Уилл поднял глаза.
– Мак, ты не видел Мин сегодня утром? – тихо спросил он.
– Не-а, – ответил Мак. – Отсыпается, наверно.
– Нет, не думаю. Да нет, я уверен, я точно знаю. Мне кажется, она ушла. – Уилл встретился глазами с Маком.
– Гаджет, – произнес тот с расстановкой, – я не могу похвастаться проницательностью, но похоже, ты хочешь что-то рассказать мне?
Уилл печально кивнул.
– Ах ты чертов придурок! – воскликнул Мак. – Даже я не допустил такого. Смотри-ка, а я-то думал…
– Ах, заткнись, – злобно бросил Уилл.
На пороге появился взъерошенный Даллас.
– Представь, – сказал Мак: – Гаджет отделал Мин, и она ушла.
– Заткнись, Мак! – снова закричал Уилл.
– Нет уж, ты заслужил это. Ты – болван, – не унимался Мак. – Какое скотство с твоей стороны, и вот теперь из-за тебя она ушла. Блестящая выходка. Уилл, нечего сказать. Хорошая работа.
Он попытался поклониться, но это непросто сделать, если на тебе нет ничего, кроме спального мешка.
– Я бы никогда не поверил, что скажу это, но сейчас я действительно согласен с Маком, – сказал Даллас. – Каких только чудес не бывает на свете.
После этого случая атмосфера в общежитии накалилась. Мак выходил из комнаты всякий раз, как только Уилл переступал порог. Сначала Уилл еще надеялся, что это простое совпадение, но напрасно: Мак немедленно уходил, демонстративно хлопая дверью, отовсюду, где появлялся Уилл. Даллас, чей привычно добрый юмор вдруг ожесточился, несмотря на его пристрастие к марихуане, стал необыкновенно холоден с Уиллом. Если Уилл пытался заговорить с ним, Даллас прибавлял громкость телевизора, чтобы Уиллу стало ясно, что лучше удалиться и оставить его в покое.
Джем исподтишка радовался такому обороту событий, но старался не показывать вида. Теперь Уилл вроде бы опять был в его распоряжении, и он решил предпринять кое-какие шаги, чтобы вечерами они могли развлекаться вдвоем. Однако его предложение Уилл встретил с высокомерным презрением. Джему пришлось убраться в свою комнату, где он с грустью взирал на купленные им очень дорогие билеты на «Трехгрошовую оперу», мысленно проклиная Мин за то, что своим появлением она разрушила их идиллию.
Долго так не могло продолжаться. Однажды Уилл застал Мака за разговором по телефону.
– Нет, он ушел. Нет, я не знаю, когда он вернется… наверно, опять где-нибудь тискает свою сестру, чем еще могут заниматься такие, как он. Вот и прекрасно. Пока.
– С кем ты сейчас говорил? – спросил Уилл.
– Черт его знает, – ответил Мак. – Кто-то спрашивал тебя.
– Мак, это мог быть мой преподаватель. Или мама.
– И что с того? – грубо ответил тот.
– Когда вы прекратите это? Я же ясно дал понять, что сожалею о случившемся. Чего вы еще хотите? Это была ошибка, в конце концов. Вам не ясно, что я и так уже достаточно наказан? Почему вы продолжаете обращаться со мной как с прокаженным? Я не знаю, как долго еще смогу выносить это, – продолжал Уилл. – Я терпел тебя и твои вонючие носки, и твоих несчетных девиц, и то, что Даллас без конца смотрит эту чушь по телевизору и ведет себя как четырехлетний ребенок, и разглагольствования Джема о прерафаэлитах, – и вот я допустил один-единственный промах, и вы накинулись на меня! Кому нужны такие друзья, черт возьми, скажи мне! – с горечью закончил он свою тираду.
Уилл и Мак стояли в проходе и смотрели друг на друга. Потом Мак схватил с вешалки пальто, прошел мимо и исчез за дверью. «Черт, – подумал Уилл, – пожалуй, я переборщил».
В отчаянии он поплелся в гостиную и бухнулся на диван, взяв какой-то журнал, оставленный одной из подружек Мака. «Совершенствуйте технику соблазнения», – гласил один из заголовков. Уилл угрюмо подумал, что это как раз одна из тех немногих вещей, в которых он не испытывал никакой надобности.
Он сидел, печально уставившись на бойкую блондинку на обложке, и вдруг услышал, как хлопнула входная дверь. Порядком промокший Мак, взмыленный из-за скоростной пробежки до ближайшего винного магазина, ввалился в гостиную. У него в руке был синий полиэтиленовый пакет, из которого он вынул упаковку из четырех банок пива. Он открыл одну и протянул Уиллу:
– Держи, дружище. Думаю, тебе сейчас не повредит.
Когда Даллас и Джем вернулись из театра, где Даллас открыл для себя новый мир и испытал такое восхищение и удовольствие, что забыл о винной жевательной резинке, они застали подвыпивших Уилла и Мака за игрой в «Риск». Мак завоевал всю Африку и Азию, а Уилл владел Северной Америкой и пользовался преимуществом в южных морях.
– Нет, нет, нет, – многозначительно произнес Джем, пристраиваясь рядом с Уиллом. – Тебе это ни к чему. Смотри, если мы пойдем так, мы сможем смахнуть коричневорубашечников с карты.
– Ага, – сказал Даллас с впечатляющим немецким акцентом. – Фюрер сегодня будет повержен.
– Это и называется стратегией, дружище, – приговаривал Мак. – Удивлять – вот мое оружие.
– Да, да, да, – сказал Джем. – И не забывай в засаде держать порох сухим. – Эту военную мудрость Мак вынес после встречи с героем Фицроем Макклином[25] и всегда вспоминал ее, когда бывал навеселе.
– Смейся-смейся, – ответил он. – Когда-нибудь ты будешь рад, что знаком со мной.
– Похоже, то время еще далеко, – заметил Джем. – Если только ты, конечно, не обратишься ко мне, чтобы вызволить тебя из тюрьмы, но тогда именно тебя следовало бы назвать счастливчиком, а не меня.
– Когда-нибудь, – продолжил Даллас, – вы увидите меня на экране и скажете: «Я его знал когда-то. Тогда он был моим другом».
– Нет, Даллас, – сказал Мак. – Однажды я буду стоять в «Макдоналдсе» и закажу: «Бургер с жареной картошкой, и побыстрее!»
– А как вы думаете, мы будем рады когда-нибудь встретиться с Уиллом? – спросил Джем.
– Ну-у! – воскликнули все в один голос.
– У него не так много шансов, верно? – заметил Даллас.
– Я так и вовсе никаких не вижу, – сказал Мак.
– Увы, – произнес Джем, – человечество не может обойтись без посредственностей. Он вполне может вписаться.
– Браво! – сказал Уилл. – Я тоже люблю вас всех.
Прошло еще немало времени, пока не изгладилась трещина, возникшая из-за Мин. Как-то вдруг по почте пришло небрежно написанное письмо, в нем она без лишних подробностей сообщила, что вернулась во Францию и там записалась на курсы фотографии. В письме не был указан адрес, но даже если бы и был, вероятно, Уилл вряд ли ухватился бы за него. К моменту получения письма он переживал бурный период после выпускных экзаменов, когда в небе ярко светило солнце, все вокруг казались беззаботными и веселыми, прошлое уже завершилось, а будущее еще только вот-вот начнется. Дни были слишком яркими и праздными для того, чтобы переживать о чем бы то ни было.
Вполне логично было ожидать, что Уиллу с его непрестижным гуманитарным дипломом придется искать работу в каком-нибудь магазине, торгующем книгами на иностранных языках, или преподавать английский европейской молодежи, приезжающей в Англию с учебными турами. Однако так уж совпало, что в тот момент, когда Уилл закончил университет, лондонский Сити как раз ударился в поиск по всей Британии юных блестящих дарований, которых можно было бы привлечь в финансовую систему и использовать во благо быстро развивающегося свободного рынка. Взамен безоговорочной преданности делу соискателям обещали несметные богатства, но от них требовалось согласиться с режимом работы, который неизбежно должен привести к нарушению сна, психическому стрессу, хронической усталости, отсутствию личной жизни и вполне вероятному выпадению волос. Разумеется, ни один из перечисленных пунктов не значился в контракте Уилла, которого, к его собственному удивлению, он удостоился после пяти
