Позже узнала, что Петрик не отключал мобильника, просто у него разрядилась батарея, а зарядить ее у мамули он не мог по причине отсутствия аккумулятора.
Махнув рукой на предварительную договоренность, Гурский решил прямо от меня ехать к Петрику — авось повезет.
На авось понадеялась и я, отправляясь к пани Вишневской.
По дороге обдумала способ действия. Уже нельзя было притворяться, что разыскиваю ее соседей Выстшиков, которых никак не могу застать. Они как раз были, так что этот номер не пройдет. И не дай бог, если обстоятельства заставят меня и в самом деле зайти к ним. У меня уже сложилось вполне определенное мнение о папаше Эвы, и не было ни малейшего желания встречаться с ним. Не могу же я, в самом деле, войти к ним в квартиру, взглянуть молча на его рожу… и так же молча удалиться. Молча, потому что нет в моем лексиконе слов, достойных таких подонков.
Значит, мне нужна только пани Вишневская, и следовало обдумать причины — для чего нужна. Как я ей объясню причину еще одного визита. И его цели. Решила выложить ей часть правды в надежде, что услышанная сенсация заставит женщину позабыть о таких мелочах, как подозрительная настойчивость моих посещений и необходимость соблюдать приличия. Вот только какую именно часть правды можно приоткрыть?
И еще одно. Поскольку сейчас я шла именно к ней, опять же элементарные приличия обязывали меня явиться с каким?нибудь подарком. Долго ломала голову, что подарить. Может, просто прийти с бутылкой вина? Сама пить не буду, я за рулем, так что могу не опасаться, что хозяйка примется хлопотать и накрывать на стол. Да и по всему видно — женщина из непьющих, а вино, ведь если кто в нем знает толк, то оно у каждого свое, излюбленное, поди угадай. Может, она выпила бы рюмочку сладкого? Но у меня скорей рука отсохнет, чем я куплю сладкое вино. Коробку шоколадных конфет? То же самое: обяжет хозяйку устроить хотя бы чаепитие, а этого хотелось бы избежать. К черту шоколадки! Значит, цветы. А лучше один цветочек, в горшочке. По крайней мере, хозяйке не придется разыскивать вазочку.
А лучшей темой для разговора с пани Вишневской я сочла смерть Поренча, о ней все знают, вот и поговорим.
Обшарпанный зеленый «опель» стоял у дома, но это еще ни о чем не говорило. Я уже знала, что его хозяин много ходил пешком.
Пани Вишневская оказалась дома. Я не старалась пройти бесшумно, наоборот, использовала большие возможности высоких каблуков, не напрасно же я обулась в такие туфли. На лестничной площадке я даже готова была отплясать трепака, но в этом не было необходимости. Как только я преодолела последнюю ступеньку, дверь приоткрылась.
— А, это вы! — обрадовалась пани Вишневская. — Входите, входите. Вернулся этот любитель драть горло. Но сейчас его нет, ушел куда?то, так если вы к нему, еще успеете. Пожалуйста, входите, садитесь… О! Это мне? Надо же, какая прелесть!
Я и не возражала, гладиолус и в самом деле выглядел достойно, обещал долго цвести, и хозяйке не пришлось изображать притворное восхищение — цветок стоил расточаемых ему комплиментов. Я пробормотала что?то насчет извинений за неудобства, вызванные моими частыми приходами, но она меня не слушала. Потрогав пальцем, не сухо ли растеньицу, она заботливо поставила мой подарок на самое лучшее место на подоконнике, потеснив его обитателей. И все время не переставая тараторила.
— Представьте, она даже зашла ко мне! Собралась в магазин, а знает, что я готовлю иногда ячменную кашу, и зашла спросить, где я ее покупаю. А я как раз знаю один киоск, где ее изредка выбрасывают. Вроде бы в санатории ему велели эту кашу есть. А сама такая довольная, пришла похвастаться, каким муж сделался хорошим, даже на экскурсии ее возил, и в Краков как?то выбрались, а у нее в тех краях кузина, она ее уже целую вечность не видела, вот как раз и навестила. И никаких глупых номеров не отколол, даже сам вызвался ехать, по своему обыкновению только приказал: «До Зюты марш!»
— И не ревел медведем? — не поверила я.
— Ну да, как раз не ревел! Вел себя как человек, ее привез к кузине, а сам уехал, дескать, не буду мешать, пусть бабы наговорятся.
— А куда же он сам поехал?
— Да вроде бы к какому?то знакомому, главное, им не мешал, ведь она, бедняжка, только тогда и отдохнет, когда его рядом нет. И дышит не надышится.
Туг пани Вишневская наглядно продемонстрировала мне, как свободно дышит мать Эвы, когда мужа нет рядом, и так старательно изображала, словно мы не в Варшаве, а где?то на природе. Я воспользовалась ее кратким молчанием.
— Может, и в санатории бывали у бедняжки оказии немного передохнуть, там он не оставлял ее одну?
— Как раз оставлял! Что?то там у них с питанием не заладилось, хозяйка обещала полный пансион, а тут вдруг ее муж расхворался, нога в гипсе, лежит и ни с места, но вот что значит порядочный человек, хоть нога в гипсе и болит, а он лежал тихо, голоса не подавал, смотрел себе потихоньку телевизор. А кабы с нашим ревуном такое приключилось, уж вся округа бы оглохла от его рева, а может, и весь город. Ну понятное дело, у его жены забот прибавилось, так что постояльцам самим приходилось себе и завтраки, и обеды разогревать, а то и куда в закусочную пойти поесть, недосуг хозяйке за всем приглядеть. Так она, жена нашего ревуна, больше времени в кухне проводила, да по магазинам бегала, а он сам на свои целебные процедуры ходил, но зато, по крайней мере, не измывался над ней целыми днями, а теперь она и говорит, как санаторий помог, она и не надеялась, а оказалось фактически помогло, и ему, и даже ей. Но я так думаю потому, что он иной раз по целым дням где?то пропадал, говорил, в Горы Свентоховские ездил, а ее не хотел взять, потому как там, на Лысой Горе, его жена в ведьму сама может свободно обратиться и на метле полететь, на что ей машина? О, как он грохотал, ревел и заходился от смеха, и вопил «На шабаш марш!». Не очень я поняла, какой такой шабаш, должно быть, куда ведьмы слетаются? — вопросительно глянула на меня пани Вишневская.
Я поторопилась подтвердить — да, такой слет ведьм, и боялась, как бы соседка не переключилась на другую тему. Нет, она твердо придерживалась прежней:
— Да какая из нее ведьма? Уж скорее он сам на ведьмака смахивает, или еще на какого дракона, что огонь из пасти извергают…
Я не вытерпела:
— Пани вроде бы упоминала, что он и в Варшаве за это время побывал?
Не сразу ответила хозяйка, призадумалась, как?то даже сникла. Оставив в покое цветочек, села на стул.
— А вот этого наверняка не знаю, — выговорила она наконец. — Я ее даже спросила, так она твердо так отвечала — нет, а вот мне сдается, что там у них двери хлопали. Однако как это возможно, чтобы он был и не рычал, не вопил? Да и машины ихней я у дома не видала, а так всегда она стоит, когда они дома. Но вот сдается мне, раза два я такие шумы слышала, а у меня этих., как их… галлюцинаций не водится. Ни слуховых, ни зрительных, так что же это означает? Втайне приехал и на цыпочках ходил? Но точно не скажу, и присягать не стану. А вам что известно? Вы как считаете?
— Я считаю — был! — не подумав, брякнула я, хотя вовсе не в эти тайны собиралась посвятить любопытную соседку.
А та расцвела ну прямо майским цветом, услышав эти слова. Я с удивлением смотрела на нее.
— А на кой ляд это ему? — набросилась она на меня, должно быть в чаянии каких?то новых сенсаций. — Что ему тут делать? Красть? Так он не вор, о таких вещах я бы знала. К бабам — так какая баба его выдержит? К тому же скупердяй и вообще старый хрыч, разве что какую старую ведьму приглядел, но вряд ли, на кой ему старуха? Тогда пошто на цыпочках и вообще тайком?
Все правильно. Эту женщину никакие преступления не интересуют, пусть даже в масштабе всей страны, ее волнует то, что происходит вокруг, рядом, близко, у соседей. В масштабах одного подъезда. С чего вдруг ревущее чудовище преобразилось в невесомую пушинку…
Я тут же ухватилась за другую версию.
— Так ведь у него в Варшаве приятель был, тот самый Поренч, может, он хотел с ним встретиться
