— Даже не верится, что осенью на их месте окажемся мы. — Я внимательно посмотрела на Шари. — Только я, наверное, не стану вставлять силикон.
— Незачем, — согласился Питер и наклонил меня в танце.
Когда песня закончилась, я провела ладонями по волосам — кажется, все в порядке, — а затем по бедрам, затянутым в черный бархат. По-моему, я неплохо выгляжу. Даже дочь одобрила мой наряд. По правде говоря, она довольно вяло пробормотала: «Сойдет», а по дороге в здание заявила, что, если я сниму туфли и стану разгуливать босиком как бродяжка, она официально избавится от родительской опеки. В наши дни детям многое позволено.
Как всегда в подобных ситуациях, мне стало интересно, что думают люди, видя нас с Питером. Недоверчиво удивляются: «Он женат на ней?» Скотт — пузатый и лысеющий, Питер — высокий и стройный. С годами он стал даже лучше выглядеть. Увы, но обо мне нельзя сказать того же, в отличие от Шари Мармер, улучшенной хирургическим путем. «Ладно, — подумала я. — Надо во всем искать положительную сторону. Возможно, люди считают, что я обладаю гибкостью девятнадцатилетней румынской гимнастки, воображением порнозвезды и способна в постели на любые безумства».
Когда диджей поставил «Lady in Red», я расправила плечи и подняла голову. Питер снова обнял меня. Я обязательно стану для дочери образцом для подражания, покажу ей хороший пример. Главное в человеке — характер, а не объем бедер. А если кого-то больше волнует объем бедер, сообщу по секрету, что вешу на целых семь фунтов меньше, чем в день своей свадьбы, спасибо шести неделям адских мук на диете Аткинса. К тому же, не считая начинающегося артрита и редких болей в спине, я отвратительно здорова. А вот Питер унаследовал проблемы с холестерином, из-за чего принимает три вида лекарств.
Я подняла глаза и увидела, что он внимательно на меня смотрит, чуть нахмурившись.
— Что? — с надеждой спросила я. — Хочешь выйти на лестницу?
— Давай прогуляемся.
Он взял у официанта пустую тарелку, положил несколько говяжьих шашлычков и добавил сырых овощей и крекеров. Мы поднялись в Зал подписавших, где стоят статуи, в натуральную величину изображающие людей, подписавших Конституцию.
Я прислонилась к стене напротив Бена Франклина и огляделась.
— Знаешь что? Нашу страну основала кучка коротышек.
— Просто стало лучше с питанием, — пояснил Питер, поставив тарелку на журнальный столик у перил и фамильярно хлопнув Джона Уизерспуна по спине. — Вот и весь секрет. К тому же ты на каблуках.
Я указала на Джорджа Вашингтона.
— Он тоже. Слушай, это у Бена Франклина была венерическая болезнь, или я его с кем-то путаю?
— Кэнни, — нравоучительно произнес Питер. — Рядом с нами — великие люди. Литые бронзовые копии великих людей. Обязательно упоминать о венерических болезнях?
Я сощурилась и прочла биографию Бена на маленькой табличке, прикрепленной к спинке его стула. Ни о каких неприличных парижских сувенирах в ней не говорилось. «История не прочь поработать ластиком», — размышляла я, перегибаясь через перила. Наемные танцоры вертелись, как ужи на сковородке. С потолка опускалась эмблема «Студии 54». Лунный человек на ней читал Тору, вместо того чтобы нюхать кокаин.
— Безумная вечеринка, — заметила я.
— Я тут кое о чем подумал. — Питер пристально смотрел на меня из-за парика Джорджа Вашингтона.
Я уселась на стул перед журнальным столиком.
— О вечеринке Джой?
До бат-мицвы нашей дочери еще много месяцев, но жаркие споры уже начались.
— Нет.
Он сел напротив и ласково, почти робко взглянул на меня из-под длинных ресниц.
— Ты умираешь? — поинтересовалась я. — Можно я возьму твой шашлычок?
Питер выдохнул. В уголках его карих глаз собрались морщинки. Лишь на мгновение блеснули зубы — он пытался скрыть улыбку.
— Эти вопросы никак не связаны. Мне искренне тебя жаль, — продолжала я. — Просто есть ужасно хочется. Ноне волнуйся, сделаю все, что положено верной жене. Буду держать за руку, спать у смертного одра, а после набью из тебя чучело. Все, что захочешь.
— Похороны как у викингов, — произнес Питер. — Ты же знаешь, я мечтаю о похоронах, как у викингов. С пылающими стрелами и Уайклефом Жаном[11], поющим «Many Rivers to Cross»[12].
— Ладно, ладно, — пообещала я. У меня в ноутбуке есть целый файл под названием «Кончина Питера». — Если Уайклеф будет занят, Праса[13] звать?
Питер пожал плечами.
— Можно попробовать.
— Подумай на досуге. Правда, не хотелось бы, чтобы ты являлся ко мне с того света только потому, что я наняла не того гаитянца. Кстати, музыку поставить до или после того, как твое тело сожгут?
— До. — Питер забрал свою тарелку. — Как только тело подожгут, все пойдет прахом. — Он задумчиво пожевал морковку. — Может, меня выставят для прощания в «Аполло», как Джеймса Брауна[14].
— Сначала выпусти альбом. Впрочем, посмотрим, что можно придумать. У меня есть связи. Так в чем дело? — Я проницательно выгнула бровь. — Мечтаешь о сексе втроем?
— Да не хочу я секса втроем! — загромыхал он.
У Питера очень глубокий голос, его далеко слышно. Три женщины в платьях без бретелек, забредшие в зал в поисках свежего воздуха, уставились на нас. Я сочувственно пожала плечами и беззвучно проговорила: «Простите».
— Я хочу… — Муж понизил голос и направил на меня свой горящий взор.
Несмотря на десять лет брака с разговорами о починке крыши и летнем лагере Джой, я по-прежнему таю от взгляда мужа и мечтаю оказаться с ним наедине… и на самом деле обладать гибкостью румынской гимнастки.
— Я хочу ребенка, — признался Питер.
— Ты хочешь… — Мое сердце заколотилось, а бархатное платье внезапно стало слишком тесным. — Вот как. Не ожидала. Серьезно?
Питер кивнул.
— Я хочу завести общего ребенка.
— Ясно, — протянула я.
Вопрос о ребенке не раз поднимался за время нашего брака. В новостях регулярно говорят о какой- нибудь ведущей ток-шоу или певице кантри, родившей двойняшек или тройняшек «при помощи суррогатной матери». Идиотское выражение. Все равно что сказать: «Я поменяла масло в машине при помощи механика», хотя всего лишь подписала счет. Но если мы решим завести биологически общего ребенка, без посторонней помощи не обойтись. Джой появилась на свет на два месяца раньше срока в результате экстренного кесарева сечения, после чего мне удалили матку. У меня больше нет возможности забеременеть. Разумеется, Питеру это известно. Он постоянно подсовывает мне статьи о суррогатных матерях, но ни на чем не настаивает.
По крайней мере, не настаивал до того момента.
— Мне пятьдесят четыре года, — напомнил он.
Я отвернулась и вслух прочла табличку Джеймса Макгенри:
— «
Питер не обратил внимания.
— Я старею. Джой взрослеет. Еще не поздно. У тебя могут быть жизнеспособные яйцеклетки.
Я захлопала ресницами.
— Право слово, в жизни не слышала ничего романтичнее.
