желать ему счастья, Ромэйн позволила партнеру вывести себя на середину зала. Но Брэдли не остановился, а повел ее дальше.
— Брэдли, но сейчас заиграет музыка.
— Дорогая, мы не может разговаривать среди этого шума, а поговорить нам надо обязательно.
Монткриф привел девушку в темную комнату с альковом, окна которой выходили в сад. Ромэйн села на мягкую скамеечку, и он спросил:
— Почему ты не отвечала на мои письма? Я каждый день ждал ответа. Тебе Маккиннон запрещал писать?
Она улыбнулась:
— Джеймс не стал бы тратить время на такие пустяки.
— Почему? Ты ему безразлична?
— Джеймс знает, что я никогда не нарушу своего слова и буду ему верной женой, — торопливо ответила Ромэйн, и, положив руку на плечо собеседнику, добавила: — Филомена сказала мне, что вы с ней достигли полного взаимопонимания.
— Я не могу любить Филомену так же сильно, как люблю тебя. Она была моей утешительницей, но ей мерещится жених там, где его на самом деле нет.
— Брэдли, ты должен быть честен с нею.
Монткриф вздохнул:
— Это трудно. Должен признаться, возможно, я и дал ей повод думать, что собираюсь жениться на ней. Дорогая Ромэйн, неужели ты не понимаешь? Когда я решил, что потерял тебя, мне стало безразлично, как покатится моя жизнь. Теперь ты здесь, и я хочу, чтобы ты была моей женой.
— Ты просишь о невозможном.
— Если ты подашь прошение о…
Ромэйн покачала головой и поднялась.
— Джеймс не даст мне развода.
Брэдли криво улыбнулся и тоже встал. Потом он обнял ее одной рукой за талию.
— А не дать ли нам ему повод самому подать на развод?
— Брэдли! Ты сумасшедший!
По-прежнему улыбаясь, он впился в нее губами. Ромэйн отшатнулась и изо всех сил толкнула Брэдли, чтобы высвободиться из его объятий. Отступив на шаг, она оказалась прижатой к стене и поняла, что он загнал ее в угол.
— Дорогая Ромэйн, не отказывайся от того, чего ты хочешь не меньше меня.
— То, чего хочу я, не имеет к происходящему никакого отношения. — И она повторила то, что твердила последние несколько недель постоянно: — Я жена Джеймса.
— Но ведь ты по-прежнему любишь меня. Я вижу это в манящем блеске твоих глаз и чувствую сердцем.
Не давая девушке ответить, Монткриф снова обнял ее. Он целовал ее, и объятия его становились все крепче и крепче. Было мгновение, когда она едва не дрогнула: быть замужем за Брэдли означало жить спокойно, просто, без ссор и без… страсти.
Ромэйн рванулась из объятий Монткрифа, и он отпустил ее. Взглянув направо, леди Маккиннон едва не вскрикнула, увидев остолбеневшую Эллен. Девушка резко повернулась и бросилась в зал, где танцевали гости.
— Эллен! — крикнула Ромэйн. — Эллен! Подожди!
— Зачем? — разрыдалась девушка, и слезы брызнули у нее из глаз. — Чтобы видеть, как ты наставляешь рога Джем-ми?
Ромэйн подошла к Эллен, взяла ее за руку и стала уговаривать:
— Это совсем не то, что ты думаешь.
— Ты была в объятиях бывшего жениха, и он целовал тебя. Я это видела. Я думаю, что Джемми совершил ошибку, женившись на тебе. Не удивительно, что ты не осуждаешь жестокосердную леди Филомену. Ты и сама не лучше.
— Эллен, как ты можешь произносить такие слова? Я думала, ты мой друг.
Эллен мелко вздрагивала от рыданий, слезы текли у нее из глаз.
— Да, я была твоим другом. Но если в Лондоне принято жить так, лучше я уеду в Струткоилл. Там мы держим свои клятвы.
— Я тоже держу.
— Так ли это, Ромэйн?! — печально спросила Эллен и убежала.
Ромэйн с ужасом смотрела ей вслед.
Глава 15
Джеймс разгуливал по саду, позволяя любому желающему втянуть себя в беседу. Находилось много жаждущих получше узнать шотландца, который похитил сердце леди Ромэйн Смитфилд. Отвечая на вопросы любопытствующих полуправдой, Джеймс незаметно направлял беседу в нужное ему русло, однако не выяснил ничего полезного.
Джеймс убеждал себя, что нельзя напасть на след предателя в первый же день пребывания в Лондоне, но все равно был собой недоволен. Маккиннон совсем упустил из виду, что светские люди могут говорить часами, не сказав друг другу ничего достойного внимания. У них не было другого занятия, кроме как получать удовольствие от болтовни за бокалом вина. Ведь они не были заняты преследованием оборотня.
В одном из гостей Маккиннон узнал Нормана Баумфри. Яркое освещение позволило ему разглядеть свежий шрам, уродующий щеку нового знакомого.
— Добрый вечер, мистер Баумфри, — обратился он к Норману, подхватив с подноса проходившего мимо официанта два бокала вина. Один из них Джеймс предложил Норману. — Не вижу причин позволить вину выдерживаться хотя бы минуту дольше.
— Лучше бы ему побыть в бочонках еще хоть немного, — ответил Баумфри, отпив глоток.
— У вас отменный вкус, — сделал ему комплимент Джеймс.
— Для этого не требуется особого вкуса, достаточно просто знать, что Монткриф всегда выбирает самые дешевые вина. — Норман обежал взглядом зал. — Где же ваша очаровательная жена?
Джеймс пожал плечами:
— Последний раз я видел ее, когда она беседовала с моей кузиной и лордом Калвером. Кажется, ваша золовка серьезно увлечена хозяином дома.
— Филомена могла бы рассчитывать на кого-нибудь получше Монткрифа, но она промахнулась, заключив свой первый брак. — Он хихикнул: — Она относится к числу женщин, которые доводят до конца все, что задумали, а она поставила на Брэдли. Маккиннон, я хочу предупредить вас, что не желаю брать на себя обузу и жениться, не вздумайте сводить меня со своей сестрой.
— Этими проблемами занимается Ромэйн.
Баумфри потер неровный шрам на щеке:
— До меня дошли слухи, будто вы хотите сделать карьеру на военной службе.
— Да, — ответил Джеймс, пытаясь скрыть удивление. Он не посвящал в свои планы никого, кроме герцога Вестхэмптона. Может, Ромэйн случайно проговорилась? Надо будет предупредить ее, чтобы она рассказывала об этом как можно меньше. В Лондоне нельзя доверять никому.
— Подумайте хорошенько, прежде чем отправляться за воинской славой. Можете понести большие потери, чем изуродованное лицо.
— Вы служили на континенте?
— Дольше, чем хотел, — Баумфри снова улыбнулся. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Неожиданно Джеймс заметил в толпе знакомое лицо. Быстро извинившись, он прервал Баумфри на полуслове.
