И та тут же приблизилась, села на кровать и прижала Настану голову к своей горячей груди.
— Бедная моя девочка! Ты себя совсем не жалеешь! Нельзя же так много заниматься!
Настя вдыхала знакомый запах, исходивший от мамы. У нее опять начинала кружиться голова — но не так, как во время танца с Вадимом. Теперь чувство было более оформлено и… носило выраженный гастрономический характер, У мамы, как и у самой Насти, были светло-рыжие волосы и очень тонкая белая кожа, под которой просвечивали все жилочки. Вот они — прямо перед Настиными глазами. Несмотря на царящую в комнате темноту, девушка видела их все до единой. Мама обнимала ее, а девушка слушала биение ее сердца, набатом отдававшееся в ушах, и почти наяву видела красную кровь, струящуюся по венам… В горле опять стало сухо. Подчиняясь требовательному звериному инстинкту, она потянулась поближе…
И словно очнулась.
Резко оттолкнув маму, Настя вскочила на ноги.
— Это какое-то сумасшествие!.. — пробормотала она, пытаясь удержать рвущегося наружу хищника — зверя, которому хотелось преследовать добычу и убивать, жадно глотая горячую живую кровь, каждой клеточкой впитывая страх и боль своей жертвы. — Это пройдет. Пройдет. Я вполне нормальная. Я могу взять себя в руки. Меня нечего бояться…
— Ну ты как, наверное, проголодалась? Будешь есть? — Мама как будто ничего не заметила. Или она и вправду ничего не заметила?..
Настя в ужасе посмотрела на нее, не зная, счесть ли эти слова издевательством.
— Я приготовлю тебе яичницу с ветчиной, зажаристую, как ты любишь. Хорошо? — спросила мама, поднимаясь.
— Д-да, — выдавила из себя Настя.
— Ты только посмотри, наша Алиса совсем с ума сошла. Второй день уже сама не своя, — продолжала как ни в чем не бывало мама, — сегодня она меня испугала. Шерсть вздыбленная, мяукает. Как будто пытается мне что-то сказать, а что — я и не понимаю. А тут подхожу к твоей двери и вижу, что Алиса ее всю когтями исцарапала. Не понимаю, что с ней.
Она пожала плечами и ушла на кухню, откуда тут же послышался плеск льющейся воды и хлопанье холодильника: мама взялась за приготовление яичницы.
А Настя подошла к двери и увидела на ней глубокие борозды. Кошка долго царапала и кусала ее, видимо пытаясь пробраться в комнату. Как раз днем. В то время, когда Настя спала. Интересно, зачем? Ярость вскипела в девушке, как пузырьки в бокале шампанского. Она уже знала, что Алиса ей теперь не друг, но только теперь поняла, что отныне пушистая любимица стала ее врагом.
— Алиса! Кис-кис! — позвала Настя, но проклятая кошка, разумеется, затаилась.
Девушка прошла в мамину спальню, заглянула под диван, за кресло и за занавески — кошки нигде не было.
— Ну ничего, — пробормотала Настя, — я найду тебя, и будет хуже. Уж лучше бы тебе сразу же появиться на зов.
Серая провокаторша обнаружилась в коридоре в тот момент, когда она собиралась проскользнуть на кухню под защиту к маме.
Настя, сама удивляясь собственной быстроте и ловкости, преградила ей путь и загнала кошку в угол. Обе — и кошка, и хозяйка — прекрасно чувствовали, что дело принимает нешуточный оборот. Девушка и не сомневалась, кто выйдет победителем, но едва она наклонилась к Алисе, кошка вцепилась когтями в руку хозяйки, а затем, воспользовавшись ее секундным замешательством, серой молнией метнулась прочь. Все это проходило в странной тишине. Ни Настя, ни Алиса не издали ни звука.
Как настоящие враги, они знали, что не стоит ждать ни помощи, ни пощады.
— Глупая кошка, — с досадой пробормотала девушка.
— Настя, иди есть, все готово, — мама, улыбаясь, выглянула из кухни. У ее ног отиралась хитрая Алиса. Она словно нарочно дразнила Настю, всем своим видом говоря: «А вот и не достанешь!»
Все еще кипя от злости, девушка прошла на кухню, где на столе стояла тарелка с яичницей. Один ее вид вызывал у Настя брезгливость и омерзение. Эта маслянисто блестящая пленочка на желтке, отвратительная розовая ветчина, покрытая капельками расплавленного жира, — какая гадость! И как она могла любить такое раньше?!
Настя сидела над остывающей яичницей, ковыряясь в ее ярко-желтых глазах-желтках вилкой, а мама увлеченно рассказывала что-то о работе. Дождавшись, когда мама наконец закончит рассказ и выйдет из кухни, девушка вывалила отвратительную еду в ведро и вымыла тарелку.
— Мам, я пойду погуляю, — сказала она, когда мама вернулась на кухню.
— Так поздно? — забеспокоилась та. — Посмотри, на улице уже совсем темно.
— Я ненадолго, — соврала Настя, уже прекрасно зная, что раньше утра она вряд ли вернется. — А ты ложись спать. Я возьму ключи.
Мама стояла посреди кухни, держа в пожелтевших от никотина пальцах сигарету и нервно щелкая зажигалкой, зажатой в другой руке. Видно было, что ей ужасно хочется задать какой-то вопрос и вместе с тем она отчего-то боится это сделать.
«Сейчас спросит, что со мной случилось», — испугалась Настя.
— Это связано с тем мальчиком, который тебя подвозил? — наконец проговорила мама, и девушка с облегчением вздохнула.
— Да, — небрежно бросила она и пошла одеваться.
Роли в их семье поменялись самым кардинальным образом.
Стоило Насте только открыть входную дверь, как мимо нее промелькнула серая молния. Алиса стремглав выскочила из опасной квартиры и скрылась в коридоре. Девушка хотела было броситься вслед за кошкой, но, подумав, пожала плечами. Поле боя осталось за ней, и то ладно. А поесть она себе найдет. Кого-нибудь покрупнее Алисы.
На улице было сыро. Только-только закончился дождь, и воздух напитался влагой, словно губка. Над землей стелился туман, и зажженные фонари казались небрежными акварельными мазками, нанесенными на асфальтово-серый холст ночи. В небе были натыканы тусклые горошинки-звезды и забытой лампочкой висела половинка старой-старой луны.
Настя стояла посреди двора, оглядываясь и принюхиваясь. Она видела ночь словно другими глазами. Она и вправду изменилась. Еще вчера она была слишком напугана произошедшим, чтобы замечать что-то, кроме своих переживаний, но вот сегодня картинка развернулась во всей полноте, ожила, наполнившись красками и звуками.
Старый двор обещал ей невиданные чудеса, улица звала, манила навстречу неизведанному. Если бы только Вадим был рядом! Если бы он мог разделить с ней восторг новых открытий!
«Все решается легко, — подумала Настя, мягко ступая по блестящему от дождя тротуару. — И как эта простая мысль не пришла мне в голову еще вчера? Мне нужно осторожно подготовить его, разузнать у учителя, как сделать человека вампиром, — и все сразу наладится. Мы будем вместе. Навсегда. На целую вечность! Это будет история идеальной любви. Что может быть прекраснее, чем вечная любовь? Настоящая история любви Ромео и Джульетты начинается как раз в тот момент, когда оба умирают».
Эта мысль привела девушку в отличное настроение. Она достала из кармана мобильник — ах да, он, бедняжка, был отключен еще со вчерашнего вечера — и включила его.
Двадцать неотвеченных вызовов! Ну ничего себе! Семнадцать из них — вчерашние, от мамы, а три сегодняшних — от Сони. Тоже понятно — подруга беспокоится о том, что Настя не появилась в школе. Кстати, о школе. Надо бы позвонить хотя бы той же Соне и наплести чего-нибудь, а то начнут ее искать, поднимут суматоху, расстроят маму… Сейчас это совершенно ни к чему.
Думая об этом, Настя набрала номер подруги. Та ответила на вызов так быстро, словно только и ждала Настиного звонка.
— Привет! Ты куда пропала? Что-нибудь случилось? — В голосе Сонечки звучало неприкрытое любопытство. Ее можно понять. В жизни Петровой тоже ничего не происходило, совсем как у Насти до недавнего времени.
«И не надейся!» — хотела ответить Настя, но сдержалась и, изобразив горестный вздох, произнесла:
