но закрыл глаза, потому что она говорила на чужом языке и оплетала меня чарами ужасной силы; так что я сдался в плен, и в этой сдаче было проклятие непомерной испорченности.
Глава 10
Ранним воскресным утром я с трудом открыл глаза. Холодный пасмурный свет прятался за шторами, чтобы коснуться кровати, оставляя большую часть комнаты в темноте. Барбара спала рядом со мной, ее потная нога лежала на моей. Я лежал на краю кровати не шевелясь. Я чувствовал себя хрупким. Мои веки и язык были в чем-то клейком и двигались с трудом, рот наполнился вкусом чего-то залежавшегося. Я думал о беспощадной правде, столь часто появляющейся на свет в лучах предутренней зари. Такое случалось со мной не часто, но все сводилось к одному. Я был сам для себя чужим. Я пошел в юридическую школу ради отца, женился ради отца, и ради этого человека и мерзкой женщины, разделявшей мое ложе, я поступился своей мечтой о семье – сутью своей души. Теперь он был мертв, и все, что у меня оставалось, была эта правда: моя жизнь не принадлежала мне. Она принадлежала пустой скорлупе, носившей мое обличье. И все же я отказывался жалеть себя.
Я приподнял голову, чтобы глянуть на Барбару: спутанные во сне волосы, помятая кожа, открытый рот, блестевший изнутри. Меня передернуло от такого вида, но тем не менее я все-таки должен был признать ее красоту. В свое время я женился на ней не из-за внешности; я говорил себе это и верил тому, что говорил. Я женился на ней из-за ее импульсивности, ее энергии. Попутный ветер ее суждений увлек меня за собой: она могла стать великолепной женой, и только полный дурак позволил бы ей уйти. Так или иначе, я в это поверил, и теперь, думаю, знал причины того, почему все так получилось. Ванесса сказала об этом: я женился на ней ради Эзры. Боже.
Нащупав ногами пол, я стал искать выход из комнаты В прачечной я обнаружил пару грязных джинсов. Взяв телефон и пачку сигарет, я сел на переднем крыльце. По парку расстилался туман, было холодно. Я дрожал, прикуривая сигарету, а потом выпустил струю дыма в воздух. Все замерло, и на фоне этой неподвижности я чувствовал себя живым. Я набрал номер телефона Ванессы. Раздался голос автоответчика, и я знал, что она уже ходила босиком по влажной траве. В ожидании звукового сигнала я решил сообщить ей правду: что она оказалась права и что я обо всем сожалею. Не о том, что люблю ее. Еще нет. Такое необходимо говорить в лицо, а я не был готов. Существовали другие проблемы, которые ничего общего не имели с правдой или с тем фактом, что моя жизнь была сплошной путаницей. Но мне хотелось, чтобы она знала: я понял это. То, что она была права, а я нет. Что я признаю все. Слова были только словами, но они должны были кое-что значить. И когда я выключил телефон, то почувствовал себя хорошо. Я понятия не имел, что готовило мне будущее, но меня это не заботило.
Вот так я сидел и курил, и что-то вдруг екнуло внутри меня, как когда-то очень давно. Поднявшееся солнце проникло в меня своими теплыми красными пальцами, и на мгновение я испытал умиротворение. Потом я почувствовал присутствие Барбары – и она появилась на пороге.
– Что ты здесь делаешь?
– Курю, – сказал я, не потрудившись обернуться.
– Шесть сорок пять утра.
– Неужто?
– Посмотри на меня, Ворк.
Я обернулся. Она стояла в проеме двери, завернувшись в накидку из овечьей шерсти. Ее волосы были в беспорядке, глаза опухли, а на губах застыло выражение отверженности. Я знал: она думает о том же, что и я, – о вчерашнем вечере.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
Я подал Барбаре глазами знак, но знал, что она не в состоянии расшифровать даже это бледное послание. Необходимо было знать меня, чтобы понять его, а мы были чужими. Поэтому я изложил ей свои мысли плоскими словами, которые мог понять любой идиот.
– Я думаю, что у меня похитили жизнь с требованием выкупа, который я никогда не смог бы заплатить. Я смотрю на мир, который никогда не видел прежде, и удивляюсь, как, черт возьми, я угодил в него.
– Сейчас ты глупеешь, – сказала она, и я улыбнулся.
– Я не знаю тебя, Барбара, и, думаю, никогда не знал.
– Возвращайся в постель, – скомандовала она. – Замерзнешь здесь.
– Внутри холоднее.
Она нахмурилась еще больше.
– Это причинит тебе вред, Ворк.
– Я понял ту правду, которая часто предлагается, – сказал я и повернулся к ней спиной. Издалека к нам шел по улице человек в длинном пальто и охотничьей шапке.
– Ты идешь или нет? – настаивала Барбара.
– Пойду-ка я на прогулку.
– Ты же полуголый, – заметила она.
Я повернулся к ней и улыбнулся.
– Да. И разве это не смешно?
– Ты меня пугаешь, – сказала она.
Я снова отвернулся от нее, чтобы наблюдать за своим пешеходом из парка, и почувствовал, что она ушла с крыльца. Целую долгую минуту она пристально смотрела на меня, и я мог только воображать, о чем она думала. Внезапно ее руки оказались на моих плечах, и она стала массировать мне плечи.
– Пойдем в кровать, – произнесла она голосом оливкового шелка и постельных удовольствий.
– Я уже проснулся, – ответил я ей многозначительно. – Иди.
Я почувствовал, как она убирает руки. Барбара стояла молча – злая, озадаченная. Она протянула свои крылья ангела, предлагая поднять меня, а я ее подстрелил. Куда ей теперь идти? Каким рычагом могла она теперь сдвинуть меня, когда самое верное средство – ее прекрасная плоть – подвело? Я знал только, что она никогда не согласится на тихое отступление.
– С кем ты разговаривал? – спросила она с новой интонацией в голосе. Я глянул на телефон, подумал о Ванессе Столен и холодно удивился своей проницательности.
– Ни с кем.
– Можно мне взять телефон?
Я сделал еще одну затяжку сигареты.
– Телефон, – настаивала она.
Посмотрев на нее, я увидел то, что и ожидал увидеть, – тонкие губы на бледнеющем лице.
– Ты действительно хочешь это сделать? – спросил я.
Одним движением она наклонилась и схватила телефон. Я не пытался ее остановить. После того как она нажала кнопку повторного набора, я повернулся к странному человеку в длинном пальто. Он приближался ко мне, все его лицо было скрыто, кроме грустных глаз. Я думал о том, ответила ли на телефонный звонок Ванесса, надеясь, что все-таки н Я ничего не чувствовал: ни гнева, ни страха, ни даже сожаления. Я услышал, когда Барбара выключила соединение и сказала напряженным голосом с оттенком гнева:
– Я подумала, что вы созданы друг для друга.
– Я тоже так думал.
– Как долго? – произнесла она требовательным голосом.
– Я не хочу говорить об этом, Барбара. Не теперь. – Я медленно встал, надеясь увидеть слезы в глазах жены, что говорило бы о чем-то большем, нежели о раненом самолюбии. – Я устал. У меня похмелье.
– Чья это ошибка? – не отставала она.
Я сделал глубокий выдох.
– Я собираюсь на прогулку, – сообщил я. – Мы можем поговорить об этом позже, если у тебя еще не остынет желание.
– Не уходи далеко от меня!
– Прогулка не увеличит расстояния между нами.
– О да. Теперь твое прелюбодеяние – это моя ошибка.
– Я сейчас говорю не об этом, – сказал я ей.
– Меня может не оказаться дома, когда ты вернешься, – пригрозила она. Я остановился на середине
