третьего мира, сделанные руками местных жительниц.
Как видите, Бен во всем старался придерживаться буддистских правил и «жить праведно», что прекрасно сочеталось с его социалистическим воспитанием и рейгановским деловым чутьем.
Жесткие вертикальные бизнес-структуры вроде той, какой придерживался картель Баха, Бена не устраивали. В «Б&Ч» (и знак по мнению Бена, был крайне важен) все было наоборот: горизонтальная структура, отсутствие строгих правил, свободное течение средств («У нас деньги не просачиваются, у нас они текут рекой»[23]). Все это обеспечивало максимальную свободу действий и способствовало творческому подходу к ведению дел.
Логика Бена была простой: организовать дилеров марихуаны все равно невозможно (по вполне понятным причинам), так зачем пытаться сгонять котов в стадо, если самим по себе им гораздо лучше?
Хочешь толкать травку? Клево! Не хочешь? Клево. Хочешь продавать много травки? Клево. Хочешь продавать мало? Тоже клево. Декретный отпуск для мамы? Клево. Декретный отпуск для папы? Клево. Делай что хочешь — ставь себе свои собственные цели, сам планируй себе бюджет, сам назначай себе зарплату. Заказывай сколько хочешь травки и делай с ней что хочешь.
Эта нехитрая философия да забота, с которой Бен выращивал первосортную травку, сделали его очень богатым молодым человеком.
Королем травы.
Королем крутости.
Кто-то скажет (и Бен в том числе), что Бен может быть самим собой только потому, что у него есть Чон.
Сам Бен прекрасно понимает, что он лицемер (или, если говорить по-гречески, гипокрит). Он вообще всегда с легкостью анализирует и препарирует свои чувства и мысли — сказываются корни.
Чон даже называл его «гидрокритом» — Бен пытался честно и миролюбиво вести дела в сфере, которая по своей сути жестока и бесчестна.
— Можно ведь устроить все по-другому, — убеждал его Бен.
— Нет, нельзя, — возражал Чон.
— Даже не можно, а нужно, — настаивал Бен.
— Ну о’кей, нужно. И что с того?
А то, что, хоть Бен и сделал свой бизнес честным и некровожадным на девяносто девять процентов, всегда есть один процент — которым занимается Чон.
Не стоит Бену знать то, что ему знать не стоит.
— Ты — американский народ, — говорит ему Чон.
И он знает, о чем говорит.
В Ираке и Афганистане пачками мрут молодые ребята, а заголовки газет оккупировала Анна Николь Смит.[24] Кто-кто?
Вот именно.
В аэропорту Бен смотрел новости
Этимология: река Конго протекает по стране, когда-то носившей название Бельгийского Конго, или сокращенно — Бонго-Конго. И это не страна, а сущий ад, также известный как Демократическая Республика Конго.
Что же там делал буддист Бен?
Запускал сеть психотерапевтических кабинетов для жертв сексуального насилия, несчастных женщин, которых постоянно насиловали — сначала повстанцы, затем солдаты, призванные защищать их от повстанцев. «Травяной фонд» Бена оплачивал бедняжкам медицинские осмотры, консультации психологов, тесты на беременность и ЗППП, а кроме того — вы не поверите! — услуги инструкторов, которые должны были рассказывать солдатам, что насиловать и унижать женщин нехорошо.
Поднявшись с пластикового стула, Бен в который уже раз направился в туалет — он провел в Конго больше времени, чем обычно, и очень надеялся, что не подхватил там дизентерию (снова).
Скрючившись в позе эмбриона на толчке, он вновь принялся пересматривать свои взгляды на мир. Почему? Потому что, будучи буддистом, он пытался перевоспитать ублюдков, насиловавших и избивавших женщин, но вместе с этим никак не мог отделаться от мысли, что гораздо эффективнее было бы перестрелять их всех к хренам собачьим.
Вечно рефлексирующий, Бен понимал, что дело не только в этом.
Он, конечно, паршиво себя чувствует и устал как собака, но что-то в последнее время вся жизнь вокруг стала на редкость паршивой и утомительной. Бена одолевала тоска. Депрессия. Безволие. И осознание бессмысленности своей жизни. Наверное, все потому, что:
сколько ни рой колодцев в Судане, все равно придут джанджавиды и всех перестреляют;
сколько ни покупай ребятишкам в дома москитные сетки, а они вырастут и станут насильниками;
сколько ни развивай кустарное производство поделок для женщин Мьянмара, а все равно солдаты захватят этот «бизнес» и превратят женщин в рабынь.
Бен всерьез опасался, что вскоре он начнет полностью разделять мнение Чона о человечестве: «Люди — дерьмо».
Кругом одни проблемы, думал Бен, вернувшись в зал отдыха для пассажиров первого класса и заказав чашечку травяного чая.
Теперь еще вот картель Баха рассылает жуткие видеозаписи, пытаясь воздействовать на мирную (доселе) марихуановую отрасль.
Мило, очень мило.
О том, что будет дальше, Бен не хотел даже и думать.
Но думать придется, сказал он себе. Потому что оставлять такие выходки без ответа нельзя. У Чона, конечно, есть на руках готовое решение (вернее, в руках), но надо признать, одолеть картель силой практически невозможно. Впрочем, будь это даже реально, Бен совсем не был уверен, что такой исход ему по душе.
Пока что он вообще ни в чем не уверен.
Вскоре объявили посадку на его самолет.
Лишь под угрозой изъятия и/или уменьшения лимита своей платиновой кредитки О согласилась присоединиться к занятиям Паку и ее инструкторши.
Элеанор приехала прямо к ним домой.
— Ой, а у них правила, как у «Домино»? — спросила О. — Если не доставит тебе новую жизнь за двадцать минут, ей не придется ничего платить?
— Прекрати немедленно, — велела мать.
В общем, О пришлось усесться на диван рядом с Паку. Элеанор, чьи серебристые волосы выгодно сочетались с темно-фиалковой шелковой блузкой, раздала им брошюры.
— Число «три» — чрезвычайно важное число в нашей культуре и коллективном бессознательном, — заявила она. — Поэтому мы используем силу этого числа, дабы преумножить силу наших личностей.
— А нас как раз трое, — заметила О.
— Вы весьма сообразительны, Офелия, — провозгласила Элеанор.
О поежилась.
— План действий — вот что отличает мечту от цели, — продолжала Элеанор. — Я раздала вам анкеты. Напишите на них по три цели на сегодня. И придумайте по три реальных шага, которые вы можете сделать, чтобы осуществить каждую из своих целей.
Вот что написала Паку:
