* * *
Если бы я отбросила свою утонченность и старосветское воспитание, то не исключено, что узнала бы несколько больше насчет Евы и ее участия во всем этом деле. Но на мою беду, вернулся Гурский.
— Что сказала тетка, которая вперлась в квартиру вслед за вами? — без промедления начал он.
Я призадумалась.
— Господи... Что-то вроде: да сделайте же наконец что-нибудь, чтобы она тут больше... Не знаю, что она имела в виду.
— Все сходится. У вашей жены есть ключи?
Понятно, что вопрос был обращен не ко мне, у меня жены нет.
Пан Теодор мрачно покачал головой:
Нет. Вернее, они у нее были, но я поменял замки.
— А сегодня она к вам не наведывалась?
Пан Теодор опять принялся мямлить:
— Я не в курсе... Кто-то, помнится, звонил... Но у меня был гость, и я... того... не открыл. Только моя жена позвонила бы несколько раз...
Кажется, я начинала кое-что понимать. Тупень наши материалы не заграбастал лишь потому, что ему помешали. Иначе пану Теодору вряд ли удалось бы отделаться от незваного гостя. Тупень испугался, что его застукают в квартире, а пан Теодор попросту не сумел связать два факта: звонок в дверь и неожиданное отступление нахального мерзавца. Экс-супруга наверняка примчалась проверить, насколько сведения, добытые от Кшися (если, конечно, она действительно с ним снюхалась), соответствуют реальности. Не зная, дома ли бывший, она сунулась к соседке...
— Она всегда расспрашивает о вас соседку? — услышала я свой голос. — Пристает к ней?
— Всегда. Прямо не отвязаться, — сухо ответил Гурский вместо пана Теодора. — Нам повезло, а то я уже опасался, как бы дело не зависло. А тут кое-что прояснилось. А вы (вопрос ко мне) по-прежнему не интересуетесь политикой?
Я кивнула.
— Даже, наверное, не знаете, что погибший собирался занять новую должность?..
— И что же? — оживилась я. — Вы что, и впрямь подумали, будто это я его грохнула?
— Меня бы такой поворот не слишком удивил. Только соседка выскочила из своей квартиры, едва заслышав скрежет ключей. Ни на какие преступные действия у вас просто не было времени.
— А пан Теодор? Мы тут пришли к выводу, что таксист должен был видеть Тупня еще живого!
Гурский удивленно посмотрел на меня:
— Кого, простите?
— Ну да, вы ведь не знаете. Покойного господина министра.
Я объяснила происхождение прозвища. Гурскому это настолько понравилось, что он даже раскрыл служебную тайну.
— Пан Бучинский тоже вне подозрений, таксиста мы уже нашли. Вы, пани Хмелевская, должны понимать, что я в первую очередь пытаюсь исключить ненужные элементы. Алиби господина Бучинского легко проверить. Если хотите поехать домой, я дам вам человека, а то этот сержант из патрульной машины упрям как осел, все талдычит, что у вас документов нет. Так что поскорее займитесь ими. А что касается ваших компьютерных игр, — он махнул рукой в сторону лежавшей на письменном столе бумажки, — знать ничего не хочу. Детские забавы меня мало интересуют.
Гурский встал и направился к двери. Но я уже успела прийти в себя.
— Эй, кроме шуток! Пусть сержант вернет паспорт Мартуси! Он ему совершенно не нужен. Просто не пришей кобыле хвост. Заберите у него паспорт, пожалуйста! Она сегодня за ним примчится!
Гурский остановился и, немного подумав, кивнул. За дверью состоялось короткое совещание, после чего документ был мне возвращен. Одной головной болью меньше.
Мы снова остались одни. Я сидела и таращилась на пана Теодора. А он на меня.
— Вы едва не рассказали о наших расчетах, — неожиданно произнес он с упреком, взяв листок бумаги в руки. — Вот была бы история.
— Само как-то вырвалось. К тому же вам ли не знать, что в наших бумагах есть улики против этого кровопийцы и прочих...
— Теперь остались одни прочие, нет смысла суетиться. Но как он сюда проник, ведь я же дверь захлопнул...
— А дверь на террасу случайно не была открыта? — язвительно поинтересовалась я.
— Не помню...
— Да нет, полицейский же сказал, что все закры...
Тут я запнулась. Конечно, закрыто, собственноручно проверила, когда носилась по дому в поисках второго трупа. На дверях, ведущих на террасу, массивный запор...
День у пана Теодора выдался и впрямь тяжелый. Одно признание следовало за другим. Он махнул рукой:
— Да какой там запор! Одна видимость. Толкни хорошенько — дверь и откроется. Для того чтобы дверь по-настоящему закрыть, надо щеколды у пола и наверху задвинуть, а вот про них я не помню. Вполне возможно, что и не закрывал.
В глубине души я была абсолютно уверена, что так и было.
— Наверное, он вернулся и проник в дом через террасу... Сами же говорили, он шлялся по всей квартире. Заметил дверь на террасу и сообразил, что... Послушайте, а вы, часом, не открывали ее на его глазах?
— Может быть. Да, точно. Только, наоборот, прикрыл — чтобы не дуло, но на щеколды не запирал.
— Вот он и запомнил. Но кто же его убил? Не мог же он сам себя огреть вашим куском кварца. А вам ничего не приходит в голову?
Пан Теодор молчал. Хмуро глазел в окно и вздыхал. Я припомнила, что бумаги были свалены неопрятной грудой, а часть даже валялась на полу. А ведь пан Теодор сказал, что Тупень цапнул папку, в которой они лежали. Так кто их вытащил из папки? Их что, выдирали друг у дружки?
— Скажите, пожалуйста, пан Теодор, а как, собственно, дело происходило? Он что, читал эти распечатки? Вы у него по бумажке из рук вырывали? Или всю папку сразу?
Пан Теодор беспокойно заерзал в кресле.
— Я уж и сам не помню. Я сидел в кабинете, просматривал бумаги, доставая из папки по частям. А тут Тупень ворвался, принялся орать на меня: мол, признавайся, откуда сведения. Затем подскочил к столу, схватил папку. Я стал вырывать... Тут и раздался звонок.
— Вы уверены, что это была ваша жена?
— Не знаю. А кто еще? Я никого в тот момент не ждал... Ну разве что соседи... Но как же тогда эта Марчакова из квартиры напротив... Они с моей бывшей на ножах. Вы же сами говорили, что Марчакова поскандалить примчалась.
Пан Теодор уже не просто ерзал, он буквально подскакивал — точно на иголках сидел.
— Ваша жена и Тупень были знакомы? С Кшисем-то она была знакома наверняка...
— Не знаю, с кем была знакома моя жена, — раздраженно заявил пан Теодор, — и знать не желаю! И вообще не хочу говорить о ней!
— Вот плохо, что не хотите, — отрезала я. — Ладно, вернемся к бумагам. Вы их у него вырывали, Тупень тянул к себе, раздался звонок... и что?
Теодор глубоко вздохнул.
— Он как-то сразу переполошился, отпустил бумаги. И я положил папку на стол. Да что вы прицепились к бумагам?
— А то, что когда я пришла, они лежали не в папке, а просто кучей на столе, а часть даже рассыпалась по полу. Так как они лежали — в папке или просто стопкой, когда вы уходили?
Пана Теодора так и трясло, как ни старался он овладеть собой.
— Сейчас припомню. Да, точно. Когда он ворвался в кабинет, я дернулся, и несколько листочков на
