топчась на их хрупкой продукции, сокрушая все под ногами к ужасу окружающих. Однако он тут же успокаивал торговцев, сполна расплачиваясь за причиненный убыток. После такого дебоша, как полагается, всегда появлялся милиционер. Любезно, без всяких сопротивлений, под руку с милиционером он мирно шествовал в милицию. Почти всегда, уцепившись друг за друга и за самого отца, гуськом сопровождали его всюду четверо его малых детей. В милиции по всей строгости брался за него начальник или заместитель, устыжая его и составляя очередной акт. Заливаясь горючими слезами, старый проказник со всем соглашался и раскаивался. Заканчивалось это обычно тем, что 'проказник', сотрясая стекла в здании милиции, старательно исполнял 'Иже херувимов' или что другое. Затем его выталкивали за дверь, и тогда с довольным видом, в сопровождении своих всегдашних попутчиков - перепуганных детей, он возвращался домой. Вскоре, после неоднократных безуспешных увещаний, нашего 'героя' не стали допускать в хор, и он перестал посещать собрания. Жена его покаялась, приняла крещение, но до смерти мучилась с ним.
Молодые, одаренные благовестники из Москвы все чаще стали посещать Н-скую общину. Из них наиболее памятным остался Макаров Сережа. Он жил в Рязани, но как курсант библейских курсов в Москве бывал гостем и в Н-ской общине. Небольшого роста, постоянно в очках, он привлекал внимание многих к себе простой, мудрой беседой и красноречивыми проповедями.
Однажды Макаров ехал с группой друзей в поезде по делам благовестия. В ближайшем купе завязался отчаянный диспут между одним из братьев и безбожником, который, стоя среди вагона, утверждал, что никакого Бога нет, а если есть, пусть покажут его. Сергей Макаров молча подошел к нему спереди, посмотрел в глаза и, разглядывая, стал обходить кругом. Собеседник, в свою очередь, не отрывая взгляда, проследил за ним и грубо спросил:
- Что ты осматриваешь меня?
- Да смотрю, где у вас совесть, - сказал Макаров.
- Что ж, по-твоему, я бессовестный? - возмутился безбожник.
- Тогда я попрошу вас, покажите нам вашу совесть, - сказал Макаров.
- Брось глупость-то пороть, совесть ведь не рубашка, чтоб ее показать тебе, - вспылил собеседник.
- Если совесть не рубашка, то и Бог не пиджак, чтобы показать вам Его, как вы требуете, - уничтожающе, под рукоплескания пассажиров ответил ему Макаров. Собеседник махнул рукой и постыженный сел на свое место.
Вторым любимым и всеми уважаемым из московских гостей был брат Ванифатий Михайлович Ковальков. Его простые, подкрепленные многими интересными примерами проповеди овладевали сердцами слушателей, в том числе и сердцем Павлика, который особенно полюбил его. Уважаемым он был и в семье Владыкиных. Они совместно с Петром Никитовичем посетили многие села, совершая служение благовестия. Многим в Н-ской общине он преподал водное крещение.
Самым же памятным в жизни Павлика осталась встреча и знакомство с Михаилом Даниловичем Тимошенко. Как-то в церкви была получена телеграмма, что едет М. Д. Тимошенко и просит его встретить. Он хотел побывать на могиле своего отца и попутно посетить местную общину, так как много слышал о ней и ее благословениях.
Собравшись для обсуждения порядка действий, братья пришли в затруднение. Надлежало оповестить всех верующих и по городу, и по ближайшим деревням о приезде гостя и кому-то быть на станции к вечернему поезду, чтобы встретить брата, а времени было, как говорят, в обрез. Догадавшись о проблемах взрослых, Павлушка стал умолять отца, чтобы поручили ему встретить гостя. По рассуждении решено было показать Павлику несколько фотографий брата из журнала и доверить предстоящую встречу. Еле дождался он вечерней поры и все равно пошел на вокзал задолго до прихода поезда.
Подъезд к станции был ярко освещен большим подвесным светильником типа примуса. Извозчики запрудили экипажами и тарантасами всю станционную улицу. Павлушка от сознания своего высокого и ответственного долга не шел, а подпрыгивал, предвкушая радостную встречу. На ходу он обдумывал, как и с какой стороны подойдет к брату, поприветствует его и, может быть, даже расскажет при встрече стишок. Шмыгнув мимо экипажей, он прошел в станционный зал. Помещение было переполнено множеством отъезжающих, провожающих и встречающих.
Павлик помолился и стал обдумывать, где и как ему встать, чтобы в многолюдстве не пропустить гостя. Заключив, что лучше всего для этого подходит выходная дверь, так как все должны проходить через нее, он занял свой наблюдательный пост. Потянулись томительные минуты, стрелки на часах почти не двигались. Смотритель зала спустил на блоке огромный светильник, залил его керосином, поправил сетку и, накачав воздуха, поднял опять к потолку, затем подмел зал, расталкивая людей. Поезда все не было. Наконец звякнул станционный колокол, извещая о прибытии долгожданного поезда, который тут же с шипеньем и грохотом проехал мимо окон вокзала и замер. Через минуту лавина людей хлынула с перрона в опустевший на короткое время зал и, возбужденная радостью встреч, направилась к выходу.
Павлушка глазами впивался в лицо каждого проходившего мимо него мужчины, но увы, мужчины эти оказывались или худые, или низкие, бледнолицые и светловолосые, но высокого, красивого, широколицего, с темными волосами он не видел. Иногда мальчик дергался к проходящему и даже выбегал вслед на улицу, но блеснувший портсигар обнаруживал его ошибку. Проходили совсем похожие, но с папиросой в зубах. Были и те, что с любопытством спрашивали, кого он ожидает, а он со смущенной улыбкой отвечал: 'Не вас!' Толпа проходящих, нахлынувшая, как быстро набежавший поток, также быстро и поредела, а брата Тимошенко все не было. Наконец дверь захлопнулась, и зал почти опустел. Изредка еще проходили из числа опоздавших, но и они были чужие.
'Просмотрел!' - дрогнуло сердце Павлика, и слезы огорчения выступили у него на глазах.
- Кого ты ждешь, мальчик? Все уже прошли, иди домой, - проговорил служащий, проходя через зал. Павлик хотел было что-то ответить, но комок подступил к горлу. Вытирая слезы, он горестно размышлял, как вернется домой не исполнив поручений. Но вдруг чья-то сильная рука открыла дверь с перрона, и в зал шагнул мужчина...
- Вы брат Тимошенко? - подбежав и уцепившись обеими руками за пальто вошедшего, воскликнул Павлушка.
- Я, а чей же ты будешь, братец мой, а почему у тебя под глазами мокро? - поставив саквояж на скамью и слегка наклонясь, спросил мальчика Михаил Данилович.
- Я Владыкин Павел, меня братья и папаня послали вас встречать. А я стоял, стоял, вижу, уже нет никого и так мне было обидно, что просмотрел я вас, а тут вдруг... - Павлушка радостно улыбнулся сквозь еще невысохшие слезы и обеими руками крепко сжал протянутую ему руку брата Тимошенко.
- Да как же ты узнал меня? - спросил его Михаил Данилович.
- Я видел вас по журналам и слышал на кладбище, когда моего братишку хоронили рядом с вашим папой. Здесь проходили некоторые похожие на вас, но они или курят, или худые, белые, не такие, как вы. Ну а когда вы уже вошли, я сразу узнал вас.
- Будете брать экипаж? - прервал их вошедший извозчик, - а то я последний уезжаю.
- Нет, мы рядом живем, - поспешно ответил Павлушка вместо Михаила Даниловича.
Ходьбы было действительно шесть-восемь минут, но за это время Павлик рассказал все-все: и что у них есть большой хороший хор и его, Павлика, недавно из дискантов перевели в альты. Два раза уже собирался струнный оркестр, и он учится играть на мандолине. Летом ездили по деревням с проповедями, и за это время у них были гости из Москвы: Федосеев, Гартвик, Степин, Довгалюк, Ковальков и Сережа Макаров. А в Рязани, когда папа туда ездил по деревням с проповедями, он познакомился с Сергеем Терентьевичем Голевым, тетей Полей Ивленовной, Гаретовым. И еще скоро здесь будет большой-большой праздник жатвы, и он готовит к нему 'Моление о чаше'. 'Вот только не было еще вас, а теперь и вы приехали', - выложил он гостю все, чем была полна его душа.
Гостил брат Тимошенко в Н-ской общине очень мало. Вечером, после продолжительной беседы с братьями, он пошел ночевать к своим родственникам-молоканам. В беседе с братьями Тимошенко много пояснял о церковном устройстве в общинах, о порядке в собраниях, о хоре, о молодежи, рассказал о новостях по всему братству, что в Петрограде, какой переименовали в Ленинград, появились евангельские и Проханов Иван Степанович руководит ими. У баптистов есть серьезные разногласия с ними, но членами их общин пренебрегать нельзя. Рассказал о Власовых, живущих под Москвою, что Надя вышла замуж. На Кавказе брата Канделаки убили разрывными пулями прямо по дороге. Председателем у баптистов Павел
