— Ты очень славный, — сказала она. — У тебя доброе сердце, и это прекрасно. Только знаешь что, Майлс? Он исчерпал возможность выбора.
Майлс кивнул и опустил глаза на собственную руку, которую чуть ниже запястья легонько сжимали пальцы Лидии.
— Сам загнал себя в угол, — сказала она. — И смею предположить, что к нему подбираются очень дурные люди. Гораздо опасней, чем я.
Он и сам подозревал, получив то самое письмо Хейдена. «Нахожусь в подполье, в глубоком укрытии, ежедневно о тебе тоскую. Только страх за тебя, за твою безопасность удерживает меня от контакта…»
— Да, — сказал Майлс, — возможно, ты права.
Он снова невольно вспомнил фото Хейдена и Рейчел рядом на диване на Рождество. Понадеялся, что они еще вместе, Рейчел там, с ним, на метеорологической станции. Представил себе тот момент, когда они с Лидией распахнут дверь, а в крошечной комнатке-хижине стоят Хейден и Рейчел, осунувшиеся, испуганные, может быть исхудавшие. В конце концов, чем они питаются на заброшенной станции? Рыбой? Консервами? Имеют возможность помыться? Заросли волосами, как отшельники?
Несомненно, сначала запаникуют. Ждут могучего громилу или ловкого проворного наемного убийцу…
Потом увидят, что это просто Майлс. Майлс и Лидия, брат и сестра. И как только узнают их, разве не будут признательны? Произойдет своего рода воссоединение. Они с Лидией прибыли их спасти, они должны понять, что бежать дальше некуда, они дошли до последнего края.
По крайней мере, их нашли те, кого они любят.
Такси подъехало к аэродрому, где ждал мистер Итигаитук. Таксист их высадил, Лидия с ним расплатилась, оглянулась на подходившего мистера Итигаитука и помахала. Это был невысокий усатый инуит средних лет, в вельветовой куртке, джинсах, ковбойских сапогах, на взгляд Майлса больше похожий на школьного учителя математики, чем на частного детектива.
Он нахмурился, увидев Майлса, однако ничего не сказал. Майлс наблюдал, как они с Лидией обменивались рукопожатиями, стоял чуть поодаль, пока они тихо переговаривались, мистер Итигаитук скептически его разглядывал, потом кивнул, холодно глядя ему в лицо темными глазами.
Аэродром находится километрах в пятнадцати от города, и Майлс снова остро воспринял бесконечный солнечный свет, обширную зеленую плоскую тундру, которая разворачивалась вокруг них во все стороны, сверкая вдали грязными болотцами и талыми лужами.
Дальше на бетонной полосе сидела маленькая шестиместная «сессна», ожидавшая их, чтобы доставить на остров Банкс, в Аулавик.
21
Райан поднял глаза — в дверях стояла фигура.
Он почти спал, сгорбившись над компьютером, держа руки в позиции пальцы на клавишах, подбородок тяжелел, шея не выдерживала, локти слабели, голова медленно клонилась к столу.
Погрузился в особенно дремотное состояние. После пива, нескольких затяжек из кальяна, после долгой дороги, пересечения часовых поясов — от тихоокеанского до горного, до центрального, до восточного, — после возни с пьяным, возможно, обкурившимся отцом, который шатался вокруг с револьвером; после того, как уложил его в постель, тихонько вытащил из вялых пальцев оружие, отложил подальше и сел за компьютер с закрывавшимися глазами.
Послушно заказал им обоим билеты на рейс в Эквадор до Кито на имя Макса Уимберли и Дарена Лофтуса, подтверждение еще высвечивалось на мониторе, рамка плавала на поверхности, как листок в озере, и Райан думал — надо лечь. Даже не верится, что так можно устать. Он шевельнул во рту сухим липким языком и разомкнул слипавшиеся веки.
У него раньше бывали такие сны.
Мужчина стоял, вырисовывался силуэтом сквозь железную сетку на двери. Он стоял под лампочкой на крытом крыльце, где кружили мошки, пьяно натыкаясь на крышу, и вокруг мужской головы возникал эффект вращающегося перфорированного фонаря. Райан снова закрыл глаза.
Давно уже случаются легкие галлюцинации, воображаемые знакомые, мимолетные вспышки — известно, это просто результат напряжения и усталости, стресса и постоянного чувства вины, лишнего пива и травки, слишком долгого пребывания наедине с Джеем, слишком долгого сидения перед монитором, который иногда пульсирует, как стробоскоп, со скоростью в миллисекунды, вроде старой подсознательной рекламы, о которой он читал.
Вспоминается один случай в Северо-Западном университете. Они с Уолкоттом все выходные гуляли в компании, и Райан сидел у окна в своей комнате на четвертом этаже общежития, куря косячок. Руку высунул наружу, чтобы дым не шел в комнату, стараясь выпускать кольца в туманную весеннюю ночь, глядя вниз на пустой тротуар с фонарями, похожими на старомодные газовые, нигде не было ни одного человека, ни одной машины, и вдруг кто-то взял его за запястье.
Он отчетливо почувствовал. Знал, что это невозможно. Рука торчит на высоте четвертого этажа, тем не менее кто-то на миг ее стиснул. Будто он опустил руку не из окна четвертого этажа, а с лодки, бороздя пальцами поверхность озера, а из воды высунулась рука утопающего и вцепилась в запястье.
Он вскрикнул, косячок выпал из пальцев — видно было, как оранжевый огонек кувыркается в темном пространстве, — и быстро отпрянул. «Черт побери!» — сказал он, и Уолкотт сонно взглянул на него из-за своего ноутбука.
«Что?» — спросил он, а Райан просто сидел, схватившись за запястье, как бы обожженное. Что ответить? Призрачная рука только что достала до четвертого этажа и схватила меня. Кто-то хотел из окна меня выдернуть.
«Какая-то муха укусила, — спокойно сказал он наконец. — Даже косячок уронил».
Все это живо вспомнилось — скорее бросок назад во времени, чем воспоминание, — и он тряхнул головой типичным жестом фантазера, грезящего наяву, будто это поможет поставить мозги на место.
Крепко зажмурился, надеясь прочистить глаза, но, когда их открыл, фигура в дверном проеме фактически стала еще отчетливее.
Мужчина приближался. Уже вошел в комнату, шагнул к Райану — высокий, в поблескивающей черной одежде.
— Джей дома? — сказал он, и Райан дернулся, полностью очнувшись. — Я друг Джея, — сказал мужчина. Настоящий. Не сон.
Он держал какой-то черный пластмассовый предмет, похожий на первый взгляд на электробритву. Приспособление для подключения к компьютеру? Коммуникационное устройство вроде сотового телефона с двумя торчащими на конце металлическими язычками?
Вошедший быстро шагнул вперед, протягивая предмет, как бы предлагая его Райану, и Райан действительно протянул руку, прежде чем пластмассовая коробочка прижалась к его шее.
Тазер,[48] понял Райан.
Электрический разряд пронзил тело. Мышцы забились в болезненных спазмах, задергались руки и ноги, язык во рту отвердел, превратился в толстый кусок мяса, в горле булькнуло, из губ брызнула слюна.
Потом он потерял сознание.
Это не галлюцинация. Ничего, кроме пустоты с плотными нечеткими черными пятнами, которые начинали разбухать над линией зрения. Как плесень, расползающаяся в чашке Петри. Как тлеющая кинопленка.
Потом голоса.
Голос Джея — отца — нервный, робкий.
