лестницы.
– Делай то, что считаешь нужным, Барбара Никто не может винить тебя в этом, и меньше всех я. – Я отвернулся от ее тяжелого дыхания и пошел вниз по тротуару в направлении улицы и парка, который мерцал холодной росой.
– Она маленькая грязная шлюха. Я никогда не понимала твоей навязчивой идеи относительно нее, – бросила Барбара мне вслед, повысив голос – Никогда! – выкрикнула она.
– Осторожно, Барбара, – отреагировал я, не поворачиваясь, дабы не столкнуться с ней. – Соседи услышат. – Хлопнула дверь, и мне показалось, что Барбара еще и заперла ее. Меня это мало беспокоило. Когда я покидал пределы своей собственности и переходил на тротуар я становился таким, как все. Я совершил поступок, став на землю. Я чувствовал себя реальным, и мне было хорошо.
Стоя возле лужайки перед домом, я ожидал этого человека, которого видел тысячу раз и с которым никогда в действительности не встречался. Когда он приблизился я смог лучше его разглядеть. Он был потрясающе непривлекательным, с размытыми чертами лица и гримасой которая растягивала его губы, открывая коричневые зубы видные только с правой стороны лица. Он носил очки с грязными стеклами в толстой черной оправе, и его волосы мягко свисали из-под охотничьей кепки.
– Не возражаете, если я погуляю с вами? – спросил я когда он уже был рядом. Он остановился и наклонил свою голову ко мне. Зеленые ирисы плыли в желтом море, и он разговаривал голосом курильщика. Я слышал тот же самый тяжелый акцент.
– Зачем?
– Просто так, – сказал я. – Чтобы поговорить.
– Это свободная страна. – Он возобновил ходьбу, и я пошел с ним в ногу.
– Благодарю.
Я почувствовал его взгляд на моей голой груди.
– Я – не гей, – заметил он.
– Я тоже.
Он хрюкнул, ничего не сказав.
– Так или иначе, вы – не мой тип.
Он разразился лающим смехом, который закончился одобрительным фырканьем.
– Шикарная задница, а? Кто бы мог подумать?
Мы спустились вниз по тротуару, проходя мимо больших зданий и вдоль парка. На улицах было немного автомобилей, и дети кормили уток. Утренний туман медленно испарялся над озером.
– Я видел вас в течение нескольких лет сидящим на крыльце. Оттуда должен быть хороший вид, – наконец сказал он мне.
Я не знал, что на это ответить.
– Предполагаю, это неплохое место, для того чтобы наблюдать, как движется мир.
– Хм. Лучше вам пройти через этот мир.
Я остановился.
– Что? – спросил он.
– Ослепляющая вспышка очевидности, – ответил я ему.
– Что это означает?
– Это означает, что вы очень сильный человек.
– Да, – согласился он. – Думаю, вы правы. – Он смеялся над моим высказыванием. – Пойдемте. Будем гулять, и вы можете говорить мне комплименты. Это хороший план.
– Я знаю, как вас зовут, – сказал я, когда парк остался позади и мы двигались к Мейн-стрит и скудным окрестностям с проселочными дорогами.
– Правда?
– Я просто слышал его повсюду. Максвелл Крисон, так?
– Просто Макс.
Он остановился, вынуждая, и меня остановиться рядом с ним. Какое-то мгновение он удерживал мой взгляд, затем поднял руки, выставив их перед моим лицом. Пальцы были сломанными и согнутыми, с кривыми ногтями, и я с ужасом увидел, что большая часть ногтей вырвана.
– О Господи, – вымолвил я.
– Вы знаете мое имя, – сказал он. – Я не хочу вас оскорбить, но давайте просто оставим все в покое.
– Что случилось? – спросил я.
– Слушайте, я рад поговорить с вами, видит Бог, это было давно, но я ни на что не рассчитываю, я знаю вас достаточно хорошо, чтобы разговаривать на эту тему.
Я не отводил глаз от его рук. Они висели подобно сухим палкам.
– Но… – начал я.
– Что вас интересует? – спросил он резко.
– Вы меня интересуете.
– Почему?
– Не знаю, – признался я. – Потому что вы другой. – Я пожал плечами, чувствуя неискренность своих слов. – Потому что думаю: вы никогда не спросили бы человека, что он делает ради того, чтобы жить.
– И это важно для вас?
Я подумал об этом.
– Полагаю, да.
Он затряс головой.
– Я хочу узнать, потому что вы реальны.
– Что это означает?
Я посмотрел в другую сторону, потому что в его лице появилась внезапная нагота.
– Я тоже вас видел, знаете, прохаживаясь здесь и там. Но я никогда не видел вас с кем-либо. Думаю, в этом вашем одиночестве присутствует честность.
– И вы цените это?
Я оглянулся на него.
– Я завидую.
– Почему вы все это мне рассказываете?
– Потому что вы не знаете меня. Потому что я хотел бы тоже быть честным – рассказать кому-то, что я готов застрелить свою жену, если увижу ее снова, и с удовольствием задавил бы ее друзей на улице, только чтобы услышать глухой стук удара. И я не думаю, что вы осудили бы меня.
Макс Крисон больше не смотрел на меня, он отвернулся.
– Я не священник, – проговорил он.
– Иногда человеку необходимо выговориться.
Он пожал плечами.
– Так сделайте что-то по-другому.
– Именно так? Это ваш совет? Что-то по-другому?
– Да. Перестаньте быть киской.
Это слово повисло между нами, а с другой стороны было его лицо, очень серьезное лицо; и тут я засмеялся. Я смеялся так сильно, будто раскалывался на части, Макс Крисон присоединился ко мне.
Тремя часами позже я поднимался по своей подъездной дороге, одетый в синюю футболку с надписью черными буквами «ЗРИ В КОРЕНЬ», ведя на поводке рыжего Лабрадора девяти недель от роду, которого решил назвать Боун. В компании «Джонсоне» мне сообщили, что его нашли в мусорном баке, и я им поверил. Он очень напоминал моего старого пса.
Я повел Боуна на задний двор и увидел жену через окно ванной комнаты. На ней была воскресная одежда для церкви, и она отрабатывала в зеркале свои улыбки. Я наблюдал за ней в течение минуты, затем дал Боуну воды и зашел внутрь. Было 9:45.
Я нашел Барбару в спальне, застегивающей серьгу, как будто она куда-то спешила, и глядящей на пол в поисках своих туфель или терпения, чтобы иметь дело со мной. Она не подняла взгляда, но у нее был бодрый голос.
