все сиять будет, как при тебе!»
Как при тебе! Почему такая простая мысль, такой простой аргумент не пришел ей в голову раньше, чтобы не пить…
Ольга уже убирала со стола пустые бутылки, выбрасывала из тарелок заплесневелый салат.
– Оля, не надо, я сама! – попыталась остановить ее Надя, но Ольга только отмахнулась, привычно и ловко наводя порядок.
В гостиной в глаза бросилась красная надпись «Лохи» на фотографии. Только после этого Надя заметила, что на стене нет телевизора, пустые шкафы раскрыты, а ящики стола выдвинуты и тоже опустошены подчистую. И тогда она поняла – Ангелина права. Ярослава ее обокрала.
А значит…
Клофелина она наглоталась не сама… Клофелин в водку ей добавила добрая, «замечательная» девочка, которая гладила ее по голове, приговаривая: «Ты молодец, Надька».
Значит, кольцо с пальца, Димкин подарок – тоже она сняла?!
А Надя думала – санитары в больнице…
Она сунула руку за батарею – шкатулка с деньгами исчезла. Значит, не показалось тогда, что за спиной кто-то стоял…
Она без сил опустилась в кресло. Если бы Димка знал… Убил бы ее собственными руками – за тупость, безволие и полное разгильдяйство.
Зашла Ольга и, окинув комнату взглядом, все поняла.
– Она все забрала, – едва сдерживая слезы, пожаловалась Надя. – Деньги, украшения. Ничего у меня теперь нет! Ни колечка… Оля!
– Хорошо, что жива осталась, – погладила ее по плечу та. – Если бы не Ангелина Васильевна…
– Как она могла?! Взяла бы деньги – ладно. Но Димкины подарки! Я же ей рассказывала! Она все знала, даже плакала! Мне казалось, она понимает меня! У меня же ничего от него не осталось! Он мне ничего больше не подарит! Никогда!
– Надо в полицию заявление написать.
– Я о ней ничего не знаю. Хотя… постой! Она живет в общежитии какого-то техникума! А из полиции ко мне приходили уже, в больницу. Ну, им врачи сообщили, что меня отравили!
– А ты, конечно, сказала, что сама отравилась!
– Нет! Я просто сказала, что никого не подозреваю…
– Ну вот и отлично. А теперь очень даже подозреваешь!
Ольга принесла мокрую тряпку и без труда отмыла со стекла красную надпись.
– Тьфу, зря, наверное, – тут же спохватилась она. – Такая улика!
– И без нее улик хватает, – зло прищурилась Надя. – Сейчас же иду в полицию! Заявление писать! Приметы давать!
Она решительно встала.
Слава богу, паспорт оказался на месте, в комоде, под стопкой белья.
– Надюш, а после полиции сразу заберем Димку у Ангелины, и ко мне, ладно? – предложила Ольга, обводя глазами разгромленную ворами комнату. – Пока суд да дело… Не хочу тебя здесь оставлять.
– А я и сама не останусь! – топнула ногой Надя. – Мне этим воздухом противно дышать!
– Ну, тогда собирай вещи.
– А мне и собирать нечего, – Надька грустно улыбнулась. – Ничего не осталось.
– Значит, новое купим! – весело откликнулась Ольга.
– А куда деваться? Не ходить же голой…
Ей показалось, что сейчас она бы очень понравилась своему Димке – веселая, решительная и полная желания обновить гардероб.
«Сережа, ты должен меня понять. Прости! Я люблю тебя».
Сергей весь день перечитывал записку.
Особенно – последние три слова.
Может быть, и стоило устроить этот никчемный, глупый скандал, чтобы заполучить доказательство Ольгиной любви в письменном виде. А потом – перечитывать его каждые десять минут. И, окрыленному, совершать невозможные, казалось бы, дела…
Найти участок земли под детский дом, например. Такой, какому олигархи бы позавидовали. И плевать, что здесь бизнесмены собрались строить коттеджный поселок. Утрясем. Разрулим. Ничего невозможного нет, когда тебя в кармане у сердца вдохновляет
Когда Юрка, крякнув и почесав затылок, железно пообещал «утрясти» и «разрулить», Сергей заехал в детский дом за Мариной и Ванькой – главным вдохновителем идеи.
– Ну? – спросил он их, показывая несколько гектаров земли, прилегающих к первозданно зеленому молодому березняку. – Как вам? Вот эту землю Юра поможет выкупить под стройку. Что скажешь, Марина? Ничего, что на окраине?
– Наш детдом сейчас в центре, – грустно усмехнулась Марина. – И что толку? А здесь – красота!
– Вань, ты как считаешь? – поинтересовался Сергей.
Ванька деловито считал шаги от березы к березе.
– А бассейн поместится? – недоверчиво огляделся он по сторонам.
– И бассейн, и большой спортзал, и компьютерный класс!
– Тогда, мне кажется, можно, – серьезно согласился Иван Петрович Голубев.
– Сереж, – в глазах Марины заблестели слезы. – Это серьезно?
– Неужели ты думаешь, я так развлекаюсь? – улыбнулся Барышев. – Серьезнее некуда.
Марина поднялась на цыпочки и поцеловала Сергея в щеку.
– Спасибо тебе.
– Юрке спасибо скажи.
Как всегда, при упоминании Градова Марина отвела глаза и покраснела.
Надо будет у Юрки узнать, какая кошка между ними пробежала. В конце концов, все эти недомолвки могут помешать совместной работе…
– Ну, значит, договорились. Я – в Москву, готовить проект.
Он достал телефон и набрал Ольгу.
– Оль, я завтра приеду, – не поздоровавшись, сообщил Барышев и, счастливо улыбнувшись, добавил: – С детьми!
Ольге даже говорить не пришлось, Надя по ее радостному лицу догадалась – Сергей приезжает.
– Мне, наверное, лучше вернуться к себе…
– Что за глупости! – возмутилась подруга, забрала у нее пакеты с вещами, только что купленными в бутике, свалила их на диван и повела Дим Димыча в детскую. – Живите, сколько понадобится.
– А если я не знаю, сколько понадобится? – Надя пошла за Ольгой, оглядывая полупустые, необжитые комнаты.
– Значит, столько и будешь жить! Димыч, тебе тут нравится?
Вместо ответа Димка залез на шведскую стенку и издал победный индейский клич.
– Не упадет? – встревожилась Надя.
– Маты внизу, – засмеялась Ольга. – Пойдем чай пить, Дим Димычу тут до вечера развлечений хватит.
Кухня тоже оказалась необжитой. Тут не чувствовалось Ольгиной руки, фантазии и ее любви к уюту. Мебель – только что из упаковки, на окнах жалюзи вместо портьер, и ни одной картины на стенах, ни одной безделушки, выдающей сущность хозяйки.
– Ну, как? Привыкла к новому дому? – спросила Надя, не понимая, почему Ольгина кухня до сих пор не стала шедевром.
– Привыкаю, – вздохнула хозяйка, разливая по чашкам крепкий свежезаваренный чай. – Еще очень многое надо доделывать. А делать ничего не хочется.
– Почему?
– Не знаю… – Ольга села, взяла крошечное пирожное, повертела его в пальцах и отложила в сторону. –
