знал, что у меня есть информация по «Райским кущам».
Нет, подумал Бун. Он не мог меня сдать.
Так что подумай еще раз, дурень. Кто еще знал о «Райских кущах»?
Разумеется, Билл Блезингейм.
Еще Николь. Но и она была тут ни при чем — Бун позвонил ей из полицейского участка и удостоверился, что она жива и здорова. Девушка в последний момент передумала ехать к Блезингейму домой.
Значит, Джонни и…
Дэн и Донна, осенило Буна.
Идеальная Пара.
Он вспомнил их с Джонни разговор наутро после убийства Шеринга.
«На пленке нет ничего, что помогло бы тебе раскрыть это дело, Джей».
«Может, они сказали что-нибудь…»
«Ничего они не говорили».
«А Николс слышал эту запись?»
Нет, понял Бун. Он не только ее не слышал, он даже не подозревает о ее существовании.
Бун вышел к своему грузовику, порылся в кузове и вытащил кассету с записью свидания Донны Николс и Фила Шеринга. Вставив кассету в проигрыватель, он промотал звуки их любовных утех и остановил пленку как раз на том моменте, когда Донна уходила утром из дома Шеринга.
Сверхсовременный ультратонкий беспроводной высокоскоростной радар, работающий в реальном времени, аккуратно вел запись всех мест, которые посещал автомобиль с датчиком. Бун нажал пару кнопок, и программа выдала ему список, составленный в ночь убийства Шеринга.
Ты ведь тем утром не поехал за Донной Николс, напомнил себе Бун. Ты проследил за Филом и предположил, что Донна уехала домой. Но…
Записи радара утверждали обратное. Согласно им, Донна сначала поехала в некий особняк в Пойнт- Ломе, провела там час и лишь после этого вернулась к себе.
Бун просмотрел все данные за другие дни. За последние два дня Донна Николс трижды наведывалась в тот же самый дом. Она — или ее шикарный белый «лексус» — побывала в Пойнт-Ломе сразу после того, как поговорила с тобой на вечеринке в парке Бальбоа. Незадолго до того, как тебя оглушили, связали, бросили в воду и начали допрашивать.
Чтобы узнать, куда же ты дел документы.
Включив радар, Бун проследил за его сигналом.
В это самое время Донна Николс снова находилась в Пойнт-Ломе.
Глава 156
Дом оказался весьма скромным сооружением в конце тупика ничем не примечательной улицы.
В нем не было ничего особенного, если только не знать, на что смотреть.
Бун знал.
Он сразу приметил две машины, припаркованные неподалеку, — потрепанный седан и фургончик, в каких обычно развозят своих чад по спортивным соревнованиям фанатичные мамаши. В обеих машинах сидели мужчины. Или, как их называют в наркобизнесе, сикариос. Бандиты. Телохранители.
«Лексус» Донны стоял на подъездной дорожке.
Бун понимал, что ближе подобраться ему не удастся — сикариос его быстро заметят и выбьют из него дух, прежде чем он успеет сделать два шага к дому, в котором прячется Крус Иглесиас. Развернувшись на узкой дороге, Бун решил попытать счастья на параллельной улице.
Оттуда открывался вид на заднюю часть дома, скрытого за высоким каменным забором. Во дворе наверняка дежурят сикариос, зато на улице Бун их не заметил, так что со спокойной душой припарковал Двойку неподалеку от дома, выключил двигатель и вытащил детектор звука. Направляя прибор на дом Иглесиаса, Бун молился, чтобы тот выдержал заявленный в рекламе радиус действия.
Через несколько минут перебора частот ему удалось поймать голос Донны.
Женщина умоляла пощадить ее мужа и сохранить ему жизнь. Она уверяла Иглесиаса, что Дэн ничего, совершенно
— Мы ведь сами к вам пришли, понимаете? Мы пришли к вам.
— А вдруг все это всплывет? — спрашивал Иглесиас. — Если узнают про вас, то узнают и про всех остальных. Вопрос в том, как скоро это произойдет?
— Ничего не всплывет, — уверяла его Донна. — Пожалуйста, por favor, прошу вас. Умоляю. Что я могу для вас сделать?
Иглесиас сказал, что она может сделать.
Бун не стал слушать, как они занимаются любовью, если это можно было так назвать. Выключив передатчик, он уехал.
Глава 157
Команда конвоиров, вернее, то, что от нее осталось, уже вышла в море. Они гребли на досках к небольшому брейку, и в свете восходящего солнца их тела приобрели серебристый оттенок. В этот момент они выглядели гладкими, неуловимыми, словно ртуть, и казалось, существовали вне времени и пространства. Бун смотрел на друзей, любуясь их силой и грацией, затем развернулся и пошел прочь.
Из высокого шкафчика камеры хранения он вытащил свой лонгборд и байдарочное весло, подошел к концу причала в противоположной стороне от конвоиров и бросил доску в воду. Забравшись на борд, он с помощью весла удержал равновесие, выпрямился во весь рост и погреб что было сил, стараясь отплыть как можно дальше от своих бывших друзей. Затем он повернул на север и поплыл вдоль берега.
Бун всегда любил это побережье — его пустынные пляжи и пещеры, утесы, скалы и обрывы, черные валуны на красной земле, заросли зеленой чапарели.[65] Но сейчас, проплывая мимо всей этой красоты, он смотрел на нее другими глазами.
Это его родина, здесь всегда был и будет его дом, но не выстроен ли он на разломах и трещинах, на шаткой почве, которая вскоре посыпется, покатится вниз комьями и просто-напросто рухнет? А как же мир, возведенный на этой земле, — мир Южной Калифорнии, свободной, расслабленной, сумасшедшей, богатой, нищей и красивой — неужели он тоже прогнил насквозь, пораженный коррупцией? Может, и он будет покрываться трещинами, скрипеть, шататься и в конце концов рухнет, не выдержав собственного веса?
