Мигом растеряв воинственный пыл, Назар в замешательстве посмотрел на Хуршета.
— Я пойду с вами, Назар, куда угодно пойду.
— Спасибо, сынок. — Он повернулся к Самоделко. — А ты как, сержант?
— А мое дело телячье, — задорно ответил тот. — У меня командир есть. Если он скажет, я тоже куда угодно пойду, и еще дальше. Во всяком случае, руки чешутся.
Теперь все взгляды устремились на задумавшегося Мансура. Некоторое время он молчал, машинально пощипывая усы, потом сказал:
— Теперь меня послушайте. У нас нет законных оснований входить в чужой дом…
Шарипов, вспыхнув, перебил его:
— Как это — нет?! А моя дочь?!
— Подождите, Назар. Законных оснований нет. Тем более что пограничники — это не милиция. Поэтому то, что вы предлагаете, — типичное уголовное преступление.
— А что они делают — не преступление?! — опять не сдержался Шарипов, но, перехватив укоризненный взгляд Мансура, стушевался: — Все, молчу, молчу, говори.
— При желании Аюб-хан даже может вызвать милицию, и нас всех арестуют. А мы и возразить ничего не сможем, потому что вы, Назар, не заявили о похищении, что, кстати, обязательно нужно было сделать. — Он жестом остановил попытку Назара возразить. — Знаю, знаю: милиция не связывается с такими, как Аюб-хан. Это в какой-то мере вас оправдывает. Кроме того, Амир прав: Лейлы там вполне может и не быть.
— Что же нам — вообще ничего не делать? — спросил учитель. — Так и сидеть сложа руки?
— Нет, почему же. Кое-что нужно предпринять, даже необходимо. Только следует действовать не так… — У Мансура чуть не вырвалось «глупо», — прямолинейно. Во-первых, все гражданские из такого налета исключаются. Вы меня поняли?
— Кроме меня, — не удержавшись, вставил Назар.
— И меня, — добавил учитель.
— Повторяю: все гражданские, и вы в том числе. Больше это не обсуждается.
— Но ведь я отец!
Самоделко, возмущенный таким «гражданским бардаком», командным окриком прервал прения:
— Что вы тут спорите, уси-пуси, джага-джага! Раз командир сказал — все, заметано!
Он оглянулся на капитана, ожидая одобрения своим действиям, однако Аскеров спокойно продолжил:
— Рядовые, сержанты и старшины тоже исключаются.
Тут уж Самоделко забыл о воинской дисциплине. Он пытался протестовать против такого решения, пытался доказать необходимость своего присутствия. Дело кончилось тем, что Мансур приказал:
— Товарищ сержант, быстро следуйте в отряд, пока Клейменов не уехал, и оставайтесь в расположении заставы. Бегом, а то опоздаешь.
Самоделко с неохотой пошел прочь, на ходу бормоча: «За что боролись, на то и напоролись». Отойдя на некоторое расстояние, он услышал, что командир позвал его:
— Самоделко! Виктор!
Изумленный сержант оглянулся, не веря, что командир вот так запросто назвал его по имени. А тот сказал:
— Спасибо тебе.
Подавив желание отдать честь, сержант понимающе кивнул и ушел. Простые слова капитана были ему дороже всяких громогласных похвал перед строем.
Мансур обратился к оставшимся соратникам:
— Ну и поскольку все это случилось из-за меня, то я и пойду к Аюб-хану. Причем пойду один.
Всплеснув руками, Амир разругал авантюрный план капитана:
— Нет, я ничего не хочу сказать про опасность. Может, Аюб и не убьет тебя. Может, просто из дома выкинет. В любом случае так ты ничего не добьешься.
— Это в корне неправильно, Мансур, — с ноткой ревности возразил Хуршет. — Мы тоже можем и должны помочь.
Аскеров молчал, давая понять, что он готов выслушать, но не обсуждать. Неожиданно пылко его поддержал Назар. Внимательно поглядев на всех, он сказал:
— По-моему, сержант прав: Мансур — военный человек, он знает, как нужно действовать. А мы с Хуршетом подождем рядом. Если что понадобится, тогда поможем. И не спорь со старшими! — повысил он голос, заметив, что учитель раскрыл рот.
Удовлетворенно кивнув, Мансур поправил кобуру, сказал, что все будет нормально, и ушел. Следом за ним направились Назар и Хуршет.
Первый выглядел уверенным и сосредоточенным. Второй — немного растерянным. Он терялся в догадках, что на самом деле задумали Мансур и Назар.
Амир остался на пустыре. Когда с ним попрощались, он грустно произнес:
— Храни, вас Аллах. — И добавил чуть слышно: — Если бы вы знали, до чего мне хочется быть с вами.
Все-таки он великий артист, этот Аюб-хан. Сидел без забот, сам с собой играл в нарды. Встретил непрошеных гостей такой улыбкой, будто ждет не дождется, когда они появятся в его доме. Точнее говоря, все его сюсюканье адресовалось исключительно Мансуру:
— Здравствуй, дорогой! Какой день, какая честь для меня! В моем доме — солнце! Может, снова сыграем в нарды? Ты случайно не привел своего славного чемпиона? — Когда же заметил возникшего из-за спины капитана Назара, то поменялся в лице: — Это кто с тобой приперся?
Вообще-то Мансур предвидел такую реакцию и старался ее избежать. Не хотел он брать Назара с собой и предупредил, что пойдет один, оставил того в своей машине. Подошел к дому Аюб-хана, позвонил. Взгляд у открывшего калитку телохранителя был лукавый, выжидающий: мол, заходи, давно ждем тебя. Мансур на эту наглую уверенность привратника ноль внимания, чего от таких холуев ожидать. Прошел во двор, направился к дому. Вдруг услышал за спиной: «А ты куда?» — «Я с капитаном». Оглянулся, а Назар уже к нему подскочил. Сделал вид, будто должен что-то сказать. Недоволен был капитан такой выходкой, да уж ничего не поделаешь. Тем более что Шарипов смотрит на него умоляющим взглядом — без слов просит не сердиться и понять его. Раздраженно шепнул ослушнику: «Ничего не говорите. Если скажу „ложись“ — лежать и не двигаться». Пообещал Назар, да что толку — он и первый раз обещал.
Увидев злобный лик Аюб-хана, Шарипов привычно ссутулился, опустил голову ниже плеч. Боевой настрой явно покинул его. Робко кланяясь, Назар поздоровался с хозяином. А богач на него, словно на назойливую муху:
— Назар?! Кто тебя звал сюда?! Пошел вон!
Шарипов невольно попятился назад и готов был уйти, но Мансур жестом остановил его. Обратился к хозяину:
— Подожди, Аюб. Мы к тебе оба по одному делу.
— У меня нет с тобой дел, Мансур, а с ним тем более. — Он уже взял себя в руки, разговаривал строго, а оробевший Шарипов на все его вопросы лишь покорно кивал или отрицательно мотал головой. — Разве я, Назар, тебе что-то должен? Или все-таки ты мой должник? Так какое у тебя ко мне может быть дело?
— Лейла.
— Что? Что ты бормочешь?
— Послушай, Аюб, я помню тебя еще вот таким маленьким. Я работал с твоим отцом. Он бывал в моем доме. Я бывал в вашем доме…
— Сейчас все говорят, что были друзьями моего отца.
— Помнишь, как я гонял мальчишек, которые дразнили тебя тухлым пузырем?! — взывал Назар к человеческим чувствам Аюба, но в ответ слышал только сварливый вопль:
— Ты совсем дурак! Не помню такого!
— Пожалуйста, верни мою Лейлу. Мы ничего плохого тебе не сделали. Мы сразу уедем отсюда, уедем
