рассердятся, что ты уехала домой, и едва ли ты можешь их за это винить.
Это была совершенно новая мысль: кирпичный дом может оказаться закрытым для Ханны из-за того, что она, Ребекка, пренебрегла его холодным гостеприимством.
— А как школа здесь, в Риверборо, неплохая? — спросил дядя Джерри, чей ум работал с совершенно непривычной быстротой, почти пугавшей его самого.
— Замечательная школа! А мисс Дирборн — замечательная учительница!
— Она тебе нравится, да? Ну, так поверь, что она отвечает похвалой на похвалу. Мать ходила сегодня в магазин покупать мазь для Сис Страут и встретила на мосту мисс Дирборн. Они поговорили о школе — мать часто сдает на лето комнату учительницам и очень их любит. «Как там эта девочка из Темперанса?» — спрашивает мать. «О, она лучшая из всех моих учениц, — говорит мисс Дирборн. — Я могла бы учить в школе от рассвета до заката, если бы все ученики были такими, как Ребекка Рэндл», — говорит она.
— Ах, мистер Кобб, неужели она так и сказала? — оживилась Ребекка, лицо ее просияло, и на щеках мгновенно появились ямочки. — Я все время очень старалась, но теперь буду учиться так, что все учебники до дыр изотру.
— Ты хочешь сказать, стала бы учиться, если бы собиралась остаться здесь, — вставил дядя Джерри. — Ну разве не жаль, что тебе приходится покинуть все это только из-за твоей тети Миранды? Но я тебя не виню. Она такая капризная и вечно недовольная; можно подумать, что ее вырастили на кислом молоке и зеленых яблоках. С ней нужна выдержка, а как я догадываюсь, ты не очень-то терпелива, не так ли?
— Не очень, — согласилась Ребекка печально.
— Если бы мы с тобой говорили вчера, — продолжил мистер Кобб, — я, вероятно, посоветовал бы тебе совсем другое. Теперь слишком поздно, и я не хочу сказать, что ты поступила неправильно, но если бы можно было начать сначала, я сказал бы так: твоя тетя Миранда дает тебе крышу над головой, кормит, одевает, посылает в школу и собирается отправить тебя учиться в Уэйрхем за большие деньги. Поладить с ней ужасно трудно — она швыряет свои благодеяния тебе на голову, как если бы это были кирпичи. Но все равно это благодеяния, и, может быть, твоя задача отплатить за них хорошим поведением. Джейн немного подобрее, чем Миранда, а? Или ей так же трудно угодить?
— О, мы с тетей Джейн отлично поладили! — воскликнула Ребекка. — Она такая милая и добрая, мне она всегда нравилась, и я ей, кажется, тоже. Она однажды погладила меня по голове. Ей я позволила бы ругать меня весь день, потому что она все понимает. Но она не может защитить меня от тети Миранды, она боится ее почти так же, как и я.
— Думаю, что Джейн будет по-настоящему огорчена завтра, когда обнаружится, что ты убежала. Но ничего не поделаешь… Ей было несладко с Мирандой, из-за того что та такая раздражительная, и ничего удивительного в том, что для нее так много значило твое общество. Мать говорила с ней на днях после молитвенного собрания. «Ты не узнала бы теперь наш кирпичный дом, Сара, — говорит Джейн. — Я даю уроки шитья, и моя ученица сшила уже три платья. Каково, — говорит она, — для ребенка старой девы? Я взялась вести класс в воскресной школе, — говорит Джейн, — хочу вспомнить молодость и пойти на пикник с Ребеккой», — говорит она. И мать уверяет, что никогда не видела ее такой молодой и счастливой.
В маленькой кухне воцарилось глубокое молчание — молчание, нарушаемое лишь тиканьем больших часов и биением сердца Ребекки, которое, как казалось ей, почти заглушало звук часов. Дождь прекратился, комнату неожиданно наполнил розовый свет, а в окно была видна радуга, перекрывшая все небо, словно сверкающий мост. Мосты помогают человеку перебраться через трудные места, думала Ребекка, и вот, кажется, дядя Джерри тоже построил мост над ее бедами и дал ей силы пройти по этому мосту.
— Дождь кончился, — сказал старик, набивая свою трубку. — Воздух чист, все кругом свежее и умытое и будет сиять завтра как новенькое… когда мы с тобой поедем вверх по реке.
Ребекка отодвинула свою чашку, поднялась из-за стола и спокойно надела шляпу и жакет.
— Я не поеду в Мейплвуд, мистер Кобб, — сказала она. — Я останусь здесь и… буду ловить кирпичи; буду ловить их и не буду бросать назад. Не знаю, возьмет ли меня к себе тетя Миранда, после того как я убежала, но я собираюсь вернуться, пока у меня достаточно храбрости. Вы не откажетесь пойти со мной, мистер Кобб?
— Поверь, милая, твой дядя Джерри не предложил бы тебе вернуться, если бы не придумал, как устроить это дело! — обрадованно воскликнул старик. — Ты уже столько перенесла за этот день, бедняжка; еще немного — и захвораешь, а Миранда, конечно, будет сердита и недовольна, и трудно будет нам с ней спорить. Так что вот мой план: я подвезу тебя к кирпичному дому в моей крытой двуколке. Ты спрячешься в уголок, а я выйду, подойду к боковой двери и вызову на крыльцо твоих теток поговорить насчет дров, которые я собираюсь доставить сюда на этой неделе. А тем временем ты выскользнешь из двуколки и проберешься наверх в кровать. Ведь парадная дверь будет открыта?
— Да, — кивнула Ребекка, — тетя Миранда закрывает ее позднее, перед тем как ложиться спать. Но — ax! — что, если дверь будет закрыта?
— Не будет. А если будет, нам придется встретить это мужественно. Хотя, на мой взгляд, есть вещи, которые совсем ни к чему встречать мужественно, и лучше уладить дело спокойно и тихо. Видишь ли, ты еще не убежала, а только пришла сюда посоветоваться со мной насчет того, чтобы убежать, и мы пришли к выводу, что дело это нестоящее. Единственный настоящий проступок, какой ты совершила, — это, как я понимаю, то, что ты прибежала сюда сломя голову, когда тебя послали в постель. Это не так страшно, и ты можешь рассказать об этом своей тете Джейн в ближайшее воскресенье, когда она будет битком набита религией, а она может посоветовать тебе, когда лучше всего рассказать обо всем тете Миранде. Я против того, чтобы кого-то обманывать, но, если у тебя были нехорошие мысли, ты не обязана в этом откровенно признаваться. Поведай о них Богу в молитве, как сказано в псалме, и больше к ним не возвращайся. Ну, пойдем. Лошади уже запряжены: я собирался ехать на почту. Не забудь свой узелок. «Это всегда путешествие, мама, когда берут с собой ночную рубашку» — вот первые слова, которые слышал от тебя твой дядя Джерри. Не думал он тогда, что ты принесешь свою ночную рубашку в его дом. Влезай и спрячься в уголок. Нам ни к чему, чтобы люди видели беглых маленьких девочек, которые возвращаются, чтобы начать все сначала!
Когда Ребекка пробралась наверх и, раздевшись в темноте, очутилась наконец в постели, у нее болел и пульсировал каждый нерв, но вместе с тем она чувствовала, как ею незаметно овладевает нечто вроде умиротворения. Она была спасена от безрассудного поступка; она не доставит неприятностей своей бедной матери, не рассердит и не огорчит своих теток.
Сердце ее смягчилось, и она решила, что приложит отчаянные усилия, чтобы заслужить одобрение тети Миранды, и постарается забыть о том, что мучило ее больше всего, — полные презрения слова, сказанные о ее отце, о котором сама она всегда вспоминала с величайшей любовью и которого еще никто не осуждал в ее присутствии, ибо какие бы горести и разочарования ни постигли Орилию в браке, она никогда не говорила об этом своим детям.
Для несчастной маленькой души было бы, вероятно, некоторым утешением узнать, что Миранда Сойер провела тревожную ночь, втайне сожалея о своей грубости, отчасти потому, что Джейн заняла такую благородную и добродетельную позицию в этом деле. Неодобрение Джейн было невыносимо для Миранды, хотя она никогда не призналась бы в подобной слабости.
Когда дядя Джерри, вполне довольный своими усилиями по сохранению мира, ехал домой под звездным небом, он с грустью вспоминал о прикосновении головы Ребекки к его колену и ее слезах, оросивших его руку; о милой рассудительности, проявленной ею, когда все обстоятельства дела были представлены ей в правильном свете; о быстром решении, которое приняла она, как только увидела, в чем заключается ее долг; о трогательной жажде любви и понимания, которая была так характерна для нее. «Господь Всемогущий! — воскликнул он шепотом. — Запугивать и жестоко обращаться с таким ребенком! Я знаю, что, строго говоря, это не было жестоким обращением или, скорее, не было бы таковым для некоторых из ваших толстокожих юнцов, но для этого маленького и нежного Блуждающего Огонька суровое слово — как удар бича. Миранда Сойер была бы в тысячу раз более доброй женщиной, если бы у нее было такое маленькое надгробие в церковном дворе, как у нас с матерью».
— Никогда не видела, чтобы ребенок так быстро и так заметно исправился, как Ребекка сегодня, — заметила Миранда Сойер, обращаясь к Джейн в субботу вечером. — Нагоняй, который я ей дала, был
