закрылись, и я задрожала, заметив мелькнувшие зубы. Часы на приборной панели показывали около девяти. Слишком рано для моего пробуждения. Дженкс, должно быть, перевел их на Центральное время.
Быстро передвинувшись на свою сторону на заднем сидении, я обратила внимание на Дженкса, сидящего на зеркале заднего вида. На нем был красный незнакомый мне пиджак, сочетающийся с ботинками. Заметив, что я смотрю на них, Дженкс пожал плечами и продолжил рассказывать Тренту о финансовых тенденциях, и как они соответствуют количеству счастливых детей пикси. Я смутно помнила, что слышала во сне их голоса. На меня никто не обращал внимания, я сидела там, пытаясь понять, что происходит.
Последним, что я помнила, была Айви, остановившаяся заправиться, и Трент, проснувшийся от своего полуночного сна, чтобы сесть за руль. Мы ехали по Оклахоме, и было темно, однообразно и беззвездно. Сейчас я сидела, откинувшись назад, и моргала от яркого солнца, гадая, где мы находимся. Местность снова изменилась. Пропала осока, раскинувшаяся на сухой, плоской равнине и покрывающая все вокруг бледно-зеленым ковром. Сейчас это была настоящая пустыня, растительность сухая и редкая. Под ярким солнцем и безоблачным небом цвета тускнели и размывались: желтовато-коричневый, белый, с оттенком розовато-лилового и серебряного. Я никогда раньше не видела такого отсутствия чего-либо, но вместо того, чтобы тревожить, оно успокаивало меня.
Во рту было мерзко, и я проверила свой телефон, мой мозг все еще был затуманенным, пытаясь работать без кофеина. Я пропустила еще один звонок от Биза, что заставило меня начать беспокоиться. Он должен был сейчас спать, и если бы случилось что-то важное, пикси позвонили бы Дженксу. Биз, наверное, просто снова проверял меня, все еще озабоченный тем, что я так сильно потянула линию Сент-Луиса. Он звонил вчера, незадолго до заката, и его звонок смутил меня, пока я не поняла, что там, где гаргулия находится, уже ночь. Но сейчас меня беспокоило то, что во сне он почувствовал, как я тяну линию.
Трент разговаривал с Дженксом приятным голосом, и я убрала телефон, задумавшись, как бы я себя почувствовала, если бы этот голос был обращен ко мне. Я не была в него влюблена, но сложно не принимать во внимание мужчину, который богат, сексуален и влиятелен. Трент был всем этим и еще сволочью, но почтение в его голосе, когда он говорил с Дженксом, было удивительным. Это было уважение или, возможно, дух товарищества.
Однако Трент и Дженкс были во многом похожи в вещах, которые выходили за рамки их одинакового графика сна. У Дженкса был тот же самосудный склад ума, который раздражал меня в Тренте. Я знала, что Дженкс убивал фэйри, чтобы защитить свою семью, и меньшего я от него не ждала. Айви тоже убивала людей, чтобы выжить, пока не смогла сбежать от Пискари. Я была уверена, что Пирс тоже это делал, хотя он не рассказывал мне ни о ком, кроме тех четырехсот невинных жителей Элисона, погибших из-за его неопытности. Каждый чем-то жертвовал, чтобы спасти то, что для него важно. Возможно, у Трента было намного больше важных для него вещей, чем у большинства людей.
— Где мы? — спросила я тихо, надев ботинки, недовольная тем, какой оборот приняли мои мысли. Я чувствовала себя всклокоченной, как будто я долго спала.
Дженкс переместился, чтобы посмотреть на меня, его крылья ловили свет и посылали его отблески по машине.
— Около часа назад проехали Альбукерке.
Альбукерке? Тот, что в Нью-Мексико?
— Ты шутишь! — сказала я, наклонившись вперед, чтобы положить руки на пассажирское сидение спереди. На полу лежал пакет из фастфуда. Хотя нет, это был бумажный пакет из сети дорогих кафе для гурманов.
— Сколько сейчас времени? — спросила я, глядя на часы на приборной панели. — И где ты взял красный пиджак, Дженкс?
— Он славный, не правда ли? — похвастался пикси, взлетая, чтобы покрасоваться. — Я получил его где-то на рассвете, когда завтракал Трент. Все, что мне нужно было сделать, это рассказать историю, и девушки-пикси подарили мне его. Я больше не знаю, сколько времени. Мои внутренние часы сбились.
Трент взглянул на меня, в его глазах читалось напряжение от слишком долгого вождения.
— Мы пересекли еще один часовой пояс. Часы идут правильно, но мне кажется, будто сейчас одиннадцать. Я устал.
Я сделала подсчеты и посмотрела на спидометр, видя, что мы едем всего лишь шестьдесят восемь миль в час.
— Дерьмо! — воскликнула я, потом понизила голос, когда Айви зашевелилась. — С какой же скоростью ты ехал?
Крылья Дженкса зашумели, когда он вернулся на зеркало заднего вида.
— В основном девяносто.
Я молча повернулась к Тренту, заметив улыбку, поднимающую его губы.
— Я должен был как-то наверстать упущенное время, — сказал он. — Вы долго спали, а дороги были свободны.
Я попыталась потянуться, прижав ладони к потолку машины, но ничего не вышло.
— Я спала не больше, чем ты, — отрезала я, откинувшись обратно на сидение. — Мне просто не нужно делать это каждые двенадцать часов.
Трент поднял одну бровь, и я добавила:
— Ты хочешь остановиться позавтракать? Может, арендовать комнату, чтобы принять душ или что-то вроде того?
— Пообедать, — сказал Дженкс беспечно. — Мы ели рано утром.
Я подавила улыбку от удовлетворения в голосе Дженкса.
С заднего сидения донеслось низкое, хриплое Айвино «я голодна», и Трент плавно повернул на следующий съезд с автомагистрали, который был чистым, говоря о том, что им часто пользуются, и, похоже, в конце его находилась цивилизация. Хотя пространство между городами было, в основном, заброшенным, группы чудаков из-за бензина и еды сдерживали пустоту.
— Значит, завтрак для ведьмы и вампира, — сказал Трент, и голос его звучал так, будто у него хорошее настроение. Почти расслабленное. Я пробежалась глазами по его одежде, заметив, что он где-то переоделся в темные брюки. Не джинсы, но тоже повседневные. Его ботинки исчезли, сменившись обувью на мягкой подошве. Готова спорить, они по-прежнему были дорогими, но сияние пропало. Бизнесмен исчезал, вытесняясь… кем-то другим.
«И Квен, — подумала я, отклонившись назад на своем сидении, — не будет доволен».
— Хорошо, — сказал Дженкс, когда Айви взяла себя в руки. — Мне нужно пописать. Может, добыть себе красную шляпу, или что-нибудь вроде того. Еще мне нужно позвонить своим детям.
— Осваиваешь новую профессию, Дженкс? — спросила я, и он рассыпал серебристую пыльцу.
— Мне нравится этот цвет, — ответил он, вспыхнув. — И где еще я смогу достать себе новую одежду?
Мой взгляд переместился на странный пейзаж, когда я подумала о Маталине. Большинство пикси умирали от душевной боли, когда их супруги погибали, но Дженкс выжил, частично благодаря демонскому проклятию, которое случайно дало ему новую жизнь, частично — его желанию увидеть больше того, что было реально и чем оно могло бы стать. Он половину своей жизни провел, нарушая традиции пикси, узнавая одновременно о горе и вознаграждении, которые происходили из рисков. Маталина велела ему жить, и где-то он нашел смелость сделать это. Такие мелочи, как кто сошьет ему одежду или подстрижет его вьющиеся волосы, сбивали Дженкса с толку. Очевидным выбором будет одна из его дочерей, но эта мысль, вероятно, никогда не приходила ему в голову.
Я сгорбилась, когда Трент подъехал к единственной группе зданий справа, щеголяющей опрятной на вид заправкой, маленьким мотелем и забегаловкой. Юго-западный вкус придавал всему чужеродный вид. Зашумев шинами по гравию, Трент припарковался перед продолговатым, небольшим ресторанчиком. Позади нас зеленый двухдверный Пинто медленно вырулил на парковку и остановился с краю.
— Эй, смотри, кто нас догнал, — немного хрипло произнес Дженкс, опустившись на мое плечо.
Встревоженная, я повернулась посмотреть поближе и расслабилась, когда узнала женщину. Это была Вивиан, самый молодой член Ковена моральных и этических стандартов. Из пяти оставшихся членов
