выслушивать его мудрствования.
На самом деле в этот последний мартовский день 1954 года между Наварром и командующим войсками в Тонкине Коньи произошла новая тяжелая ссора. Через несколько минут после разговора с де Кастри Коньи заявил своему шефу, что не хочет ни в малейшей степени разделить с ним вину за разразившуюся в Дьенбьенфу катастрофу. Сражение в окруженной котловине целиком и полностью было идеей Наварра. Если бы он, Коньи, по своей должности мог бы его предотвратить, он сделал бы это. Далеко не сегодня стало ясно, каким безумием было добровольно отправлять в глубокую долину войска и ждать, пока противник буквально одним тигриным прыжком нападет на них с окружавших котловину гор.
Наварр, удостоверившись, что никто их не слушает, заклеймил Коньи как ленивого, зараженного колониальной атмосферой пассивного лентяя. Его разведка была никчемной. Направленные им в Дьенбьенфу части оказались большей частью ненадежными, что доказывает количество дезертирств. Солдаты боятся ближнего боя с Вьетминем. Они полагаются только на снабжение по воздуху, причем самое важное, чего они ждут, это “виногель”.
— Вы пообещали де Кастри два батальона, — бушевал Наварр, — но это ваше дело. Я приказываю: первый парашютный полк выделяет один батальон для Дьенбьенфу, к нему одну батарею безоткатных орудий. Это все. Больше будет лишь тогда, когда у де Кастри появятся признаки будущей победы. Кроме того, от вас к де Кастри должно быть отправлено следующее приказание. Ему будет официально заявлено, что в Дьенбьенфу на карту поставлена честь Франции. Он обязан это учесть. И он должен поднять боевой дух солдат на требуемую высоту, все равно, какими средствами. Дьенбьенфу не будет сдана. Даже при потере внешних укреплений внутреннее ядро крепости обязательно должно защищаться. Я осматривал крепость, я знаю, что это возможно. Итак, де Кастри должен сделать это. Центральный сектор простирается от командного пункта де Кастри через укрепленные пункты “Жюнон” и”Клодин” до “Изабель”, находящейся на самом юге, у дороги на Лаос. Я хочу, чтобы де Кастри немедленно получил от вас соответствующий приказ!
В Дьенбьенфу защитники целый день глядели на небо в ожидании транспортных самолетов, которые должны были сбросить им грузы и солдат для замены погибших. Но в Ханое шли проливные дожди, и ни одна машина не могла взлететь. Потому в долину проскользнули на малой высоте лишь несколько “Хеллдайверов” с американских авианосцев. Они должны были атаковать вьетнамцев, продолжавших вести ожесточенные траншейные бои на левом берегу реки между позициями “Доминик” и “Элиан”, где блиндажи, бункеры и стрелковые ячейки постоянно переходили из рук в руки.
Американцы использовали для таких полетов летчиков, не имевших никакого опыта в подавлении наземных целей. Они должны были именно этому научиться в Дьенбьенфу, получить боевую практику. Для многих этот полет оказался и последним. Два самолета были утром сразу же сбиты вьетнамскими зенитными пушками. Они не успели даже найти цели для своих баков с напалмом. Когда они ударились об землю и сгорели в высоком пламени, другие просто улетели. Где они сбросили свои бомбы, защитники Дьенбьенфу так никогда и не узнали.
Долина все в большей степени становилась ловушкой для самолетов, после того как Народная армия удержалась на высотах “Габриель” и”Беатрис”, а ранним утром поставила еще дополнительные 37–мм пушки на захваченных за прошедшую ночь вершинах “Доминик” и”Элиан”. Пока за пару внешних укреплений этих опорных пунктов все еще шли бои, всего в паре сотен метров от них зенитчики Вьетминя уже контролировали воздушное пространство над крепостью.
В этот момент де Кастри еще недооценил потерю нескольких укреплений самого северного укрепленного пункта “Доминик”. Он думал, что решающее значение имеет лишь вершина холма, названная вьетнамцами С-1, за которую все еще продолжались бои, идущие с переменным успехом. При этом он не учел, что с дороги на Туан — Гиао, мимо давно захваченного опорного пункта “Беатрис” и уже взятых внешних укреплений “Доминик”, незаметно, можно сказать- в тени боев, подразделения Вьетминя одно за другим просачивались в самую безопасную до сего времени часть долины. Люди с пулеметами, винтовками, минометами, безоткатными орудиями и ручными гранатами. Вскоре они обойдут оставшиеся очаги сопротивления в укрепленных пунктах “Доминик” и”Элиан” и отрежут их от командного центра.
Между холмами на левом берегу местность превратилась в настоящий лунный ландшафт. Воронка за воронкой, наполненные вонючей солоноватой водой, в которой плавали останки погибших, гниющие, распухшие, посиневшие. Куда ни глянь, всюду белые, постепенно чернеющие парашюты, валяющиеся вокруг сотнями. Часто сброшенные на них грузы так и не удавалось достать. Треснувшие ящики с провиантом или боеприпасами, с бинтами или гранатами, их содержимое лежит в грязи, образовавшейся после весенних дождей. Повсюду лежат иконки и презервативы, сигареты и ампулы морфия. Никто не рискнул вытащить их под постоянным артиллерийским огнем. Потому бинты и сыр, радиобатареи и плотницкие гвозди приходили в негодность, как и все прочее, что привозили самолеты из Ханоя, и что не попало уже в руки атакующих, улучшая их затруднившееся снабжение.
Сражение за левый берег реки Нам — Юм распалось на множество отдельных мелких боев, длившихся минуты, часы, дни. Сражались винтовкой и автоматом, штыком и пистолетом, ножом или кулаками. Немногочисленные деревья, оставшиеся в долине, превратились от взрывов и напалма в пугающие черные скелеты.
В зигзагообразных траншеях французов, высокопарно названных ими “метро”, которые, однако, достигали лишь уровня бедер, то тут, то там показывалась голова. Когда били вьетнамские минометы, в этих траншеях уже нельзя было ложиться на дно, потому что дождевая вода в них стояла до колен. Кто лег, сразу бы захлебнулся. Тут и там легионеры разводили небольшие костры из остатков снарядных ящиков, чтобы разогреть присланные американцами обеды из порошка или просушить обувь. В крепости уже не моются, не бреются. Французские солдаты стали походить на оборванных, грязных, жалких созданий из фильмов ужасов.
Время от времени проходят похоронные команды, вытаскивающие трупы. Привычным движением они отламывают идентификационную половинку солдатских личных жетонов, прячут ее в сумку, и тянут трупы в одну из заброшенных траншей, где их быстро закидывают сверху парой лопат жидкой земли.
Животных здесь уже нет. Даже стервятники сторонятся этой разорванной взрывами, дымящейся, бледно освещаемой постоянными пожарами долины под черно — серыми облаками. И это весна. Только что начавшийся апрель, помимо своих обильных дождей, принес теплый воздух, уже прогревающийся так, что, по меньшей мере, днем, можно вспотеть.
В эти первые апрельские дни на левом берегу Нам — Юма развивалась такая ситуация, которая хотя и оставляла французам некоторые шансы, но, в конечном счете, обозначила Народной армии путь к победе. На системе укреплений”Доминик” пали все форты, кроме холма С-1. На нем упорно сражались французские солдаты, удерживающие связь с центром. Они готовились к контратаке, вроде той, которая уже была осуществлена с “Элиан”, опорного пункта, расположенного южнее “Доминик”. Там пехотинцы Народной армии в первую ночь наступления на две трети захватили и самое главное укрепление, холм А-1. Но уже к утру, 31 марта, французы массированно использовали танки и артиллерию, и им удалось восстановить свой контроль над обгоревшими укреплениями. Народная армия перегруппировала свои части и провела повторную атаку в ночь на 1 апреля. В ходе ее она снова отвоевала все старые позиции на холме. Но это положение продлилось лишь несколько часов, потому что французы, для которых холм А-1 имел особую важность, ибо с его вершины артиллерия Вьетминя смогла бы обстреливать центральные укрепления прямой наводкой, буквально зубами вгрызались в каждый метр земли. Им снова удалось отбить около трети холма.
Народная армия в свою очередь перешла в наступление ночью с 1 на 2 апреля. Шли напряженные ближние бои, в ходе которых Народная армия, понимая намерения противника, постоянно меняла направления главных ударов.
Для французов это означало потери значительного числа своего личного состава и расход боеприпасов, которых и так уже не хватало. Потому 2 апреля им пришлось оставить укрепление”Франсуаз”, находившееся западнее центра обороны, чтобы перебросить с него освободившиеся войска на левый берег. Так как расположенные к северу от”Франсуаз” укрепления “Югетт”, окружавшие главную взлетную полосу, блокировали подходы к центру с севера, тоже частично уже находились в руках Народной армии, для защиты фланга у французов остались только пункты “Жюнон”/Клодин”, расположенные дальше на юг.
На левом берегу перемещения войск сначала были в пользу французов. Им удалось укрепиться на
