объяснил:
— Я ее не доводил. Я вообще ей ни слова не сказал. Это ты ее расстроила.
— Что же я, по-твоему, должна была молчать? — спросила Наоми.
Бен не ответил.
— Я должна была сказать ей, что ты предлагаешь нам вместе куда-нибудь переселиться. Разве не так?
— Но ты же еще не согласилась…
— Вот я и сказала ей, что я пока думаю. Пришлось. — Она метнула в Бена испепеляющий взгляд. — Я все ей объяснила.
Бен тяжко вздохнул:
— Все равно ты когда-нибудь уедешь от нее.
— С чего вдруг?
— Никто не живет с родителями всю жизнь. Так нельзя. Не принято у нормальных людей.
— Ты хочешь сказать, мы с мамой ненормальные? — повысила голос Наоми.
— Нет, конечно, но ты же когда-нибудь выйдешь замуж…
— Не за тебя.
— И захочешь иметь свое жилье. Все хотят, и я тоже. Вот я и предложил пожить вдвоем.
Наоми поднесла к лицу одну голую руку и тщательно осмотрела безукоризненную кожу.
— Я не брошу ее.
— Что, никогда?
— С тех пор как ушел отец, мы остались вдвоем — она и я. Мы прекрасно ладим.
— Знаю.
— И с тобой мы сумели ужиться. Вспомни, как много она для тебя сделала. Она приняла тебя как родного.
Бен смущенно отвел глаза.
— Помню.
— У нас не такая семья, как у тебя…
— У нас нет ни денег, ни шикарного дома…
— Да.
— Кроме меня, у мамы больше ничего нет, Бен.
Он сдвинул на затылок шапчонку и почесал голову.
— Так ты не хочешь жить со мной? — спросил он.
Она приподняла плечо.
— Не знаю.
— А я думал, я тебе нравлюсь, — многозначительно напомнил он.
— Нравишься.
— Так в чем проблема?
Наоми снова осмотрела собственную руку и впервые за все время разговора повернулась к Бену.
— Не со всеми, кто нравится, можно жить. Я никогда не жила ни с кем, кроме мамы. Откуда мне знать, как это — жить с тобой?
Бен открыл рот, чтобы ляпнуть: «Да забей! Попробуй, вдруг понравится», — но вовремя передумал.
Вместо этого он сказал:
— Ладно тебе, Наоми, ты же меня знаешь.
— Я знаю, какой ты у меня дома. Но не знаю, каким ты станешь, когда мы останемся вдвоем, без мамы.
Он раздраженно засмеялся:
— И не узнаешь, пока не попробуешь.
— Я же не сказала, что не стану пробовать.
— Но и не сказала, что согласна.
Наоми оглядела свою белую мини-юбку и острые носки белых туфель.
— Почему нельзя просто жить так, как раньше?
— Потому…
— Ну?
— Потому что мне там… тесно.
— Тесно?
Бен стащил шапчонку, скатал ее в трубку и хлопнул ею себя по груди.
— Мне надо пожить без родителей. Без своих и чужих. Наоми вздернула подбородок.
— Мама — моя лучшая подруга.
— Так это тебе она мама.
Лицо Наоми вдруг стало несчастным.
— Не представляю, как я буду без нее…
— А без меня — представляешь? — с расстановкой спросил Бен.
Она уставилась на него:
— Ты о чем?
— Я вот о чем: если ты не хочешь бросать мать, а я больше не могу жить с ней, кого из нас ты выберешь — меня или ее?
— Ну ты и сволочь, — сказала Наоми.
— Нет, я…
— Сволочь и эгоист. Такой же, как все мужчины…
Он шагнул вперед и обнял ее.
Она согнула руки, уперлась ладонями ему в грудь и попыталась оттолкнуть его.
— Пусти меня!
— Я не хотел, — сказал Бен.
— Отпусти!
— Я правда не хотел. Надо было промолчать. И не просить тебя выбирать…
Она перестала вырываться.
— Прости, — сказал Бен.
