— Ты его еще не допрашивал? — огорчился Бежан.
— Конечно, допрашивал. Точнее, его допрашивал Бартек, следователь из него неплохой. Висьняк показал, что привез своего шефа на площадь Вашингтона, после чего тот велел ему уезжать. И Висьняк уехал в центр. Распоряжение шефа удивило его самого. Но приказ есть приказ, и больше ему сказать нечего.
— Бартек его прижал?
— Пытался. Амнезия. У Висьняка отсутствует зрительная память, со слухом тоже плохо, он путает даты, время и место. Теперь уж я за него возьмусь как следует. Кто приказал ему провести обыск у Хмелевской? Что он не по собственной инициативе к ней забрался, это понятно. И еще неувязочка. Каким образом эти люди — Бучинский, Хмелевская, Ярчак — оказались в одной веселой компании?
— Вероятно, тут все неспроста. Подумай сам: тебе настойчиво подсовывают обычных людей, да еще какой-то мешок маячит назойливо. Тебя подталкивают к мысли, что именно за этим мешком покойный приходил к Бучинскому. Мешок-то у Хмелевской?
— Я его у нее не видел, — дипломатично ответил Гурский. Правду сказал, между прочим.
— Возможно, он у убийцы, а возможно, убийца успел его уничтожить. Бери Ярчака и ищи связь с высшими сферами. Ты прав, все это плохо пахнет.
Если бы не пара минут, проведенных с Касей, Гурский ушел бы от шефа с тяжелым сердцем.
* * *
Ты меня толкаешь на путь преступления! закричала Мартуся, едва войдя в калитку. На самом деле она вся светилась от радости. — Меня выкинут с работы!
Очень хорошо. Очистишься от моральной скверны, — назидательно ответила я.- Я как раз приготовила бобы, можешь
считать это наградой.
— За преступление?
Любой труд должен быть вознагражден. А преступление, по-твоему, не труд разве?
— О господи! Ты хоть знаешь, сколько мне пришлось лгать, выдумывать, подлизываться и сюсюкать?
— Важно, что у тебя получилось. Организация, где ты работаешь, вполне достойна всех этих милых приемчиков. Ты посмотрела кассету?
— Что ты! Мне было не успеть. Поставила на секундочку, чтобы проверить, она ли это. У тебя посмотрю. Да и ты, наверное, не откажешься!
Я кивнула, бухнула на стол салатницу с бобами и достала из шкафчика тарелки. Где у меня пиво, Мартуся сама знала.
— Матерь Божья! — воскликнула она, стоило ей заглянуть в холодильник.
— Больше не поместилось, сама видишь, — извинилась я. — Ты заработала на целую бочку пива, но она сюда не влезает.
Решительно заявив, что никогда в жизни не получала столь щедрого гонорара, Мартуся принялась распаковывать свою сумку. Я не отрывала глаз от ее рук.
Вот они, две рабочие кассеты, на которых записано полное интервью с преступником. Тупнем то есть. Из неофициальных источников было известно, что материал отснят, что Тупень зарапортовался и сам себя страшно скомпрометировал, да еще и сделал достоянием гласности кое-какие скандальные истории, и поэтому начальство велело запрятать все это в потаеннейшем уголке архива. По официальной же версии, материал давным-давно уничтожен. Наглая ложь, что тут еще скажешь!
Мне даже не пришлось особо уговаривать Мартусю, чтобы она отыскала и похитила запись. Она, конечно, побаивалась, но сделала все в лучшем виде. К тому же я не намеревалась прикарманить ее добычу навсегда. Посмотрю, покажу Гурскому, возможно, сделаю копию, а потом отдам ей обратно. Пусть вернет бесценный материал на место. Никто ничего и не заметит.
Гурский посеял во мне сомнения. То есть Тупень-то примчался к пану Теодору за нашими расчетами, в этом сомневаться не приходилось. А эти двое зачем ко мне вломились, тоже за расчетами? Ведь покойный мог и впрямь собирать компромат на сообщников. По этой самой причине кому-то ничего не стоило его грохнуть, а потом заподозрить, что это я стибрила секретные материалы, наткнувшись на труп. Было что-нибудь при покойном, когда он явился к пану Теодору, или не было, никто не знает. Предположить можно что угодно.
Я лично считала, что Тупень ничего с собой не носил и что все эти подозрения - полный идиотизм. Но с другой стороны, мне нечего было опасаться публичной компрометации и конфискации имущества, я не собиралась метаться в панике, представляя себе разные ужасы, у меня не было повода для нервотрепки. А вот у воров, мошенников и авантюристов повод был. В истерике они могли натворить любых глупостей.
На всякий случай я хотела первой посмотреть таинственную видеозапись. Чихать мне на политику, партии интересовали меня исключительно по причине полнейшего нежелания оплачивать их деятельность. Но на этой пленке могло оказаться что-то связанное с лошадьми. А вот это действительно любопытно. Если уж я не могу ничего сделать, то должна хотя бы быть в курсе!
— Фотографии я тоже привезла, — гордо объявила Мартуся. — Те, которые брала у тебя. Сейчас положу их на место, вот! Это чтобы ты знала, что они все здесь! Пожалуйста, взгляни сама!
Я не собиралась их разглядывать, мне до чертиков надоела роль модели. Мартуся размахивала вытащенным из сумки конвертом. Не обращая на нее внимания, я занялась кассетами.
— Обе кассеты про Тупня? Помнишь, какая — первая, а какая — вторая?
— Помню. Минуточку...
Мартуся перестала потрясать конвертом и, преисполненная гордости, помчалась в кабинет положить фотографии на место. Разумеется, под ноги ей сразу же подвернулась груда снимков на полу под полками.
Мартуся резко затормозила.
— Ну ты даешь! До сей поры не могла прибраться?! Я сейчас наведу порядок!
— Прочь! — рявкнула я. — Ты уже их один раз рассортировала, хватит! Сейчас придет Малгося и повтыкает их в альбомы, она сама так решила.
— Как я люблю Малгосю! — с чувством произнесла Мартуся. — Хоть один человек у тебя в доме меня понимает. И как она тебя выносит?
— Она меня совсем не выносит. Только и делает, что наводит уют.
Малгося, моя племянница, жена Витека, уже звонила у калитки. Мы с ней договорились рассортировать наконец эти проклятые фотографии. Когда-то хозяйственная Малгося привела их в какой- никакой порядок, заботливо разместив по двадцати альбомам. Результат был такой: я звонила ей в расстроенных чувствах, спрашивая, где искать, например, Чешин, а где альбом с собственной свадьбой. Снимки последних трех лет хозяйской руки вообще не знали. К тому же они тысячу раз перекладывались с места на место, несколько раз Мартуся брала их на время (вовсе не затем, чтобы любоваться моей красотой, а по служебной необходимости). В результате у Малгоси просто руки опускались. Она дошла до того, что кидалась на каждого, кто до этой кучи пытался дотронуться. Вот и сейчас Малгося зловеще заявила, что опечатает альбомы.
— Это ты все поразбросала? — с укором заметила она при виде Мартуси. — Не смей больше трогать!
— Я везде прикрепила пояснительные карточки! — запротестовала та. — А все старые снимки я вложила обратно в альбом!
— А вот эти? А эти? И здесь! — тыкала пальцем Малгося, едва не дымясь от праведного гнева. — Очень нужны твои пояснительные карточки!
— Посмотри, как я аккуратно уложила снимки в конверт. А конверт — на самый верх. О прочих фото и говорить не буду. Вот эти я сама уронила со стола, но тщательно разобрала. Я бы их даже положила на
