просто знакомыми, которых не видел многие годы. Валя словно открыла все тайники своей души, отдавая окружающим свою любовь и тепло, и я случайно попала в орбиту этого поля. Неожиданно, возможно под влиянием этого недуга, у неё открылся литературный дар — она начала писать. А может быть, её душа уже настроилась на какую-то космическую антенну?
Удивительно, как у неё находилось время ездить в «Песок» на изнурительные сеансы химии и писать мне пусть и небольшие весточки, читать мои творения и посылать мне отзывы, видеться с друзьями, бегать на выставки, гулять по городу и создавать новые произведения. Я уже поняла, что лучший способ избавиться от нежеланных друзей — послать им свои литературные труды. Как правило, времени на их чтение ни у кого нет, но друзьям неудобно в этом признаться, и постепенно переписка угасает. Валя оказалась исключением из этого правила, хотя, посылая ей свои литературные труды, я вовсе не пыталась от неё избавиться.
Я открыла свой ноутбук и зашла на сайт, где мы с подругой были зарегистрированы. Электронные часы неумолимо отстукивали мой возраст, и я никак не могла найти функцию отключения этой уже далеко нелестной моей характеристики. Скоро я уже не смогу вывешивать свои фото без ретуши. Ну что же, не я одна встречаюсь в жизни с подобной проблемой. Как-то в газете опубликовали фотографии кумира нашей юности, манекенщицы Твигги, с ретушью и без ретуши — контраст разительный. В Британии даже приняли закон, чтобы под фотографиями звезд непременно указывали, если фото было подвергнуто цифровой обработке. Слишком много девочек-подростков изводят себя диетами, чтобы выглядеть как их кумиры.
Какие-то виртуальные прохожие постоянно заходили на мою страничку и выставляли моим фотографиям пока еще вполне сносные оценки. Валина фотография все еще находилась в числе моих друзей, но уже в траурной рамке. Её страничка была действующей, а друзей у неё было, пожалуй, больше, чем у некоторых еще здравствующих посетителей сайта. Я начала просматривать фрагменты нашей сохранившейся переписки, чтобы хоть ненадолго сохранить иллюзию, что Валя мне еще каким-то чудом ответит, что её сообщение просто где-то затерялось.
Валя: Юля, пишет тебе твоя бывшая подруга-гимнастка и товарка по физ-меху. Наш общий знакомый, Петя Константинов, дал мне твои координаты. Кратко о себе — у меня дочь и два внука. Живу по-прежнему в Питере. Есть у меня симпатичный и очень близкий мне человек. Пишу, и даже что-то публикуют.
Я: Валюша, очень рада неожиданной встрече. Обязательно пришли мне свои творения. А помнишь, как мы встретились лет 17 назад на Невском, возле Маяковки? Я была со своим мужем вскоре после нашей свадьбы. Ты еще сказала тогда, что работаешь на фьючерской бирже. Я запомнила, потому что звучало красиво и загадочно.
Валя: Благодаря этому занятию я тогда по сути и выжила. Помнишь наш спортивный лагерь в Закарпатье? Как голосовали мотоциклистов на дороге, чтобы ехать на приграничную барахолку в ближайшее село или в любимый ресторанчик в винсовхозе? И ведь не боялись останавливать незнакомых! У тебя ведь был поклонник-мадьяр?
Я: Конечно, помню. А у тебя был поклонник, красавчик из команды ватерполистов. А помнишь, как ложились спать прямо в спортивных тапках, чтобы после обхода сразу бежать на свидания?
Ксюнечка: Девчонки, давайте займемся любовью!
Я: Какая-то извращенка вклинилась, да еще с таким нелепым именем. А может и извращенец! Сейчас не поймешь, с кем дело имеешь в этом виртуальном мире. Нынче все такие раскованные! Видела аватаров некоторых представителей нашей научной интеллигенции?
Валя: О, времена, о, нравы! Прикол про тапки что-то не помню. Но мой поклонник мне на самом деле взаимностью не отвечал, так что я была его безответной поклонницей. Кстати, недавно встретила его в самолете, когда летела из Вены в Питер. Все такой же красавец! Не удержалась, и заговорила с ним. Он помнил лагерь, но меня даже не вспомнил. У меня организм хоть и измучен химией, но наружность еще вроде ничего, особенно когда паричок свой, цвета испуганной нимфы, надену. А помнишь нашего любимца публики, балагура и неизменного ведущего КВНов, Яшку?
Я: А как же! Я его потом встретила в «ящике», где он оказался моим коллегой по работе. Он даже немного за мной ухаживал, но его жена активно заявила свои права на него, на вполне законных основаниях. Я намек поняла, но он потом опять в кого-то влюбился и уже всерьез. Потом по мере развития ускорения он что-то совсем сдал, щеки ввалились, поток анекдотов иссяк, и ничего о нем после увольнения из ящика я не слышала от общих знакомых.
Валя послала мне несколько своих произведений — я восхищалась её талантом. Мне было близко все, что она написала. Ведь росли мы в одно и то же время, в одном и том же городе, правда, на разных берегах Невы. В моих глазах подруга была уже поднаторевшим литератором — запросто захаживала в редакцию известного питерского журнала, пила водку с его сотрудниками. Она честно прочитывала мои творения, хотела «хорошего» конца в одном из моих рассказов, даже свой вариант конца предложила. Никогда не жаловалась, как ей было тяжело, но иногда проскальзывала тревога за близких и боль — писала уже, лежа в постели, как Островский, шутила она.
Благодаря ей я вошла в мир литературного творчества, в пространство своих героев и воспоминаний. Валя стала моим доброжелательным критиком и источником моего вдохновения, но и отчаяния — я сознавала, что мне никогда не написать так, как она. В одном из своих сообщений она попросила меня подробнее рассказать о жизни в Великобритании. Как живут, что носят, что едят жители туманного Альбиона, — спрашивала она. И обязательно найди памятник Фошу, где встречались герои «Саги о Форсайтах», — добавила моя подруга.
Я старалась её подбодрить, пригласила приехать в гости, но она сказала, что уже, скорее всего, напутешествовалась. Я забросила хозяйство, любимый садик, ежедневные прогулки, перешла на приготовление еды из полуфабрикатов (кстати, некоторые готовые супы оказались на редкость вкусными) и заслужила постоянные угрозы мужа выкинуть мой ноутбук. И, наконец, — «Валя, посылаю на твой суд очередной продукт моего творчества»…
Реальная страна Бритопия
«Что теперь мы можем и что смеем?
Полюбив спокойную страну,
Незаметно медленно стареем
В европейском ласковом плену.»
Николай Туроверов
Поколению Николая Туроверова, бывшего белого офицера, покинувшего Россию с последним пароходом из Крыма, те далекие «жестокие» годы представлялись «чудесными». Я часто мысленно возвращаюсь к годам моей юности и, хотя на долю моего поколения не выпало столь тяжелых испытаний, как моим родителям и родителям моих родителей, годы моей юности видятся мне столь же чудесными.
Возможно, я идеализирую свою былую жизнь. Вполне вероятно, что сказывается эффект ностальгии — вот уже почти шестнадцать лет я живу заграницей, в Объединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии, изучаю «хомо-британикус» и невольно сравниваю его с «хомо-советикус», потому как мне не удалось достаточно долго пожить в свободной от советских реалий России. Да и покидала я родину все еще по советской «паспортине». Но, в отличие от Туроверова и многих ему подобных, никто не вынуждал меня покинуть страну. Возможно, это был инстинкт выживания в тяжелых экономических условиях времен поздней перестройки и раннего капитализма.
Только с годами я осознала, что все мы, жители страны советов, были игроками на фьючерской бирже. Вот только денег заработать широким народным массам не удалось, а последнее, что оставалось, съела инфляция, денежные реформы и пирамиды Мавроди и ему подобных. Единственной наградой
