Окей, такого Куин не ожидал этой ночью… или любой другой. Гребаный ад, внезапно всё его тело начало покалывать, он даже подумывал сказать своему кузену пойти и выщипать брови, ну или что там ещё… а лучше — вообще свалить отсюда.
Но потом он вспомнил, каким постаревшим выглядел Блэй. Парень наконец-то нашёл цель в жизни, и это было преступно нечестно — отговаривать её, эту цель, стоя в тени на террасе.
Куин покачал головой.
— Это не правильно. Не по отношению к Блэю.
— Ты глупец.
— Нет. Но раньше был.
— Не соглашусь с тобой. — Сэкстон элегантной рукой свёл полы халаты вместе. — Если ты извинишь меня, я предпочту вернуться в комнату. Здесь холодно.
Ну, не гребаная ли эта метафора?
— Не говори ему об этом, — резко сказал Куин. — Пожалуйста.
Сэкстон сузил глаза.
— Твоя тайна под надёжной защитой. Поверь мне.
На этом он развернулся и вошёл в комнату Блэя, дверь со щелчком захлопнулась, а потом, когда шторы задёрнули, поток света иссяк.
Куин снова потёр голову.
Часть его хотела вломиться в спальню и сказать что-то типа «Я передумал, потому что… а сейчас выметайся, чтобы я смог…»
Сказать Блэю то, что сказал Лейле.
Но Блэй мог влюбиться в Сэкстона, и видит Бог, Куин слишком часто имел лучшего друга.
Точнее не имел, в данном случае.
Когда он наконец вернулся в свою комнату — только потому, что было слишком жалко стоять и пялится на изнанку штор, — то осознал, что всё в жизни крутилось вокруг него. Что он хотел. В чём нуждался. Что должен был иметь.
Старый Куин заехал бы на автобусе в эту дверь…
Поморщившись, он попытался не принимать выражение буквально.
Дело в том, что смехотворная, бабская фраза была верна: если любишь кого-то — отпусти.
Оказавшись в своей комнате, он сел на кровать. Оглядываясь вокруг, Куин увидел мебель, которую не покупал… декорации изумительные, но безликие, и не в его вкусе. Ему принадлежала лишь одежда в шкафу, бритва в ванной и кроссовки, которые он скинул у входа в комнату.
Как и в родительском доме.
Ну, здесь люди на самом деле ценили его. Но жизнь продолжалась, и в действительности — своей у него не было. Он был защитником Джона. Солдатом Братства. И…
Чёрт, сейчас, когда он не потакает своей секс-зависимости, на этом список можно закончить.
Прислонившись к изголовью кровати, Куин скрестил ноги в лодыжках и поправил халат. Ночь простиралась перед ним с ужасающей монотонностью… будто он ехал, ехал и ехал по пустыне… и впереди его ждали аналогичные ночи.
Месяцы.
Годы.
Он подумал о Лейле и данном ей совете. Чёрт, они вдвоём оказались в одинаковых условиях.
Закрыв глаза, он был рад, когда начал парить. Но возникло предчувствие, что любое обретённое ощущение покоя продлится недолго.
И он был прав.
Глава 42
В Лошадином госпитале Трикаунти, пока Глори обнюхивала его хирургическую форму, Мэнни стоял не шевелясь, осознавая, что возможно, ему стоит уйти. Но обнаружил, что не может оторвать себя или Пэйн от лошади.
Время заканчивалось для его Глори, и это убивало Мэнни. Но он не мог просто бросить её увядать, становиться с каждым днём всё меньше, хромать всё больше. Она заслужила большего.
— Ты любишь её, — мягко сказала Пэйн, её бледная ладонь скользила по спине чистокровной породистой верховой лошади, спускаясь к бедру.
— Да. Люблю.
— Ей повезло.
Нет, она умирала, и это было проклятье.
Он прокашлялся.
— Думаю, нам пора…
— Доктор Манелло?
Мэнни отклонился назад и посмотрел поверх двери в конюшню.
— А, Док. Привет. Как вы?
Когда заведующий ветеринар подошёл к ним, его смокинг также бросался в глаза, как и вилы — в ложе оперы.
— Я в порядке… вы тоже хорошо выглядите. — Парень поправил бабочку на шее. — А во фраке я потому, что ехал домой из Метрополитена[84]. Решил заскочить, проведать вашу девочку.
Выбравшись из стойла, Мэнни протянул руку.
— Я тоже.
Они пожали руки, и ветеринар заглянул в стойло… его глаза расширились, когда он заметил Пэйн. — О… здравствуйте.
Когда Пэйн слегка улыбнулась мужчине, хороший доктор моргнул, словно солнце прорезалось в облачной гряде и воссияло над ним.
Океееееееееей, Мэнни задолбали ублюдки, которые так пялятся на его женщину.
Становясь между ними, он сказал:
— Есть ли возможность обеспечить ей подвешенное состояние, чтобы ослабить напряжение?
— Мы фиксируем Глори каждый день на пару часов. — Отвечая, ветеринар наклонялся в сторону, пока Мэнни не загородил ему обзор своим торсом. — Я не хочу рисковать проблемами с дыханием или желудочно-кишечным трактом.
Устав от этих наклонов, и желая уберечь Пэйн от того, в какую сторону уходит разговор, Мэнни взял парня под руку и отвёл в сторону.
— Каков наш следующий шаг?
Ветеринар потёр глаза, будто дал мозгам мгновение, чтобы собраться с мыслями.
— Честно говоря, доктор Манелло, мне не по нраву текущее положение дел. Та нога хромает, и хотя я делаю всё, чтобы вылечить её, результата нет.
— Должно быть что-то ещё.
— Мне так жаль.
— Сколько времени потребуется, чтобы быть уверенными…
— Я уверен сейчас. — Взгляд мужчины был невероятно мрачным. — Вот почему я пришёл этим вечером… надеялся на чудо.
С ним тоже самое.
— Почему бы мне не оставить вас с ней, — сказал ветеринар. — На столько времени, сколько потребуется.
Так доктора велят вам попрощаться.
Он положил руку на плечо Мэнни, а потом развернулся и вышел. И пока он шёл, то заглядывал в каждое стойло, проверяя своих пациентов, поглаживая их морды.
