— Сержант Докторенко слушает!
Докторенко оказался низеньким и круглым, как шар, на коротких кривых ногах. Явившись в полной форме с планшетом на боку, он попросил Нефёдова подняться вместе с ним в номер и сначала написал протокол осмотра, указав, что номер имеет одностворчатую дверь с врезным замком, две кровати, обе помятые…
— Значит, в обеих спали! — вскрикнул Нефёдов.
— Не мешайте, товарищ, — попросил сержант. — Один человек тоже может на двух кроватях спать по очереди…
…шкаф, который пуст, круглый столик со скатертью, пепельницей и графином и ещё что-то. Дежурная, один из любопытных в роли понятых и сам Нефёдов подписали, что всё правильно. Потом Докторенко попросил всех выйти и стал заполнять другой протокол, в котором сначала записал адрес Нефёдова и что он живёт с женой Верой Семёновной, сыном Женькой и бабушкой.
— Бабушка ваша или внука? — спросил сержант Докторенко.
— Моя.
Он почему-то не поверил.
— Ваша бабушка или мама?
— Бабушка! — крикнул Нефёдов, уже выходя из себя. — Моя бабушка! Мама моей мамы!
— Значит, ещё живёт? — обрадовался сержант Докторенко, будто узнал о доброй знакомой. — Ясно.
— Скажите, а какое это имеет значение? — процедил сквозь зубы Нефёдов.
— Разное, — невозмутимо ответил сержант.
— Для чего вам моя бабушка?
— Указание сверху, — сказал сержант, перекладывая страницу протокола и показывая большим пальцем на потолок. — С тысяча девятьсот… не скажу точно, какого года приказано записывать всех родственников. Разные бывают дела.
— Пока вы записываете, — застонал Нефёдов, — вор сбежит за тридевять земель. Может, он сейчас на базаре? Может, в столовой сидит?
Сержант Докторенко без звука улыбнулся, подождал, пока перекипит пострадавший.
— Вы нервный человек, я заметил, — похвалился он своей наблюдательностью. — Преступник не дурак, чтобы с вашим пиджаком в столовой сидеть или сразу мотать на базар. Ну, зачем ему базар, когда в вашем пиджаке, как вы говорите, были наличные деньги? Преступник, если хотите знать, самый умный человек. — Тут сержант Докторенко спохватился, что сказал вроде не то, и добавил: — В своём деле, конечно. Успокойтесь.
И Нефёдов понял, что в этом деле самый глупый он, глупее преступника, и уж, само собой, глупее сержанта Докторенко. А тот со слов Нефёдова уже излагал обстоятельства происшествия и спрашивал:
— Украли один пиджак?
— Нет. Ещё портфель с полотенцем и всяким барахлом, но это неважно.
— Кому неважно?
— Мне неважно, — снова вспылил Нефёдов. — Старый портфель с барахлом. Чёрт с ним! Мне пиджак нужен!
Сержант Докторенко хмыкнул:
— Во-первых, нам всё важно. Портфель — примета. Во-вторых, почему сами-то отказываетесь от того, что у вас украли? Подозрительно.
Нефёдов замолчал и приготовился отвечать только на вопросы.
— Опишите ваш портфель и всё, что было внутри.
Описали. Сержант взял третий лист.
— Давайте приметы.
— Вора?
— Соседа. Вором его ещё назвать нельзя. Не доказано.
— Курносый, — устало вздохнул Нефёдов.
— В Ливнах половина людей курносых, — проворчал сержант Докторенко. — Посмотрите на меня. Ещё что-нибудь. Как одет?
— Да он голый лежал! Под простынёй. Я его и не видел толком. Ноги черноволосые.
— Ясно, — сказал сержант, но записывать про ноги не стал, а только вздохнул. — Надо бы пиджак надевать, товарищ Нефёдов, когда на улицу шагаешь. Себе и другим спокойнее.
Нефёдов не стал с ним спорить, как с директором гостиницы, а только развёл руками.
— Я уехать хочу.
— Найдём пиджак — уедете.
— А если не найдёте?
Теперь сержант Докторенко встал и развёл руками.
— Посидите часа два-три. Я займусь.
Нефёдов хотел пожаловаться, что не завтракал, что у него всего две копейки, но постеснялся. В слове «займусь» ему послышалась надежда, и он проникся к сержанту благодарностью. Он даже забыл про свой поезд.
… Поезд уже пропыхтел, помаячил за окном и покинул Ливны, когда вернулся сержант Докторенко. Без пиджака.
— Поезд, — в отчаянии обронил Нефёдов, — ушёл.
— Утром ушёл харьковский, — сказал Докторенко. — Моя версия — ваш пиджак с ним и уехал. Были бы приметы посерьёзней — послали бы вдогонку на розыск, а то — курносый! Посмотрите на меня…
— Товарищ сержант! — Нефёдов чуть не разрыдался. — Я голодный, вы понимаете? Я с утра не ел! Маковой росинки… А уже скоро…
Докторенко посмотрел на свои часы.
— Голодный, это ерунда. Пойдёмте ко мне и пообедаем. Пообедал — и не голодный! Ясно?
— Нет, — сказал Нефёдов.
— У меня жена мастерица пирожки печь. С картошкой, с рыбой, с луком. Ммм! Во всех Ливнах другой такой нет.
Это было видно и по самому сержанту. Но теперь Нефёдов проникся к нему мстительной ненавистью и упрямо повторил:
— Нет! Я хочу домой. Отправьте меня как-нибудь. Вы — милиция! Что же мне тут зимовать? Чёрт возьми! Меня обокрали, и я же…
— Да, положение, — подтвердил Докторенко. — Денег нет, документов нет…
— Вот командировочное удостоверение!
— А может, это и не ваше удостоверение?
Нефёдов обомлел.
— Что же, я ходил отмечать в военкомат чужое удостоверение? Специально, чтобы у меня тем временем пиджак украли?
— А почему в военкомат? Подозрительно, — Докторенко выпучил глаза.
— Но я же вам рассказывал…
— Вы рассказывали, а я обо всём должен думать. Соображать.
— Товарищ сержант! — прошептал Нефёдов, чувствуя, что не выдержит.
— Интеллигентный человек, с высшим образованием всё же, а шуток не понимаете. Пойдёмте. Я жену предупредил.
— Нет, — упорствовал Нефёдов. — Спасибо, товарищ сержант. Мне неудобно.
— Я гостеприимно.
— Отправьте меня автобусом до областного города. Оттуда доберусь… Выручат. Посадите в автобус. Власть вы или не власть, хоть в воскресенье?
— Власть-то власть, — пробормотал конфузливо сержант Докторенко, — а правила такого нет. Арестованного можем бесплатно отправить, а вас нельзя…
