— А я с ним согласен, — сказал Мэтью, и что-то в его голосе напомнило о том, что они братья. Пускай оба ссорились с того самого дня, как Сэм родился, но мальчики горой стояли друг за друга в вопросах, действительно имевших значение. Когда речь зашла о собаке и о том, что в ее исчезновении, возможно, повинен взрослый, братья решили держаться сообща.
— Лава — трудное место, — напомнил Джей-Ти. — Я бы не стал винить во всем Митчелла…
— Мальчики правы, — сказал тот. — Я действительно упустил пса. Он был под моим присмотром, а я его выпустил. Но я не нарочно. Честное слово, не нарочно.
Мальчики, не ответив, снова принялись смотреть на реку.
— Я не нарочно, — повторил Митчелл, обращаясь к Джею-Ти.
— Верю, — сказал тот.
— Но я хочу, чтобы они мне поверили.
— Они поверят. Но возможно, не сейчас.
Несколько секунд прошло в молчании, пока Митчелл перебирался на корму. Когда Джей-Ти оглянулся, Митчелл сидел над закрытой тетрадью.
— Откуда у вас столько терпения, Джей-Ти? — поинтересовался он. — Вы таким родились?
— Это всё сто двадцать спусков, наверное.
— Почему вы вообще стали гидом?
— А вам тоже охота?
— Иногда. Впрочем, жаль, что я не проделал это путешествие, когда был помоложе. А теперь старые кости меня подводят…
— Человек не бывает слишком молод для того, чтобы попробовать новенькое.
— А как насчет вас? Будете работать гидом до конца жизни?
Джей-Ти усмехнулся:
— Возможно, поступлю в медицинский колледж. На акушера.
Оба помолчали, вспоминая странные события минувшего дня.
— Она молодец, — сказал Митчелл. — Выдержала все не унывая.
Джею-Ти не хотелось обсуждать роды Эми. Он взглянул на записную книжку Митчелла.
— А как вы собираетесь назвать свою книгу?
— Понятия не имею, — ответил тот.
Они проплыли еще с полчаса. Мальчики продолжали оптимистичный разговор, убеждая друг друга, что Миксер жив. На нем спасательный жилет, он умеет плавать и способен позаботиться о себе в каньоне. Следовательно, сегодня вечером пес появится в лагере.
Джей-Ти ничего не хотел говорить, но уверенности оставалось все меньше, по мере того как шло время. Даже в спасательном жилете пса наверняка немедленно затянуло под воду, и он пробыл там бог весть сколько. Не так уж много нужно времени, чтобы животное такого размера захлебнулось.
Джей-Ти счел своим долгом подготовить мальчиков, но они были слишком заняты обсуждением замысловатых теорий насчет собачьих способностей. Они учитывали течение, ветер, потребность в тени и отдыхе; Мэтью, друживший с математикой, подсчитал, что в зависимости оттого, где они разобьют лагерь, пес появится в промежутке между пятью и шестью часами вечера.
— Собаки очень умные, — сказал Сэм брату.
— Может, дадим ему другое имя?
— Если хочешь, можем придумать что-нибудь получше.
— Мне нравится Миксер.
— Мне тоже.
Мэтью ударил ногой по воде.
— Наверное, мама не разрешит ему спать в нашей комнате.
— Ни за что.
— Придется приводить его тайком.
— Папа нам поможет.
— Но он все время в Японии.
— Он сказал маме, что больше не будет проводить там столько времени, — хмыкнул Сэм.
— Круто!
Глава 49
День одиннадцатый, вечер. Флагстаффская больница
В маленькой, тускло освещенной палате на втором этаже флагстаффской клиники Эми сидела на постели и пыталась читать брошюру о грудном вскармливании. Рядом, в пластмассовой кроватке, лежал малыш, запеленутый во фланелевое одеяльце. Он спал уже полчаса. Медсестра сказала, что Эми должна поспать, когда уснет ребенок, но девушка не чувствовала усталости. Сьюзен вышла купить еды, и Эми осталась одна.
«Убедитесь, что ребенок как следует ухватился, иначе у вас будут болеть соски. См. иллюстрацию».
Эми рассматривала красивую картинку, изображавшую круглую розовую грудь, которую сосал хорошенький младенец. Мать и дитя на рисунке обожающе взирали друг на друга. Эми посмотрела на себя — груди у нее были огромными, белыми, пухлыми, сплошь в жилках. А соски выглядели просто ужасно — как большие коричневые сосиски. Будь она ребенком, сбежала бы от одного взгляда.
Она уже пыталась покормить сына — он неуклюже мотал головой, чмокал, сосал, но Эми не знала, можно ли считать это удачным опытом. Завтра утром должен был прийти консультант по кормлению. Эми велели кормить ребенка, даже если она не знает, собирается оставить его или нет. Эми очень хотела, чтобы пришла дежурная медсестра и сказала, правильно ли она это делает, но на попечении дежурной были еще три роженицы.
«Пощекочите ребенку щеку, чтобы стимулировать сосательный рефлекс».
Эми села и заглянула в кроватку. Голова малыша была удлиненная и заостренной формы — честно говоря, довольно безобразная. К кроватке привязали синюю карточку с фамилиями пациентки и врача; там, где должно было значиться имя ребенка, написали просто «Ван Дорен». Эми решила, что лучше пока не думать об именах.
«Выпейте стакан воды или сока перед кормлением».
Ей оставили огромный кувшин с больничным логотипом и исправно наполняли его холодной водой — очень приятной на вкус. Питьевая вода на реке всегда была теплой, и Эми забыла, как хороша вода со льдом, — она пила, пила и пила. В вертолете она измучилась от жажды. Во время полета Эми пыталась увидеть реку, но была вынуждена лежать на спине и видела только синее небо и редкие облака. Раньше она никогда не летала на вертолете и теперь жалела, что не в состоянии была насладиться этим. Когда они приземлились, Эми почувствовала себя героиней телешоу — столько народу кинулось к ней навстречу. Прежде чем она успела что-нибудь сказать, ребенка забрали, и девушка запаниковала: она не успела поставить на младенце какой-нибудь опознавательный знак, чтобы его не перепутали (об этом писали в «Нэшнл инкуайер»). Что, если младенца подменят? Сумеет ли она различить детей? Она достаточно долго смотрела на малыша, чтобы заметить подмену?
«Острые блюда могут повлиять на вкус молока. Если ребенок беспокоится, исключите эти блюда из своего рациона».
Эми надеялась, что мать принесет энчилады, но теперь подумала, что не стоит. С другой стороны, можно попробовать и проверить, как это понравится ребенку. Может быть, он оценит молоко со вкусом энчилады.
Вскоре она услышала шаги в коридоре, и на пороге появилась Сьюзен с большим пакетом. Мать по- прежнему была одета как на реке, но сняла кепку — волосы у нее спутались и были темнее, чем обычно, на лбу виднелась белая полоса незагоревшей кожи.
