книг, чтобы ты не умер со скуки.
Он кивнул, всей душой надеясь до ужина сбежать.
Кейт все продолжала облизывать губы и не могла остановиться. Она все еще ощущала прикосновение Гаррета на них, ощущала его язык и жесткую щетину.
Что, скажите на милость, ей делать? Зачем Уилли дал ей здание заботиться о Гаррете? Он видел их с Гарретом у пруда и наверняка понимает, что они не могут противостоять притяжению друг друга. Неужели это проверка на верность?
Сейчас она понимала Уилли меньше, чем когда-либо. Но Уилли не дурак. Какую бы линию поведения он ни избрал, он делал это с определенной целью. Нужно быть осторожной, столько от нее зависит, сумеет ли она выяснить истинные намерения Уилли касательно Гаррета, ее самой и бедной леди Ребекки.
Размышляя об этом, она спешила по заросшей тропинке, которая вела от Дебюсси-Мэнора к главной дороге. Она шла прямо-таки непозволительно. Где же в последние дни пропадает Берти? Она не видела его, что довольно странно, если он не спал и не работал, то непременно отирался у очага в кухне Дебюсси-Мэнора и «грел старые косяки».
Кейт взглянула на небо. Если поспешить, то она успеет сделать крюк и заскочить к нему домой. Нужно проверить, все с ним в порядке, и напомнить постричь дорожку.
Она пошла быстрым шагом по тропинке, ведущей к дому, выстроенному в том же самом тюдоровском стиле, что Дебюсси-Мэнор: белые стены, деревянные балки. За домиком, за рядом деревьев, в ложбинке бежал крохотный ручеек, вытекал из пруда, вырытого за особняком при предыдущем маркизе. Некогда этот пруд считался жемчужиной поместья, однако после смерти леди Дебюсси за ним перестали ухаживать, и теперь поросшие мхом берега обрамляли вонючую и грязную воду.
На подходе к домику Кейт услышала негромкий звук, похожий на тихий скулеж, словно внутри было заперто раненое животное.
Кейт замедлила шаг. В груди у нее все сжалось от страха. Она сглотнула и заставила себя подойти еще ближе. Надо было бы окликнуть Берти, но не хватало сил. Что, если он заболел? Может, у него случился удар и теперь он страдает?
Тропинка вела к торцу дома, и Кейт решила сначала заглянуть в окно. С глухо бьющимся сердцем она приникла к чистому пятнышку на замызганном стекле.
Глаза не сразу привыкли к полумраку, царившему внутри. А потом она инстинктивно закусила кулак, но отвести взгляд не смогла.
Внутри она увидела Уилли с женщиной. Оба были совершенно нагие. Кейт не сразу поняла, что происходит. Уилли стоял спиной к окну, женщина — на кровати на четвереньках, и он вторгался в нее сзади, держа за бедра. Оба издавали глубокие гортанные звуки удовольствия.
И это была не леди Ребекка — пышная, с округлыми формами, совсем не похожая на стройную леди Ребекку. Светлые локоны кольцами ниспадали на спину, ничуть не напоминая темные прямые волосы леди Ребекки.
Уилли бормотал грязные, оскорбительные слова, и женщине, похоже, это нравилось, потому что она отвечала с каким-то необычным акцентом «Да!» и «Давай еще, Уильям».
Пока Кейт, застыв от ужаса, наблюдала эту сцену, Уилли намотал на кулак волосы партнерши и оттянул ее голову назад так, что Кейт увидела ее профиль. Женщина начала извиваться от похоти и кричать:
— Да, да! Еще, сильнее!
Кейт с трудом оторвалась от этого дикого зрелища, заставила себя отвернуться и пойти прочь. Первые пару миль пути единственное, что она чувствовала, — это всепоглощающее сочувствие к леди Ребекке и злость к брату.
Она никогда не знала Уилли. Никогда. После возвращения в Кенилуорт он был так добр к ней. Так спокоен и заботлив. Но неужели он внутри был злым? Возможно ли, что война и смерть Уоррена превратили его в чудовище?
Господи Боже, как может один человек — тем более такой несовершенный, как Кейт, — так строго судить другого?! Не судите, да не судимы будете…
Она не вправе этого делать. И значит, делать не будет.
Но есть еще Гаррет, прикованный к стене в подземелье, которого ее брат намерен покарать за преступление, которого тот — она уверена! — не совершал. И Гаррет тоже, в свою очередь, хочет убить Уилли за то, что тот принудил его семь лет жить в нищете в Бельгии и едва не убил его бедную жену.
И есть еще леди Ребекка, которую Уилли соблазнил и обманом заставил бежать с ним и которая чахнет без любви Уилли, в то время как он совокупляется с другой женщиной в домике Берти.
Как ей поступить, чтобы не предать свою семью? Чтобы не принести горе никому из родных? Что в такой ситуации по-настоящему правильно? И даже если она разберется, какой из путей правильный, разве сумеет она им пройти и не напортачить? Разве можно ей доверить судьбы стольких человек?
К тому времени как Кейт дошла до города, она пришла к нескольким заключениям, и решимость ее стала твердой, как мрамор.
В первую очередь надо подумать о Реджи. Он нуждается в ней, и она скорее умрет, чем причинит ему вред. Во-вторых, она не может позволить, чтобы пострадали Гаррет и леди Ребекка, потому что они оба ни в чем не виноваты. В-третьих, мать ни в коем случае не должна узнать о ее плотских отношениях с Гарретом. Это разрушит даже ту малую толику любви, которую она к ней питает, и разобьет их семью. И в-четвертых, она, Кейт, должна завоевать доверие Уилли, потому что неизвестно, на что он способен, и лучше его не гневить.
Есть способ, как разрешить сложившуюся ситуацию и не повредить никому, как уберечь ее семью от горя и бедствий и при этом спасти Гаррета и леди Ребекку.
К вечеру Кейт написала и втайне от всех отослала письмо герцогу Колтону, от имени леди Ребекки прося его содействия. Возможно, герцог сумеет помочь.
Глава 7
Кейт положила себе еще тушеной баранины из большого котла, стоявшего на огне. Она только что вернулась от Гаррета. Они заговорились, а потом Джон открыл дверь и объявил, что уходит спать и что Кейт тоже надо идти, потому что Уилли не хочет, чтобы она находилась в подземелье, когда никто из стражников не сможет ее защитить. Она пробыла в подземелье почти час, мать и Реджи ждали ее, поэтому она с сожалением потащилась наверх.
Ей казалось довольно странным, что при том, что мать приводила в ужас мысль о том, что Кейт повстречалась с Гарретом на лесной дороге, она ничуть не беспокоилась о том, что ее дочь засиживается с ним в подземелье. Интересно, как ей это преподнес Уилли? А может, он и вовсе с ней не разговаривал на эту тему? Может, мать думала, что все, что случится с ее дочерью в стенах Дебюсси-Мэнора, совершенно не имеет значения? Дом-то все-таки не лесная дорога.
Держа в руках суповую тарелку, Кейт повернулась к матери, сидевшей в кресле у очага:
— Мам, а где Берти?
Мать не подняла глаз от книги, лежавшей у нее на коленях.
— Уильям отослал его к семье в Бирмингем.
Как удобно, подумала Кейт. Она поставила суп на стол, отодвинула длинную лавку и развернула салфетку. Теперь домик Берти в полном распоряжении Уилли, и он сможет кувыркаться там с пышнотелой блондинкой, сколько захочет.
— А зачем ему понадобилось в Бирмингем? Кто будет присматривать за садом, пока его нет?
Мать пожала плечами:
— Уильям сказал, что это уже не важно.
— Но…
Мать вскинула руку:
— Помолчи, Кэтрин. — Она нахмурилась. — Когда ты начнешь рассуждать здраво? Внизу, в подвале,
