безграничную власть над Северным Причерноморьем. Это, очевидно, и было целью заключения мира с русами для Византии. Константинополь стремился обезопасить свою Корсунь от русских набегов, которые были ничем не лучше печенежских, – русы брали пленников и требовали за них выкуп. Статьи договора как раз и оговаривают не продажу рабов Византии, как можно было бы подумать, а уплату ею выкупа за 'крещеных'. Вопрос, скорее всего, стоял очень остро. Но в договоре отмечены и перемены, которые происходили в среде киевлян: теперь уже указывается, что среди них есть язычники и есть христиане, поскольку скрепляется этот договор двумя разными типами клятв – христиане клянутся не нарушать статей в церкви святого Ильи, а язычники – на холме перед идолом Перуна По поводу последнего ученые ведут споры – что это, поздняя вставка, рисующая языческие обряды так, как: это представляли себе люди XII века, когда клятвы Перуну в целом отошли в прошлое, или же 'факт'. Мы не знаем, поклонялись ли киевляне X века Перуну, поскольку по той же летописи культ Перуна вроде бы 'навязывает' киевлянам язычник Владимир, впоследствии крестивший все Русское государство. С другой стороны, в соседней Болгарии этот культ был весьма распространен до христианизации. Ясно одно: если послы разделяются на крещеных и язычников, христиан среди русов уже немало, и к этому мы еще вернемся, когда речь пойдет о жене Игоря – Ольге, образе настолько странном и противоречивом, что вне летописного канона породил множество местных легенд и преданий. Еще нас может заинтересовать тот состав посольства, который упоминает источник. Это своего рода 'многонациональная гвардия'. Действует эта странная компания от лица великого князя, прочих князей и всех людей Русской земли. Среди княжеских имен упоминается кроме самого Игоря его сын Святослав, княгиня Ольга, племянник Игоря – тоже Игорь, еще один племянник Прастен Акун, а также неизвестные нам Володислав, Предслава, Улеб и его жена. Часть послов носит скандинаво-германские имена, часть – славянские (в основном – болгарские), иранские, а пару из них можно идентифицировать как испорченные арабские. Характерно, что среди купеческих имен нет ни единого славянского: Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд. Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, кроме имени Борич (но и он в результате мог бы оказаться Борхом). Появление такого количества болгарских имен должно нас тоже насторожить. Очевидно, в киевском обществе X века уже идет смена веры и Болгария играет тут очень значительную роль. Причем роль эта совсем не нравится Византии.
По большому счету, кроме потери русскими севера Черного моря договор практически повторяет статьи, которые уже были озвучены в 911-912 году. Но потеря власти над ближним берегом была для киевлян болезненной, и руку к этому приложили не только греки. Собственно говоря, стремясь вернуть полный контроль над берегом моря, Игорь и погиб. В летописи рассказ о смерти его спустя год после подписания договора представлен так, что виноваты некие древляне, с которыми у него отношения напряженные с самого начала. Князь почему-то пытается обложить повышенной данью именно их.
В некоторых летописных сводах вместо названия непокорного племени как 'древляне' указано, что Игорь отправился за данью в 'Дерева'. А по Льву Диакону царь Византии Цимисхий, обращаясь к Святославу, напоминает ему о печальной участи отца: 'Когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое'. Наши летописи просто указывают, что убили Игоря с дружиной около города Искоростеня, и что могила его в Деревской земле. Вот эта 'Деревская земля' и вызывает особое смущение. По сути, эта фраза в летописи звучит не как 'Деревская земля' – а 'в Деревех', и отправляясь за данью, князь тоже 'послуша их, иде в Дерева'. Буквально – навстречу року, смерти. Так летописец обыгрывает смерть в 'Деревех' как в земле древлян, и смерть от рук недовольного племени, которое привязало его к двум стволам, а затем отпустило – и взметнуло его тело вверх, разодрав пополам. Ученые считают, что Деревская земля Игоря – это земля германского племени готов-тетракситов, которое именовали тервингами. И не со славянскими древлянами были у Игоря проблемы, а с воинственными тервингами, которые жили как раз в Северном Причерноморье, а не в лесной глуши к северу от Киева. И если Игорю приходилось постоянно усмирять своих 'деревлян' и обкладывать их данью, то и приходилось его войску зимовать в устье Днепра, что так не нравилось Византии. Тогда вполне понятно, почему этот пункт особо оговорен – Игорь либо вообще не жил в Киеве, либо вынужден был практически переселиться на побережье, так что тогда становятся понятны и его тесные отношения с печенегами (те до Киева не ходили), и ссоры с черноморскими греками. На крохотной территории сошлись четыре народа, и каждый из них пытался взять остальные под свой контроль.
Легенды о родословии Ольги
О том, откуда была родом верная жена князя Игоря и мать великого русского воина Святослава, достоверных сведений не сохранилось. Известно только, что в 903 году правитель Руси Олег избрал для Игоря супругу, которая, по сказанию Нестора, была привезена из-под Пскова. По другому летописному источнику, Иоакимовой летописи, которой пользовался знаменитый историк Татищев, получается, что Ольга родилась в Изборске, маленьком городке рядом с Псковом, что была она внучкой Гостомысла и называлась Прекрасою, то есть, на современном языке, Красавицей. Имя Ольги приняла она от Олега, а до этого звалась русским языческим именем. В Минеях же записано так: 'Родися Ольга в области Псковской, в веси Выбутовской, яже ныне есть близ Пскова; града же оного тогда не было'. В Степенной книге записано, что на том месте, где теперь находится Псков, стоял глухой лес, и однажды Ольга увидела там чудесное сияние и предсказала бытие города Пскова Татищев, признавая справедливость этих сведений, ссылается на то, что, будучи уже киевской княгиней, Ольга прислала много золота и серебра в Изборскую область для строительства нового города Конечно, это предание, поскольку, по археологическим данным, город Псков уже существовал в 903 году, и основывать его не было никакой необходимости. Не менее интересная легенда предлагается и в Минеях. Звучит она так. Юный князь Игорь как-то охотился в псковских лесах, и однажды судьба столкнула его с прекрасной девушкой, перевозившей его через реку Великую, протекающую у Пскова Он так безоглядно влюбился в простую девушку, не княжеского рода, что женился на ней. В Степенной книге даже приписываются юной Ольге высокоморальные речи: в ответ на изъявления любви красавица читает Игорю лекцию об обязанностях государя, а также обещает скорее утопиться, чем подвергнуться насилию. Легенда о том, что будущая княгиня некогда гоняла челн с одного берега реки на другой, укоренена в сказаниях псковичей. О том, как много для них значила судьба местной девушки, ставшей женой киевского князя, говорит тот факт, что много веков псковитяне хранили сани, на которых однажды Ольга, уже будучи княгиней, посетила родину. Даже в позднем Средневековье они показывали гостям города свою святыню – обломок этих саней. Но, к сожалению, о самой Ольге мы знаем очень и очень мало, даже не можем указать, когда произошла ее встреча с Игорем, но то, что этой встречи не могло быть в год 903-й, это уж точно. И, скорее всего, место встречи Игоря и Ольги тоже требует корректировки. Город Псков, а конкретно Выбутово, указанные в летописи, вряд ли соответствует истине, как глубочайшее сомнение вызывает и национальность Ольги. Ее считали то скандинавкой, то славянкой из кривичей, но дело может оказаться куда интереснее. Наша Ольга скорее всего была болгаркой. И ее не мог выбрать для юного князя Олег, потому что к тому времени Олег уж тридцать лет покоился в могиле. Во времена Игоря Старого территория, подвластная князю, была, скорее всего, очень невелика, а вся власть князя над завоеванными прежде племенами сводилась к сбору дани и хождению в полюдье. Так что говорить о
