— Прости, Митч, — говорит он.
— За что?
— Ведь это была твоя новая машина.
— Говна кусок, а не машина, — рычу я. — Она мне была без надобности. Я ее и купил-то только ради Гарри. На хер Гарри. Не бери в голову. Забудь навсегда.
— Хорошо, что у нас нет под рукой штраф-копилки.
ЛЕОНАРД, 18 лет
Кольцо вокруг Луны
Сижу на корточках на краю обрыва. Меня накрывает ночь. Кто знает, может, я уже не вернусь сюда и этот ночной пейзаж останется со мной навсегда. Если я уйду, каково мне будет без тех, кто останется на земле? Без Митча, например. Только с Митчем-то я не расстанусь. Взаправду.
Ведь я дал ему слово.
Передо мной простирается океан.
Сегодня Луна заключена в кольцо. С этим явлением я уже знаком. Сам видел. А когда не мог видеть, слушал описание. Причины мне известны: кристаллики льда в верхних слоях атмосферы. Но я склонен видеть в кольце нечто большее, чем природный феномен. Это мне весть от Бога. Перл в нимбе. Предначертание.
Кольцо вокруг Луны уже появлялось, когда я ослеп и жил у Митча. Выздоравливал после операции.
Жизнь в четырех стенах мне осточертела, и я попросил его погулять со мной.
Помню, как он взял меня под руку, помню шумное дыхание Глюка. И помню свой страх.
Я всегда полностью доверял Митчу. А тут оказалось, что у моего доверия есть границы. И в трудную, тяжелую минуту мне не на кого положиться, кроме как на Перл. Ну и на себя самого.
— Не бойся, я рядом, — сказал Митч. — С тобой ничего не случится.
— Знаю.
И останавливаюсь как вкопанный. Мол, смотри, какое я брехло.
— Перед тобой ничего нет, — заверил Митч.
И я сделал маленький шажок. Только препятствия мне так и мерещились. Торчащая ветка дерева. Летящая птица. Брошенный кем-то камень. Ведь глаза мои были так уязвимы…
Я опять остановился и прикрыл глаза рукой.
— Вернемся? — спросил Митч.
— Нет, — отказался я. — Нет.
Ведь я столько времени не выходил на улицу. И обратно в постель меня гнало только недоверие. Я ненавидел постель. Сколько можно валяться? И я позволил Митчу взять меня за локоть и храбро шагнул вперед. И ветка не ударила меня по лицу. Путь был свободен, как и сказал Митч.
Впервые в жизни у меня был поводырь. Ну разве что Перл вела меня по жизни. Только после ее смерти я научился сам заботиться о себе и старался не слишком грузить Митча. За ним осталась лишь материальная сторона. Да, он одевал меня, кормил и обеспечивал всем необходимым. Он купил мне очки, оплатил операцию, пожертвовав своим новеньким автомобилем. Но в более глубоком смысле я знал, что предоставлен самому себе. Так было всегда начиная с пятилетнего возраста.
Вечерний воздух холодил лицо. Наверное, именно тогда я впервые почувствовал, что операция может не дать результата и для меня будет лучше, если я научусь полностью доверять Митчу. Сказал же он, чтобы я не лез ни в какие истории. Даже если я поправлюсь, это должно стать для меня правилом на всю оставшуюся жизнь.
Странное дело, но все эти на первый взгляд страшные мысли как-то меня успокоили. Наверное, сознание того, что мне предстоит долгая и счастливая жизнь, сыграло свою роль.
Мы сели на лавку в сквере недалеко от дома Митча.
Глюк расположился у моих ног и пихнул меня носом в ладонь. Я почесал ему за левым ухом. Почему- то он предпочитает, чтобы его почесывали именно за левым ухом. О правом даже речи не идет.
— Что особенного сегодня? — спросил я у Митча.
— О чем ты?
— Я ведь четко выразился. Что необычного вокруг?
— Ничего, — говорит Митч. — Нормальный вечер. Такой же, как и все остальные.
— Это невозможно. Ответ неправильный. Ни один вечер не похож на другой. Ты просто невнимателен. Присмотрись.
— Присматриваюсь. И не вижу разницы.
— Если бы я был зрячим, то обязательно бы обнаружил что-нибудь. Сам знаешь.
— Это точно. Уж ты-то обнаружил бы.
— Ну так посмотри на все как бы моими глазами. Давай же, Митч. Тебе пойдет на пользу.
Митч надолго замолчал.
— Сегодня Луна в кольце, — сообщил он наконец.
— Отлично. Для начала.
— А в чем причина этого явления, ты знаешь?
— Кристаллики льда в верхних слоях атмосферы.
— Ага.
Митч опять замолчал, а я все почесывал Глюка за левым ухом. Стоило мне на секунду остановиться, как пес тыкался в ладонь носом, требуя продолжать.
— Наверное, это было нехорошо с моей стороны, что мы никогда с тобой не говорили про Перл, — сказал Митч. — Ты, наверное, стеснялся. А я не проявил инициативы.
— О чем говорить-то? Она умерла. Другое дело, если бы я не знал, где она и что с ней.
Я услышал глубокий вздох. Похоже, наш разговор свернул в сторону с проторенной колеи и впереди одни ухабы.
— Я понимаю, тебе тяжело представить, что твоя мать тебя бросила и скрылась.
— Еще бы. Мне и в голову такое не могло прийти.
— Проще думать, что она умерла.
— Она и на самом деле умерла.
— Как мы можем знать это наверняка, Леонард?
— А тут и знать нечего. Если она показывается без телесной оболочки, то уж конечно умерла.
Кажется, мы еще говорили на эту тему. Вспоминать не хочется. Разглагольствовал в основном Митч. Накопилось за двенадцать-то лет. А сейчас изливалось.
Уж не знаю, как это у людей получается держаться одних и тех же мыслей. Мои мысли все время меняются. И связанные с ними слова тоже.
Бедняга Митч. Его послушать, так Перл совершила ужасный поступок. Тут расстроишься.
Может, он даже не верит, что я останусь с ним, когда умру.
Надо заставить его поверить.
По телу у меня пробегает дрожь. Страх тут почти ни при чем. Это волнение. Неужели настала моя минута? Неужели я отважусь?
Вот он, мой дельтаплан. И вот он обрыв.
Разворачиваю брезент. Закрепляю ремни.
Я стою над бездной. В прямом и переносном смысле. Поворачиваю руль, стараясь уравновесить дельтаплан. Ветер покачивает крылья.
Глюк подпрыгивает у меня за спиной и яростно лает, будто мы с ним на пляже и я собираюсь заняться серфингом. Он всегда чувствует, когда ему предстоит со мной расстаться. Пес ненавидит такие минуты.
