оказаться внутри неё, что покрывался потом. И было что-то ещё… он отчаянно хотел оставить на ней метку.
Что бы это ни значило.
— Поцелуй меня, целитель… и не останавливайся.
— Не буду, — простонал он. — Я никогда не остановлюсь.
Когда он наклонил голову, чтобы соединить их губы в поцелуе, его с поразительной силой накрыл оргазм, семя выстрелило из него и оказалось на ней…
Мэнни проснулся, ахнув так громко, что мог бы разбудить мертвеца.
И, вот дерьмо, он кончал, и сильно, бёдра тёрлись о софу, когда восхитительные, смутные воспоминания о девственной любовнице заставляли его чувствовать на своей коже её руки. Да уж, несмотря на завершение сна, оргазм продолжался, пока ему не пришлось стиснуть зубы и поднять колено, подёргивающиеся сокращения члена сжимали упругие мышцы бёдер и груди до тех пор, пока он не смог дышать.
Когда всё закончилось, он упал лицом на подушки и изо всех сил попытался вдохнуть немного воздуха, потому что чувствовал, что второй раунд не заставит себя долго ждать. Остатки сна дразнили его, распаляя желание вернуться к тому, чего не существовало, но всё же казавшемуся столь реальным, как и сознание, в которое он теперь пришёл. Сунувшись в банк воспоминаний, Мэнни потянул ниточку, ведущую туда, где он был, возвращая женщину обратно…
Головная боль, взорвавшаяся в висках, буквально вырубила его… и, конечно же, если бы он не лежал, то наверняка грохнулся бы на чёртов пол.
— Ааааадское пекло…
Боль была всепоглощающей, будто кто-то заехал ему по голове свинцовой трубой, и эти ощущения усиливались по мере того, как он нашёл в себе силы перевернуться на спину и попытаться сесть.
Первая попытка принять вертикальное положение оказалась для него унизительной. Вторая была успешной только потому, что он упёрся обеими руками, чтобы снова не рухнуть. Когда его голова повисла на плечах словно сдутый шарик, он посмотрел на восточный ковёр, и подождал, пока не почувствовал, что сможет добраться до ванной и схватить немного Мотрина.
У него уже были эти головные боли. Перед тем, как умерла Джейн…
Мысль о бывшем главвраче травматологии принесла с собой новую волну пожалуйста-кто-нибудь- всадите-мне-пулю-промеж-глаз.
Мелко дыша и намеренно думая только лишь, чёрт, да ни о чём, он каким-то образом смог устоять. Когда агония почти прошла, он осторожно сделал попытку поднять голову… просто на случай, если минутное изменение в высоте снова активизирует работу перфоратора в его голове.
Часы в античном стиле за его столом показывали четыре-шестнадцать.
Четыре утра? Какого чёрта он делал всю ночь с тех пор, как ушёл из ветлечебницы?
Оживив в памяти прошлый вечер, он вспомнил, что выехал из Куинса, когда Глори пришла в себя, направляясь домой. Очевидно, этого не произошло, и он понятия не имел, как долго спал в своём офисе. Взглянув на форму, Мэнни повсюду обнаружил пятна крови… а на скинутые Найки натянуты бахилы, в которых он всегда оперировал. Значит, он работал над пациентом…
Новая вспышка боли возникла в голове, заставляя Мэнни напрячь каждый мускул тела и бороться за контроль. Зная, что биологическая обратная связь была его единственным другом, он, дыша медленно и ровно, позволил всем когнитивным процессам замедлиться.
Сконцентрировавшись на часах, он посмотрел, как стрелки перешли на семнадцать… затем на восемнадцать… девятнадцать…
Двадцать минут спустя он наконец смог встать и доковылять до ванной. Внутри его личная уборная была великолепна, даже по меркам Али Бабы — мрамора, хрусталя и меди в изобилии, так что сортир хорош и для замка… или же, как в нынешнем настроении Мэнни, лишь заставлял проклинать всё это сверкание.
Пройдя через стеклянные двери душа, он повернул краны, а затем подошёл к раковине, чтобы открыть зеркало и достать баночку Мотрина. Пять таблеток за один приём превышали рекомендованную дозу, но он, в конце концов, врач и прописал себе принять больше двух.
Горячая вода стала благословением, смывшим не только следы невероятного оргазма, но и напряжение последних двенадцати часов. Боже… Глори. Он очень надеялся, что с ней всё хорошо. И та женщина, которую он опе…
Почувствовав очередной приближающийся удар, он отбросил собирающуюся пустить корни мысль, будто флакон с ядом, и сконцентрировался на том, как струя воды ударяла в затылок и стекала по плечам, омывая спину и грудь.
Его член всё ещё был твёрд.
Как скала.
Ирония, заключавшаяся в том, что эта штука всё ещё была в состоянии готовности, а в его основной голове творился полный бардак, не вызывала смеха. Последнее, что Мэнни хотелось делать, так это заниматься аэробикой для ладони, но казалось, что этот стояк будет, словно садовая скульптура: возвышаться, пока о нём кто-нибудь не позаботится.
Когда мыло соскользнуло с медного держателя и упало у его ног, словно наковальня, он выругался и развернулся… затем наклонился и подобрал кусок.
Скользкий. О, такой скользкий.
Положив Дайал на место, Мэнни позволил руке опуститься и обхватить член. Пока он водил ладонью верх и вниз, тёплая вода и скользкое мыло помогали ему, но всё же это было жалкой заменой тому, каково было находиться рядом с той женщиной…
Меткий. Выстрел. Прямо в лобную долю.
Боже, будто каждую мысль о ней окружала вооружённая стража.
С проклятьем он отключил свой мозг, потому что знал, что должен закончить начатое. Опершись рукой о мраморную стену, он позволил голове поникнуть, пока шёл процесс самолечения от каменностоячей болезни. Мэнни всегда обладал громадным сексуальным желанием, но этот голод был совершенно иным, он пробивался сквозь каждый слой цивилизованности, уходя к самой его сути, незнакомой ему ранее.
— Вот дерьмо… — Стиснув зубы, он прислонился к влажным стенам душа, испытывая оргазм, столь же интенсивный, как и на диване. Он истощал его тело, пока член не стал единственной частью, которая бесконтрольно подёргивалась. Каждый мускул, казалось, участвовал в этом, и Мэнни пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не закричать.
Когда он наконец выбрался из этого сумасшедшего торнадо, его лицо было прижато к мрамору, и он дышал, будто пробежал из одного конца Колдвелла в другой.
Или, может, даже до Канады.
Повернувшись к струе воды, он снова ополоснулся и вышел из душа, схватил полотенце и…
Мэнни посмотрел на свои бёдра.
— Да. Ты. Издеваешься.
Его член был возбуждён так же, как и в первый раз: невзирая ни на что. Горд и силён, как может быть только бесчувственная рукоять.
Неважно. Он больше не станет обслуживать его.
В конце концов, можно ведь просто спрятать чёртову штуку в своих штанах. Очевидно, такой метод не работал, и у него уже не осталось сил. Чёрт, может, он подхватил простуду или ещё что-то? Бог его знает, работая в больнице, можно много чего подцепить.
Включая амнезию, как оказалось.
Мэнни завернулся в полотенце и вышел из ванной в офис… только чтобы застыть на месте. В воздухе витал странный аромат… что-то вроде тёмных специй?
Не его одеколон, это точно.
Пройдя по ковру босиком, Мэнни открыл дверь и выглянул наружу. В административных офисах было темно и пусто, не чувствовалось и намёка на этот запах.
Насупив брови, он оглянулся на свой диван. Но знал, что не стоит думать о только что произошедшем
