Политик одобрительно засмеялся. Пять минут назад он был готов уничтожить последнего из трех братьев Сангин, а сейчас нашел человека, который ему необходим. Поняв причину смеха Надир-шаха, Селим засмеялся в ответ, и добродушное настроение на мгновение сблизило их. Продолжая посмеиваться, Надир-шах добавил:
— Только учти — если ты еще раз попытаешься разговаривать со мной таким тоном, я отрежу тебе язык.
Моджахед резко прервал свой смех, зато теперь едва сдерживали улыбки телохранители.
В принципе у Надир-шаха было желание уже сегодня поговорить с Селимом подробней, посвятить его в тонкости задуманной операции. Однако он ждал почетного гостя из Саудовской Аравии и должен был подготовиться к приему. Вдобавок, поскольку тот человек тоже имеет отношение к задуманному, возможно, он даже внесет в план некоторые коррективы.
Этот человек по имени Хабиб совершал деловую поездку по Афганистану, встреча с Надир-шахом была одним из основных пунктов программы его афганского путешествия.
После раннего ужина они продолжили беседу в саду, прогуливаясь среди пышных цветов.
— Я устал уговаривать шейхов, — сказал Хабиб. — Они — слепцы. Сидят на своей нефти и думают, что это навечно. Еще пятьдесят лет, и нефть кончится.
— Зато мак будет расти всегда.
— Вот именно. Они этого не понимают. Изучают жизнь по Корану, и у них на глазах шоры. Я говорил, что мы жестоко караем мусульман, принимающих наркотики. Я объяснял, что белый порошок взорвет больше небоскребов, чем бомбы и самолеты. Героин — наше ядерное оружие. Тут никакая Россия не устоит.
Хозяин знал, что с недавних пор у Хабиба появилась особая причина для ненависти к России. Как и все восточные мужчины, он мечтал иметь в своем гареме хотя бы одну блондинку славянского происхождения. На сайте знакомств в Интернете он увидел фотографию белокурой девушки, которая привела его в восторг. О такой красавице можно только мечтать. Он тут же попросил избранницу приехать к нему. Та ответила, что с радостью это сделала бы, но у нее нет денег на дорогу. Он перевел милой четыре тысячи долларов, и на этом их любовь кончилась. Оказалось, что в Интернете действовали какие-то мошенники, манипулировавшие фотографиями женщин, которых сами даже не знали.
Случись такое где-нибудь в Западной Европе, обманутый мужчина мигом подключил бы к расследованию спецслужбы. Однако восточные мужчины отличаются тем, что быть обманутыми для них — огромный позор. Они приложат максимум усилий, лишь бы об этом узнало как можно меньше людей. Было бы совсем идеально, если бы об этом вообще никто не узнал, но на это рассчитывать трудно. Какие-то сведения все равно просочатся. Вот и до Надир-шаха дошло об афере, жертвой которой стал Хабиб. Но, конечно, хозяин никогда не покажет гостю, что ему известно о его позоре.
— Значит, помощи нам не будет, — сказал Надир-шах. — Жаль. Мы должны доказать, что джихад нам важнее, чем бизнес. Думаю, тогда мой план им понравится.
— Я тоже надеюсь. Только не будем называть ваш план «Империя героина», хорошо? Пусть такое название будет нашей тайной, для внутреннего пользования. И еще я хотел узнать, почему вас так беспокоит пограничная застава. Ведь русские все равно уходят оттуда.
— Они забрали мой товар. Убили моих людей. И наконец, их начальник отверг мою дружбу.
— Вы хотели договориться с ним?
— Разумеется. Насилие для меня — это крайняя мера. Мне не жалко потерянного товара, мне даже не жалко этих пуштунов, однако я обязан показать врагам, кто хозяин границы.
Хабибу нравился ход мыслей политика, на которого его хозяева сделали ставку. Он одобрительно кивнул.
— Да, неверные должны уйти побежденными.
— Иначе мы потеряем лицо. Русские и нерусские должны знать, что это наша Азия. — Последние два слова Надир-шах особенно подчеркнул. — Между мусульманами никогда не будет границ.
Звучные и емкие формулировки хозяина были по душе гостю. Он похвалил его:
— Красиво говорите. Я запомню ваши слова. Одно лишь волнует меня, дорогой Надир. Мы так долго представляли вас как новую политическую фигуру — и вдруг оказывается, что вы всего-навсего боевик, пусть даже и высокопоставленный.
— Все продумано, дорогой Хабиб. Я сделал так, что получил приглашение на конференцию в Ташкент. Поэтому официально я не буду иметь отношения к этой акции устрашения. Для всех я политик новой формации. Мы все спишем на радикалов, талибов, на черта с дьяволом. Больше того — я выступлю как миротворец, как истинный либерал. Обвиню обе стороны в несдержанности, проведу переговоры с боевиками, освобожу заложников и таким образом улажу конфликт.
Хабиб развел руки в стороны.
— Надир, вы просто восхищаете меня.
— Повторите это, когда все будет сделано, — скромно ответил тот и улыбнулся появившейся на балконе Ситоре. Она держала в руках крошечную чашечку кофе. По мимолетной улыбке мужа поняла, что разговор для него складывается благоприятно.
Между тем Хабиб, словно случайно припомнив одну вещь, сказал:
— Меня, правда, смущает ваше прошлое, дорогой Надир. Вы едете в страну, где действует офис Интерпола. Вам могут предъявить обвинение.
— За что? К ним прибыл Надир-шах — афганский политик нового типа, демократичный, лояльный. А террорист Джарах Аль Шукри пропал в Европе семнадцать лет назад.
— Да, это был плохой мальчик, — с ухмылкой подтвердил Хабиб.
— Не осталось ни следов, ни свидетелей. Они умерли — все.
— Вы так уверены, дорогой Надир? Однако следы, увы, всегда остаются. И, кроме того, что искали шпионы у вас дома? Я имею в виду тех самых журналистов.
Гость задал вопрос с самым невинным видом. Однако Надир-шах не сразу нашел ответ. Несколько секунд он сидел с удивленным видом и лишь потом сказал:
— Я бы с удовольствием спросил у них, но, боюсь, они тоже мертвы.
Бесконечный горный ландшафт по-прежнему расстилался перед Стольниковым. Только теперь он почти не видел его. Покрытый испариной, Андрей лежал на спине и потрескавшимися губами шептал: «Ночь без воды… и все…» У него не было сил укрыться от солнца, он просто старался не смотреть на него. И вдруг почувствовал тень. Неужели облако? Может, и дождь начнется?.. Стольников разлепил глаза и увидел над собой силуэт с острыми ушами. Собака прерывисто дышала. Затем она, повернув голову в сторону, громко залаяла. Замолчав, принялась вылизывать лицо Андрея влажным языком. Сейчас ему было приятно чувствовать прикосновение собаки, хотя в обычное время он не очень любил животных. Ему даже захотелось поговорить с ней:
— Ты кто? Кушать хочешь, друг человека?
Только тут до его замутненного от голода и жары сознания дошло, что рядом с «другом» должен быть и сам человек. Он приподнялся, опершись на локоть, и увидел, что к нему приближаются три силуэта. Солнце светило им в спины и делало их похожими на святую Троицу в сияющих ореолах. По мере приближения на силуэтах стали проявляться детали: камуфляж, оружие и фуражки пограничников. Стольников хотел было встать на ноги, но сил не нашлось. Радуясь неожиданному спасению, Андрей просипел:
— Свои… Братцы!.. Православные…
Первый силуэт наклонился над ним, почти закрыв солнце, и послышался добродушный голос с легким акцентом:
— Не православные, но свои. Рустам, дай ему попить.
Кто-то приложил к губам журналиста горлышко фляги, наполненной водой. Андрей с наслаждением пил, пока пограничники не отобрали флягу. Сказали, что сразу так много ему вредно.
— Ты альпинист, что ли? Или турист?
— Нет, я журналист.
— Вот те раз! А сюда каким ветром занесло? Ты куда шел?
