отсканированные статьи о твоей мишленовской выставке. Они нам очень пригодятся.
Потрясенный Франц покачал головой, бросив на нее недоверчивый взгляд.
Мэрилин откинулась на стуле и потянулась.
– Я пыталась следить за твоей работой… – сообщила она Джеду. Она перешла с ним на «ты», это тоже было что-то новенькое. -Хорошо, что ты не выставился раньше, многие арт-критики не вписались бы в твой поворот, а уж Пепита Бургиньон и подавно, хотя она и так никогда ничего не понимала в том, что ты делаешь.
Она закурила тонкую сигариллу – просто вечер сюрпризов какой-то – и продолжала:
– А нет выставок – нет и повода высказаться. Если теперь они захотят написать хвалебную статью, у них не будет ощущения, что они сами себе противоречат. Впрочем, я согласна с вами, что надо сразу нацеливаться на англосаксонские журналы, тут нам пригодится имя Уэльбека. Каким тиражом вы собираетесь издавать каталог?
– Пятьсот экземпляров, – отозвался Франц.
– Мало, давайте тысячу. Мне только для пресс-службы триста штук понадобится. Мы разрешим перепечатывать отрывки из текста, сколько угодно; надо договориться с Уэльбеком или Самюэльсеном, его агентом, чтобы они не вставляли нам палки в колеса. Франц рассказал мне про портрет. Отличная идея, поздравляю. На момент открытия выставки это будет твоя последняя работа, шикарно! Мы так пропиаримся, мама не горюй.
– Классная девка, – заметил Франц, когда она ушла. – Я знал ее понаслышке, но никогда не работал с ней.
– Она очень изменилась, – сказал Джед. – Ну в личном плане. А в профессиональном все та же. Поразительно, что люди делят свою жизнь на две половины, никак не связанные между собой и совершенно не влияющие одна на другую. Я всегда удивляюсь, как им это ловко удается.
– Ты и впрямь много времени посвятил труду… профессиям, – продолжил Франц, едва они сели за столик «У Клода». – Как никто из известных мне художников.
– А что точнее всего характеризует человека? Какой вопрос мы прежде всего задаем, когда хотим узнать о его положении в обществе? В некоторых социумах интересуются для начала, женат ли он, есть ли у него дети; у нас же в первую очередь интересуются профессией. Западного человека характеризует его место в производственном процессе, а не статус племенного кобеля.
Франц задумчиво, маленькими глотками, допил вино.
– Надеюсь, Уэльбек напишет хороший текст, – произнес он наконец. – У нас тут ставка больше, чем жизнь, сам понимаешь. Очень трудно заставить их смириться с таким резким виражом, как у тебя. Хотя нам еще грех жаловаться. В литературе и музыке практически невозможно поменять направление – линчуют, как пить дать. Но если, не дай бог, художник всю дорогу делает одно и то же, говорят, что он повторяется, а стоит ему что-то поменять – упрекают, что он хватается за все подряд. Я понимаю, что в твоем случае возврат к живописи и изображению людей не лишен смысла. Какого именно, я не возьмусь определить, да и ты сам, наверное, тоже; но я знаю, что это не просто так. Но одной интуиции для прессы недостаточно, надо придумать какую-нибудь теоретическую подкладку. Я на это не способен, ты тоже.
В последующие дни они попытались наметить некую траекторию осмотра выставки, порядок развески, но в итоге решили придерживаться чистой хронологии. Таким образом, галерею завершали «Билл Гейтс и Стив Джобс, беседующие о будущем информатики», далее следовало пустое место для еще не написанного портрета Уэльбека. В конце недели Джед попробовал дозвониться до писателя, но на сей раз тот не подошел, а ответчика у него не было. Сделав ряд неудачных попыток в разное время суток, он написал ему мейл; потом второй и несколько дней спустя третий, тоже оставшийся без ответа.
Через две недели Джед всерьез заволновался, бесконечно отправляя ему мейлы и эсэмэски. Наконец Уэльбек перезвонил. Голос у него был вялый, почти безжизненный. – Извините, – пробурчал он, – у меня возникли проблемы личного порядка. Короче, приезжайте фотографировать.
4
Рейс, вылетающий из аэропорта Бове в 13 часов 25 минут и прибывающий в Шеннон на следующий день, продавался на сайте Ryanair.com за 4,99 евро, и сначала Джед решил, что это ошибка. Последовательно переходя от одного этапа бронирования к другому, он понял, что к этой сумме прибавляются дополнительные сборы; окончательная цена равнялась 28,01 евро, что тоже, в общем, не безумные деньги.
Садясь в автобус, курсирующий между Порт-Майо и Бове, Джед заметил, что среди пассажиров преобладают молодые люди, возможно студенты, отправляющиеся в путешествие либо, наоборот, домой, – это было время февральских каникул. Еще имелись пенсионеры и арабские женщины с маленькими детьми. То есть каждой твари по паре, за исключением активных, работающих членов общества. Джед отметил, что чувствует себя тут на своем месте, у него даже возникло ощущение, что он уезжает в отпуск, тогда как в последний раз, в самолете «Эр Франс», ему казалось, что он летит в командировку.
Проехав по проблемным и спальным кварталам на севере Парижа, автобус мчался теперь по пустой автостраде меж пшеничных и свекольных полей. Серый воздух рассекали одинокие вороны гигантских размеров. Вокруг все молчали, даже дети сидели спокойно, и понемногу Джед почувствовал, что его охватывает какое-то умиротворение.
Вот уже десять лет, думал он, десять лет он живет безвестным затворником. Работает один, никого не приглашая посмотреть свои картины, кроме Франца, который, правда, – он точно знал это, – устраивает закрытые показы, не докладывая ему о результатах. Игнорируя в последние годы вернисажи, обсуждения и почти все выставки, Джед выпал из обоймы профессиональных художников. В глазах людей и до некоторой степени в своих собственных глазах он превратился в любителя. Предстоящая выставка должна разом вернуть блудного сына в лоно семьи и среды, только он не был уверен, что ему так уж этого хочется. Не больше, во всяком случае, чем нам хочется нырнуть в беспокойное ледяное море где-нибудь в Бретани, не сомневаясь при этом, что стоит сделать несколько взмахов руками, как прохлада северных волн покажется бодрящей и восхитительной.
Сидя в ожидании вылета в скромном аэропорту, Джед открыл инструкцию к фотоаппарату, купленному накануне во FNAC. Nikon D3x, которым он обычно пользовался для рабочих снимков, прежде чем взяться за портрет, показался ему слишком пафосным и профессиональным. Уэльбек был известен своей острой ненавистью к фотографам, и Джед почувствовал, что любительская, семейная мыльница в данном случае будет уместнее.
Во первых строках фирма Samsung поздравляла его, не без некоторой патетики, с удачным выбором модели ZRT-AV2. А вот Sony и Nikon даже не думали его поздравлять: эти компании слишком заносчивы и не сомневаются в собственном профессионализме; возможно, это объясняется заносчивостью японцев вообще; так или иначе, но эти самоуверенные японские компании просто невыносимы. Немцы же в своих сопроводительных текстах пытаются поддерживать иллюзию рационального выбора преданного клиента, так что чтение инструкции по эксплуатации «мерседеса» доставляет истинное удовольствие; что касается соотношения качества и цены, то волшебные сказки социал-демократических гремлинов отнюдь не заслуживают доверия. Оставались швейцарцы с их политикой экстремальных цен, на которые еще кто-то, случалось, мог польститься. Джед не раз собирался купить нечто швейцарское – частенько фотоаппарат Alpa и однажды – часы; но разница в уровне цен, превышающих человеческие раз в пять, быстро отбила у него всякую охоту это делать. Что и говорить, в десятые годы нашего века потребитель может оторваться только перейдя на корейские товары – автомобили «киа» и «хендай» и электронику LG и Samsung.
Модель Samsung ZRT-AV2, гласило введение к руководству пользователя, – пример реализации передовых инновационных технологий вроде автоматического распознавания улыбки, при сохранении легендарной простоты в обращении, которой издавна славится наша марка.
После этого лирического вступления следовали более конкретные указания, и Джед наскоро перелистал буклет в поисках полезной информации. Разработчикам фотоаппарата нельзя было отказать в изрядной доле здорового консолидирующего оптимизма. Впрочем, эта тенденция, свойственная большинству
