подсмотреть, как поведут себя орки. Кажется, вздор про нити, связывающие снимки с астральными душами, произвёл на них сильное впечатление. Но я всё же боялся, что когда засну, они могут врезать мне по голове чем-нибудь тяжёлым и забрать фотки. Или попросту скрутят меня. Чёрт! Надо было сказать, что если они прикоснутся к картинкам, то помрут на месте. К сожалению, хорошая мысля всегда приходит опосля.
Тем временем, зелёные сели у костра поужинать. Я наблюдал вполглаза, усердно притворяясь спящим.
Прожевав шмат кабаньего сала, Зуб кинул на меня косой взгляд и тихо спросил у Зяббы:
– Ты когда-нибудь встречал в наших краях волшебников?
– Что-то не припомню.
– Вот и я не припомню. А не нажучивает ли нас сопляк?
– Старый Хрёд прошлой зимой говорил, что видал какого-то сумасшедшего чудодея. Тот ему молнией курдюк чуть не подпалил! Хрёд еле ноги унёс, и с тех пор на охоту не ходит.
– Ну, Хрёд-то точно брешит. Он от работы бегает, как кошак от собаки. А тут лишний повод.
Зябба наморщил лоб и заявил:
– Нет, братан, волшебники здесь встречаются. Вон к Пришибленному какой-то кудесник частенько в гости захаживает. Да и картинки эти откуда взялись? Не мог же сопляк их нарисовать.
– Почему это не мог? Бледнопузые и не на такое способны. Помнишь, как-то поймали мазилу из Атрема. Он ещё назвался как-то по мудрёному. Живописец что ль? Да, точно – Рафаэль, первый ларецианский живописец. Слово-то какое… хе-хе!
– А… это тот дурень, который орков хотел с натуры рисовать.
– Да. Я как щас помню, что он ляпнул: хочу, мол, запечатлеть на холсте бесстрашных зеленокожих воинов в естественной среде обитания. Чего это он имел в виду – хрен его знает, но, дело в том, что он таких картинок с десяток накалякать успел, пока мы не проголодались.
– Видал я те картинки, одна из них до сих пор в трактире висит. Не то. У сопляка мы – как живые. Явно дело рук волшебника.
– А давай я бледнопузому топором башку – вжик – и нету, – предложил Зуб. – Он и пукнуть не успеет, не то что картинки порвать.
Я вздрогнул. Захотелось вскочить и рвануть отсюда со всех ног. Похоже, я сильно переборщил с фотографиями!
– Не надо, – отрезал Зябба, и мне чуть полегчало. – Жалко сопляка. Не такой он, как эти петухи из Атрема. Что-то в нём есть. Какая-то сила, хоть он и тощий, как глиста. Друг Агырра опять же, а тот – честный тролль.
– Ну а если я просто обухом ему по темечку шарахну. Заберём картинки, а он позаикается пару дней, а потом будет как новенький.
– Не стоит, Зуб. С волшебниками лучше не связываться, паскудный народец. Мало ли как эти картинки действуют! Если что не так пойдёт, смерть наша будет позорная и глупая. Так можно и в Великий Гадюшник не попасть!
Зуб плюнул в костёр.
– Осторожный ты какой-то стал, брат. Скоро, как эльф, при виде каждой тени в штаны класть начнёшь. Не узнаю тебя.
– Я тебе щас рыло начищу, мигом узнаешь! – процедил Зябба.
– О! Вот это другой разговор! А то я уж боялся, не поработал ли волшебник и над тобой. А вообще, пожалуй, прав ты. С этими чудодеями связываться – себе дороже.
Зябба подбросил в костёр охапку хвороста. Зашипело, вверх взметнулось пламя, разгоняя ночную тьму.
– Ничего, как-нибудь уговорим сопляка отдать картинки.
– А потом надерём ему задницу, чтобы не борзел.
Ага. Так я вам их и отдал! – подумал я.
– Скажи-ка лучше, Зуб, как в Гадющник притопаем, в какой бордель первый делом пойдёшь?
Разговор перешёл в другое русло. Орки принялись спорить какой бордель круче – 'Клыкастые штучки' или 'У пышногрудой Загры'. Про меня больше не вспоминали.
Но я ещё долго не мог уснуть. А вдруг передумают и укоротят меня на голову?!
***
До Стронгхолда осталось трое суток пути, и эти дни я провёл великолепно. Теперь не было никакой дедовщины – по очереди катили тележку, разбивали лагерь, собирали хворост, носили воду. Меня уже не называли сопляком или бледнопузым, а всё чаще – парнем или пацаном. Зябба и Зуб вели себя как шёлковые, но и я старался сильно не хаметь, ведь в Стронгхолде будет много орков, на всех моего фотоаппарата не хватит.
Город, который орки называли Гадюшником, оказался великой твердыней.
Деревья расступились, и взгляду предстало огромное ровное плато. Когда-то здесь был лес. Теперь пространство перед городом было расчищено, все деревья вырублены подчистую, остались только замшелые пни. Днём к Стронгхолду незамеченным не прошмыгнул бы и заяц.
А вдали, километрах в пяти, возвышалась исполинская городская стена, сложенная из тёсаного камня. Она была высотой метров пятнадцать, а то и больше! Стронгхолд казался неприступным. С юга, запада и востока он был окружён горами, с севера – защищён стеной. Город-крепость словно прилепился к рыже-коричневым скалам.
Мы шагали по тропинке, лежащей между пнями, а я всё не мог оторвать взгляд от города. Когда подошли поближе, мне чуть плохо не стало. Если Валорион напоминал Диснейленд, то Стронгхолд скорее смахивал на комнату страха в этом самом Диснейленде. Сверху из камня стены торчали ржавые железные прутья, похожие на арматуру. На эти прутья были насажены черепа разных зверей. Одни выбеленные временем, другие ещё в ошмётках плоти, источающей мерзкую вонь, но это, видимо, никого не беспокоило. Присмотревшись, я с ужасом обнаружил, что среди черепов животных встречаются и человеческие!
А на самом почётном месте – над воротами – висело несколько свежих эльфийских голов. Они выглядели совсем как живые. Ну и жуть!
Сами ворота были выстроены из брёвен такой толщины, что Зябба с Зубом, взявшись за руки, вряд ли обхватили бы самое тонкое из них. Заточенные сверху стволы были вплотную пригнаны друг к другу и поперёк обшиты железными листами. Зябба объяснил, что дерево пропитано специальной смесью, и ни один поганый ушастик не сможет поджечь его.
Сейчас ворота были гостеприимно распахнуты. Я и мои зелёные попутчики беспрепятственно вошли в обитель орков. Часовые, что по идее должны были охранять ворота, не обратили на наш отряд ни малейшего внимания. В тот момент у них нашлось занятие поинтереснее. Они делали ставки.
В пыли катались два орчонка. В стороны летели ошмётки одежды, клоки волос и выбитые зубы.
Помимо охранников здесь собралась куча народа. Все оживлённо наблюдали за дракой. Каждый что- то кричал, советовал, а седой орк принимал ставки. Из толпы доносились выкрики типа: 'Давай, наподдай ему!' или 'Ломай сосунку рёбра!'.
В общем, было весело.
Когда драка закончилась (один из зелёных уже не шевелился, а у второго не осталось сил его добивать), нас, наконец, заметили.
– Эй, смотри-ка! Зябба раздобыл пищу!
Я с гордостью глянул на тачку, в которой, несмотря на прожорливость братьев, ещё осталась львиная доля кабанятины. Но следующая фраза мне очень не понравилась:
– Давненько мы не поджаривали бледнопузых!
– Спокойно, ребята! – Зябба заслонил меня широкой спиной. – Вам не на что рассчитывать, кроме как на кабанчика. Парень со мной!
