товарищ Тиен. Он военный. Он хотел увидеть тебя…
Человек в форме прервал ее, обратившись к Жанвиллю: — Я и сам немного говорю по — французски. Хотел познакомиться с вами. Я много слышал о вас. Еще в Ханое.
— В Ханое? — недоверчиво спросил Жанвилль.
Но вьетнамец улыбнулся. — В лазарете, где вы лежали, было несколько вьетнамцев, запомнивших вас. Кстати, я участвовал в обсуждении вопроса, тогда еще, когда мы решали, разрешить ли вам жить здесь или все?таки отправить в лагерь военнопленных.
— Ах, — разочарованно промолвил Жанвилль, — а сейчас вы передумали…
Но тут чужак снова удивил Гастона своей улыбкой: — Нет, нет. Я приехал сюда не ради вас. Меня наоборот радует, что вы нашли друзей в деревне. Люди говорили мне, что вы мирный человек с умелыми руками…
— Но? Жанвилль догадывался, что это не визит вежливости. Что?то за этим стояло, раз агитатор, несомненно, офицер, нашел его здесь, на рисовых полях. Он не ошибся. Человек в униформе кивнул и подошел ближе. За ним последовала смущенная Ба.
— На самом деле есть одно”но”. Правда, оно касается не вас. В любом случае не вас непосредственно. Мы убедились, что вы пришли к нам из искренних побуждений. Это мы будем уважать и в будущем. Вот только Ба… Он взглянул на девушку.
Она уставилась вниз, где ее пальцы ног зарылись во влажную землю. Когда она собралась с духом, то, наконец, сказала: — Я ухожу.
— Ты уходишь из Ксом — Донга?
— Да.
— Могу я пойти с тобой?
— Нет, — ответил вместо нее офицер. — Вы должны оставаться здесь. Работать. Пока Ба не вернется.
— Я? Один? — Жанвилль встал перед девушкой. Он был сбит с толку и потребовал: — Ты объяснишь мне?
Она долго думала, как объяснить ему все это. С тех пор как он попал сюда, они жили вместе. Теперь ей нужно последовать призыву народного правительства и пойти на северо — запад, где предстоит великая битва. Может ли понять это все француз, ушедший от своих земляков, чтобы больше никогда не воевать?
Гастон Жанвилль молча выслушал ее рассказ о том, что она научилась лечить небольшие раны в своей деревне. Теперь, когда начнутся бои, будет много раненых. Тяжелораненых. И там понадобятся девушки, вроде нее.
— Это мои земляки, — сказала она. — И речь идет о Вьетнаме.
К ее облегчению, Гастон Жанвилль не вскипел. Он тихо сказал: — Я понимаю. Тут и думать нечего, ты нужна своей стране, потому тебе следует идти.
— Я думала, так как ты…
Француз бросил на нее ироничный взгляд. — Со мной все по — другому, Ба. Мне стало стыдно за моих земляков. Тебе это не грозит. Только не пытайся рассказывать мне, что ты не поняла этого давным — давно.
— Я поняла, — согласилась она. — Но все равно…
— Она вернется, — включился в разговор военный. Он был уже во многих деревнях, мобилизовал людей для работы на северо — западе, но каждый раз было чему удивляться.
Француз посмотрел на молоток в своей руке, потом взглянул на офицера и задумчиво сказал: — Я знаю, что такое идти на войну, мой друг. И я знаю также, что каждый хочет вернуться домой. Если Ба не вернется, я стану очень одиноким человеком.
Военный помолчал, но все же задал вопрос: — Вы хотите остаться у нас, месье Жанвилль? Я имею в виду — потом, когда Вьетнам станет свободным?
В первый раз в этой деревне Жанвилля назвали”месье”.
— А разве не должен муж всю свою жизнь провести со своей женой? — спросил он в ответ.
Офицер подумал о битве, предстоящей на северо — западе. Она потребует многих жертв. И какой будет судьба Ба? Он тихо сказал Жанвиллю: — Я надеюсь, что вам достанется это счастье.
Он отвернулся. Не стоит смотреть, как прощаются влюбленные, и, возможно, навсегда. Потом, возвращаясь с Ба в деревню, он был с ней очень краток. Он только сказал ей, чтобы она зарегистрировалась в Туан — Гиао. — Главный врач Народной армии даст тебе дальнейшие указания. Его зовут профессор Тон Тат Тунг. Передавай ему привет от его старого друга Тиена. Мы знакомы еще с той далекой поры, когда он изучал медицину в Ханое, а я нелегально читал лекции нашим студентам…
ТАКОВА ВОЙНА
Праздник Тэт во Вьетнаме — это, в общем, то же самое, что Новый год в Европе. По традиционному лунному календарю с Тэта начинается новый год. Каждый год эта дата разная. В 1954 году Тэт выпал на 3 февраля.
В зонах, где не было боев, этот день праздновали с хорошей едой, музыкой и фейерверками. Дома украшали цветными новогодними картинками, ходили в гости к родственникам, дарили подарки и уютно сидели вместе, наблюдая за играми детей и внуков. За последние годы большинству вьетнамцев не удавалось отпраздновать Тэт, как это требуют традиции. После французских колониалистов в страну пришли японские оккупанты, а за ними снова вернулись французы. Войны и голод сделали праздник почти невозможным. Часто были разделены семьи, и было больше повода для скорби, чем для радости. Так было еще и сейчас. Но все?таки ни один вьетнамец в борющейся за свободу и само свое существование стране не забыл о празднике Тэт. А борьба за свободу привела к тому, что войска Вьетминя, осадившие Дьенбьенфу, отпраздновали лунный новый год совершенно особенно. Это послание дошло до французов, настороженно ожидавших в своем котле нападения вьетнамцев.
В первой половине дня 3 февраля Кенгу пришлось провести группу обученных артиллерийских наблюдателей к заранее подготовленным убежищам. Это были места на северо — восточных и восточных склонах, откуда хорошо была видна вся оборонительная система французов. Карабкаться было трудно, и погода для этого времени года была необычно теплой. В разных местах Кенг и его спутники даже натыкались на уже распустившиеся цветы, и он успокаивающе смеялся, когда подъем был особенно труден: — Не уставайте, друзья! Вы видели хорошее предзнаменование. Сама природа с нами, она предупреждает, что мы добьемся успеха…
Наблюдатели думали об этом никогда не устающем верхолазе, который осторожно предупреждал, когда они проходили через места, видимые для французов, и знавшем эту местность как свою родную деревню.
— Я заберу вас отсюда за час до наступления темноты, — пообещал он. — Таков мой приказ. Веселого Тэта!
Вернувшись в свое укрытие, он попросил радиста Кванг До передать в штаб сообщение, что он выполнил задание. Он догадывался, что произойдет, пока он отдохнет часок. За последние дни он все чаще мог видеть, как все больше орудий размещаются в подготовленных пещерах в склонах гор. В бункерах собраны были штабеля снарядов. Артиллеристы уставали до смерти, собирая распухшими пальцами доставляемые по частям пушки и готовя их к бою. Они тянули орудия через бесчисленные горы, глубокие овраги, по узким горным тропам. Когда они думали, что дальше не могут пройти, то приободряли друг друга. Они делали короткие перерывы, просто падая на землю и мгновенно засыпая. Даже сообщение, что есть чай, не могло их разбудить. В их ушах все еще звучала фраза, которую им сказали перед маршем: — От вас зависит, сможем ли мы разбить врага у Дьенбьенфу. Если это произойдет, будет освобожден весь Индокитай. Это означает свободу, землю для крестьян, работу для горожан, школы для детей. Армия готова
