обсудили, и я выскажу общее мнение. Мы все с тобой. Ты же сам знаешь, что такое для нас команда. И давай без лишних слов.
— Хорошо, друзья. Тогда прошу выслушать мой план. Начну с адаптации…
Холодным ноябрьским вечером, с интервалом в несколько минут, к вокзалу Киев-Пассажирский, подкатили несколько пролеток, из которых по двое или трое выходили неприметно одетые мужчины. Они растворялись в привокзальной суете, но по странному стечению обстоятельств оказались вместе в трех купе двух вагонов скоро отходящего поезда. Последним, как будто из ниоткуда, на краю привокзальной площади, там, где особенно темно, возник хорошо одетый мужчина среднего возраста. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что в момент его появления вроде бы пробилась полоска света, полоска, которую видишь из темноты, когда быстро открывают и закрывают дверь. Но где тот сторонний наблюдатель?
Мужчина прошел через площадь и очутился на перроне. Показав билет проводнику, он занял место в купе спального вагона.
Через несколько минут скорый поезд Киев-Москва тронулся, и когда последний вагон, мигнув фонарями, скрылся из виду, на опустевший перрон выбежала огромная серая собака. Побегав без видимой цели и обнюхав весь асфальт перед путями, по которым ушел скорый на Москву, она тоскливо завыла в хмурое небо. Потом неожиданно умолкла, как будто услышала чью-то команду. Постояв несколько мгновений с поднятой головой, собака рыкнула и быстро убежала в ноябрьские сумерки…
Настоящим докладываю, что 11.11 сего года по оперативным каналам была получена срочная информация о готовящемся взрыве памятника Владимиру-Крестителю в г. Киеве агентурой панской Польши.
Целью взрыва, по поступившим данным, являлась дискредитация Советской власти в глазах верующих и усиление антикоммунистической пропаганды за рубежом.
Для предотвращения теракта, могущего вызвать глубокий общественно-политический резонанс, и ареста предполагаемых исполнителей была выслана усиленная рота во главе с заместителем начальника 3 отделения Киевского ОГПУ Лукьяновым И. Б.
Со слов очевидцев, в начале операции Лукьянов действовал в соответствии с наставлением, организовав оцепление и осмотр предполагаемого места взрыва. В нескольких десятках метров от памятника были обнаружены трое лиц мужского пола (словесный портрет прилагается), по которым был открыт несанкционированный огонь, прекращенный по команде Лукьянова. После кратковременного контакта Лукьянова с одним из троих мужчин этот мужчина и двое других неизвестных были отпущены. По данным, полученным от пулеметчика 2 взвода рядового Самойленко, вышеназванное лицо представилось как старший оперуполномоченный ОГПУ центрального аппарата.
Лукьянов и трое сопровождавших его оперативных работников Киевского управления ОГПУ свою встречу с этими троими отрицают, ссылаясь на провал в памяти.
В соответствии со служебной инструкцией и в целях выяснения обстоятельств происшедшего мной были приняты следующие действия:
1. Все четверо сотрудников отстранены от занимаемых должностей и отданы под арест.
2. Начато служебное расследование по факту происшедшего.
3. Разослан словесный портрет трех неустановленных мужчин для выяснения их личности.
Резолюция:
Даю санкцию на применение к Лукьянову и сопровождавшим его сотрудникам ОГПУ особых методов допроса. Троих неизвестных объявить во всесоюзный розыск.
О результатах доложить лично до 15.11.32 г.
Глава 3
Ян Карлович Берзин, начальник 4-го управления штаба РККА, для своих «Старик», верил в свою интуицию. Она редко его подводила на каторге в Иркутске, она не подвела его в 1917 году в Петрограде. И сейчас она прямо-таки вопила об опасности. Казалось бы, все шло хорошо. Высокая должность начальника военной разведки, интересная работа, верные друзья-партийцы, которых он знал много лет. Но интуиция не умолкала. Она призывала к действию, но вот к какому, Берзин понять не мог. Угроза, не явная, непонятно откуда исходившая, витала в воздухе.
От тяжелых мыслей Старика отвлек звонок помощника.
— Ян Карлович, к вам фельдъегерь из ЦК. Прикажете пропустить?
— Пропустите, Максим Родионович.
Двойная дверь открылась, и в кабинет вошел в новенькой, с иголочки, но без знаков различия военной форме коротко стриженый мужчина средних лет.
— Фельдъегерь ЦК Егоров, — представился он. — Вам пакет. В соответствии с полученными мной инструкциями вы должны при мне его вскрыть, прочитать, а потом, расписавшись, запечатать своей печатью, вернуть. Во время прочтения, кроме нас двоих, в помещении никого не должно быть. Прошу.
Фельдъегерь подошел к столу и вручил Берзину довольно объемистый конверт с сургучными печатями общего отдела ЦК ВКП(б).
— Располагайтесь, товарищ Егоров. Судя по всему, знакомиться мне придется долго, а в ногах правды нет.
Берзин поднял трубку телефона:
— Максим Родионович, принесите чаю на двоих.
Через несколько минут дверь в кабинет открылась, и помощник на подносе принес чай в стаканах, бублики и вазочку с вареньем. Поставив все принесенное перед начальником, он спросил:
— Будут еще какие-то указания?
— Да, будут. До моего особого распоряжения не соединять ни с кем и не входить в кабинет.
Когда помощник вышел, Старик, приглашающе протянув к чаю руку, предложил:
— Угощайтесь, товарищ Егоров.
После этого вскрыл пакет и вынул из него папку. На лицевой стороне папки было написано:
«Дело N 637. Берзин Ян Карлович (Петерис Янович Кюзис)».
Перевернув обложку, Берзин увидел на первой странице свою фотографию и под ней надпись:
«Арестован 27 ноября 1937 г. по обвинению в троцкистской антисоветской террористической деятельности. Расстрелян 29 июля 1938 года по приговору Военной коллегии Верховного суда. Реабилитирован посмертно 28 июля 1956 года».
