Как-то проснулся, Глянул — сосна, И растерялся сразу. Я — на сосну: И не сосна, А белоснежная ваза?! Я — к тополям, Я — на поля, — И не могу надивиться: Вижу: стоят мои тополя Все, как один, — В рукавицах?! Я — на дома: И — не до-ма! Бабушки в чепчиках белых! Патриархальная зима?! Чтоб ты Сгорела! За ночь И ветер И стужу скрутя, Утро дремало На перьях метели, Спокойное, как дитя в колыбели. После строфы 1 в БР:
В наших окраинах Еще бубенец С полным гражданством Бубнит на морозе, И расчертили дорогу вконец Серебряные полозья. После строфы 3 в рукописи:
Ах, золотое начало! Ах, Неповторимые зимние танцы <?> Пёхом, на санках и на коньках Тащат ребята Удобные ранцы. Славно ребятам, Тепло! Светло! Мне и неладно И грустно. Слезы текут, А ты — в стекло Стоишь, пятачок приплюснув. Взрослым — наверно бы, Кинулся пить, А у парнишки Утеха иная: Выскочу — стерва! И ну лупить!.. А за что? Не знаю… После строфы 5 в рукописи следовал текст, на первых трех строфах которого М. Горький сделал помету: «Плохо звучит»:
Вечером — бронзовой Дремой объят Терем многооконный. Чайками — ставни, И на закат Окна горят, Как иконы. Ночью — библейская красота! Синее и густое. Домик, над домиком высота. Домик — под высотою.
