Игорь затаился.
— Всех научила, — упрекнул отец. — Вася!
Он вздохнул глубоко, сквозь зубы, со слабым стоном — видно, маялся без своего курева.
— Спи, — тихо сказала она.
— Сыновья всё поймут, — сказал он громко.
— Ты для них разведчик будущего, как пишут в газетах. Ходишь в высоких сапогах по неведомым топям…
Она совсем перешла на шёпот, а он не хотел прятаться, раз уж принял решение, раз настала такая минута.
— В валенках по траве, — ответил он.
— Их мечтой стала твоя работа, я знаю.
— Нет!
— Не трусь за них.
— Я просто набродяжничался за них.
— А если бы ты узнал, что старший уже подал бумаги на твой факультет?
— Я знаю, — вздохнул отец.
— Он похож на тебя. Даже на той карточке, где он совсем маленький. Сколько ему там?
— Девять.
— Сейчас ты им нужнее, чем раньше. Приедешь, поможешь…
— Напишу в газету, чтобы строили для изыскателей передвижные дома и передвижные школы для их детей.
— Напиши.
— Влюбляться будут и в передвижных посёлках… Ленка! Ты хотела бы иметь своих детей? Наших… Почему ты не говорила об этом никогда ни слова?
— Ещё в детстве я поняла, что есть пустые слова. Это меня предостерегло.
— Ты не любишь меня, вот что…
— Не люблю, когда ты такой… И не ройся под подушкой, сигареты, которые ты спрятал там, я выбросила…
— А что бы ты делала, если бы у нас было двое сыновей? Если бы они росли у нас?
— Не знаю… Наверно, возила бы их с собой. Учила бы в разных школах… Сколько они увидели бы, узнали! Ещё какие бы выросли!
— Хватит! — сказал отец. — Это не бывает просто. Значит, это будет так, как бывает. Ты останешься со мной, да?
— Я по-прежнему в твоих руках, а они у тебя ещё такие сильные. Держишь меня, как кусок глины. Можешь вылепить овцу.
Теперь всё затихло, Игорю показалось, совсем. До утра. А что будет утром? Но отец вдруг спросил:
— А ты? Кем ты хотела стать маленькой?
— Актрисой. Конечно, знаменитой.
— Не вышло?
— Вышло всё лучше.
И наступила долгая тишина.
Что же будет утром? Игорь поморгал, зажмурил глаза и подумал, что встанет и уйдёт, едва затеется утро. Он посмотрел на окно — его уже коснулся жидкий свет, пока не проникающий в комнату. Он начал одеваться. Запутались шнурки у ботинок. Зашнуровал ботинки и тогда заметил, что стоял без брюк. Не надел брюки. Хорош!
Вспомнилась Катя, но о Кате не хотелось думать, а мысли кружились, что-то странное происходило в голове, что-то кружилось в ней без содержания… А дома? Что же он скажет дома? Вспомнилось, будто мысли жили независимой, своей жизнью…
Крохотный Акимка ждал в подъезде, когда он придёт из школы. Схватил за руку, оттянул в угол, зашептал:
— У тебя есть шестьдесят копеек?
— Зачем?
— Хочу купить маме платье.
— Чудик!
Он хотел сказать, что за копейки платье не продаётся, но посмотрел в его круглые глаза, на его мохнатые ресницы, вскинутые до бровей, и спросил:
— Какое?
Акимка повёл его на улицу, к магазину «Одежда», выставившему навстречу свои нарядные витрины. Молча остановились перед светловолосым манекеном, одетым в яркую весеннюю ткань с красными розами. Платье стоило шестьдесят рублей, но Акимка не понимал. Он знал цифры, но его деньгами были ещё копейки…
За стеной что-то щёлкнуло, как чемоданный замок.
Пора! Он взял свой баул и вышел из дома. Ночь редела. Полуторка стояла всё там же, дверца кабины была приоткрыта, и оттуда торчали ноги в пыльных башмаках. Вася спал, держа на груди коробочку с флаконом духов, перевязанную красной тесёмкой. С задней стенки кабины, над его головой, улыбались четыре кинокрасавицы, которых Игорь не заметил вчера. Все глянцевые, все ужасно цветные, и все улыбались…
Спящие дома Отрадного стояли вокруг, как близнецы. Земля не прикрыла их ни цветами, ни кустами, ни деревьями. Скворечники за калитками торчали на голых шестах. За что люди назвали свой посёлок Отрадным?
Игорь быстрым шагом вышел на пригорок, с которого открывалась вчерашняя дорога. Светало робко, несмело, будто день с опаской набирался сил для степной шири. Но там, на дороге, Игорь разглядел женскую фигуру с чемоданом и стал догонять её. Можно было спросить, куда лучше направиться, чтобы перехватить попутную машину, не Васину, а другую, и быстрее добраться до станции. Некоторое время они шли друг за другом, пока она не остановилась и не повернула головы, то ли услышав его шаги, то ли прощаясь с местом — так она оглядела всю степь и небо. И посёлок солдатского облика…
Игорь подошёл. Женщина была довольно высокой и стройной, может быть, чересчур худой. С короткой стрижкой. С мелкими чертами лица, будто сморщенного немножко от своей незащищённости под солнцем, которое сейчас выберется из-за горизонта и ударит с беспощадной силой. Она улыбнулась.
— Здравствуй.
— Здравствуйте, — ответил Игорь, а она поставила чемодан на землю, и тогда он увидел худую руку с кривоватыми пальцами, которые она разжала осторожно.
Он всё понял. Это замок её чемодана щёлкнул за стеной, когда он одевался.
— Вы куда? — спросил он, поперхнувшись каким-то постыдным писком.
— На станцию.
— И я.
— Ну, пойдём вместе, — сказала она. — Будет веселее. И потянулась за чемоданом другой рукой.
Он наклонился и схватил её чемодан.
— Я помогу.
— Давай мне твой баул.
И пошли, поменявшись ношей.
— Ты кто?
— Я за транзисторным приёмником приезжал, забыл его здесь, — ответил он, торопясь и презирая себя. — Не верите? Он в бауле лежит.
Испугался, что она внимательно рассмотрит его, но она даже не глянула, шла и шла.
— Мы сейчас свернём на дорогу в Три колодца. Так село называется. Оттуда ходит до станции
