Я прошептал:
— Ноя?
— Да, Андрей?
— Сейчас у тебя появится возможность показать свои способности.
— Я готова.
Я повернулся к своей двойке:
— Вы лежите и просто наблюдаете.
Потом встал, шагнул вперед, поднял руки и громко крикнул:
— Я старший оперуполномоченный центрального аппарата секретно-политического отдела ОГПУ. Командира операции, ко мне!
Последовало долгое недоуменное молчание. Потом из-за цепи солдат вышли четверо человек и медленно направились в нашу сторону. Подойдя ко мне, один, по-видимому главный, остался в трех шагах, а трое быстро меня обыскали. Достав мои документы, они передали их начальнику. Тот внимательно несколько раз прочитал мое удостоверение, потом вернул и представился:
— Заместитель начальника третьего отделения Киевского управления ОГПУ Лукьянов. Прошу прощения, товарищ старший оперуполномоченный. Буквально два часа назад нам через агентурную сеть передали, что здесь готовят взрыв памятника Владимиру с целью дискредитации советской власти. Похоже, накладочка вышла. Но вы не могли бы дать команду своим людям, чтобы мы и их обыскали. Документы документами, но прошу войти в мое положение.
Я согласно кивнул головой, потом обернулся к своим:
— Олег Николаевич, Станислав Федорович, покажите товарищам ваши документы и позвольте себя обыскать.
Олега со Стасом быстро проверили. После их обыска напряжение, витавшее в воздухе, заметно пошло на спад. Мне даже показалось, что все четверо сотрудников ОГПУ облегченно вздохнули.
Однако Лукьянов, по-видимому, решил уяснить все для себя до конца:
— Прошу прощения, товарищ Егоров, но вы не укажете цель своего появления в нашем городе в это время и в этом месте?
Я взглянул на него насмешливо:
— Конечно, укажу. Но в Москве. На Лубянке. В присутствии своего и вашего начальства. Там я вначале расскажу, как ваши люди открыли огонь без приказа, а потом доведу до вас цель своей командировки в вашу республику. Но вы тогда приготовьтесь после моего доклада ехать в Сибирь убирать снег.
Он сразу подобрался и быстро произнес:
— Прошу прощения за неуместный вопрос, товарищ старший оперуполномоченный.
Я примиряюще улыбнулся:
— Ладно, забыли. Но давайте отойдем в сторону. Мне надо кое-что выяснить.
Пройдя на несколько шагов, посмотрел в глаза чекисту:
— Кто отдал команду стрелять? Или ваши люди всегда открывают огонь без команды?
Лукьянов смутился:
— Да никто никакой команды не отдавал. Похоже, у кого-то из моих не выдержали нервы.
— Я мог бы поговорить с этим человеком? Просто хочу понять, что послужило причиной случившегося.
Он повернулся к одному из пришедших с ним:
— Приходько, пулеметчика из второго отделения ко мне!
Через пару минут к нам подбежал взволнованный боец с ручным пулеметом.
— Рядовой Самойленко по вашему приказанию прибыл!
Я быстро спросил его:
— Кто вам отдал приказ открыть огонь?
Он побледнел, потом покраснел:
— Никто, товарищ…
— Старший оперуполномоченный.
— Никто, товарищ старший оперуполномоченный.
— Так в чем же дело?
Он покраснел еще сильнее:
— Не знаю, товарищ старший оперуполномоченный. Прям чертовщина какая-то… Пулемет находился на предохранителе, как положено по инструкции. Два раза перед операцией проверял. А он возьми и начни сам стрелять, хотя я даже палец на спусковом крючке не держал. Ну и остальные вслед за мной огонь открыли…
Я повернулся к Лукьянову:
— Я все для себя выяснил. Претензий к вам не имею. Можете сами разбираться со своим пулеметчиком.
Пока старший операции вправлял мозги своему подчиненному, я мысленно обратился к своей спутнице:
— Можно сделать так, чтобы эти четверо забыли о нашей встрече?
— Да, можно. Только найди возможность пожать каждому из них руку. В течение десяти минут они будут очень внушаемыми, потом забудут все, что предшествовало встрече в течение предыдущего часа, и не смогут вспомнить сам факт встречи.
Дождавшись, пока Лукьянов закончил воспитывать своего бойца, подозвал его:
— Я решил, во избежание следующих накладок, все же поставить в известность ваше руководство, в общих чертах, не затрагивая деталей, о целях моей группы в Киеве. Надеюсь, мое начальство меня за это не накажет. Поэтому отвезите нас к себе в управление. Кстати, как вас по отчеству, товарищ Лукьянов? Предлагаю перейти на менее официальное общение.
Я протянул ему руку:
— Андрей Егорович.
Он, поколебавшись, протянул в ответ свою:
— Илья Борисович, очень приятно.
И пожал мою ладонь. Его глаза мгновенно заволокло туманом, и он недоуменно на меня уставился.
— Живо знакомь меня с остальными тремя, — резко скомандовал я ему голосом, не терпящим возражений.
Лукьянов как сомнамбула подошел вместе со мной к своей тройке и представил меня. Я с чувством пожал им руки. Потом кивнул Стасу с Олегом, мол, следуйте за мной. Мы, не обращая внимания на оставшихся, быстро двинулись вниз по Владимирской горке в ту сторону, где сейчас располагается Европейская площадь. Пройдя с два десятка шагов, я оглянулся. Четверо чекистов недоуменно друг на друга смотрели и о чем-то спорили.
— Ноя, — мысленно обратился я к своему охраннику, — что это было?
— Ты о стрельбе или о поведении этих четверых?
— Про стрельбу я уже понял. Неприятности во всей своей красе. Я о поведении четверки.
— У вас это называется инъекция психотропного вещества. Ничего особенного с ними не случилось. Через двое суток будут в порядке.
— Будем надеяться. А сейчас мы поедем в самую лучшую библиотеку в этом городе. Если миры совпадают, и она находится на том месте, где я предполагаю, тебе надо будет полностью ее для нас скопировать. Там есть историческая литература, современная литература и вся периодика. Проведешь сравнительный анализ с моей базой данных и определишь, насколько совпадает прошлое моего мира и настоящее этого. Мне это необходимо для принятия решения, что можно здесь сделать.
— Есть, командир, — ответил ехидный женский голос, — только у меня к тебе просьба: перестань говорить мудреными фразами из учебника, от которых начинают ныть зубы…
Целую минуту я простоял с открытым ртом, не зная, что ответить. Потом безнадежно махнул рукой. Сам же виноват, что первый начал…
