– Хмм, мама ведь бескорыстно, я же не у врага на пряники позарился, – хмыкнул в ответ Юрий. Он всегда отвечал и, когда обстоятельства того требовали, был острым в словах и прямолинейным в высказываниях. Его молодое тело окрепло, и сейчас он походил на птенца, который недавно встал на крыло, но уже очень гордился своими «летными часами».
Александр Васильевич потрепал сына по коротко стриженой голове, похлопал по плечу. Он был доволен сыном, тот радовал его и своими учебными успехами и достойными взглядами на жизнь в целом.
– К деду на могилу завтра или как обычно?
– Нет, завтра же пятое число, поедем как обычно.
– Знаешь, сынок, я, если честно, в некоторых вопросах категорически отказывался понимать отца. Конечно, я знаю сталинскую эпоху по книгам, а он был очевидцем и участником событий. Но… Право же, я всегда удивлялся его спокойному порицанию: «Не суди Сталина. Помни: не суди, да не судим будешь. Ты многого не знаешь из того, что нам пришлось пройти. Это тяжелая страница истории. И не дай Бог вам, наследникам Великой Победы, узнать ее цену…». Когда вспоминаю эти слова, у меня до сих пор холодеет спина от отцовского взгляда, в котором совершенно точно читалась абсолютная решимость и готовность на ВСЕ, – на последнем слове Александр Васильевич сделал сильное логическое ударение и присел на стул рядом с сыном.
– Отец, ты говорил, что в тот день, 23-го июля, деда спасла икона.
– Да, так и есть, Юра. У него всегда при себе был образ Сергия Радонежского, на картонке. И то, что икона смогла задержать немецкую пулю, есть чудо.
При воспоминании об отце танкисте Александр Васильевич становился серьезным. Юрий уже справился с обедом и теперь внимательно слушал семейные легенды. Сейчас ему хотелось уточнить некоторые детали, которые ранее его не волновали, а сейчас его мировоззрение требовало дополнений. Кроме встреч с друзьями, гулянок и развлечений, младший Вешневод любил проводить время с отцом. Предстояли неизбежные дебаты, когда на ринге оказывается два поколения, а между ними самые актуальные вопросы, которые освещают все в тех же новостях. Александр Васильевич спрашивал мнения Юры с малых лет, и тому, конечно, было отрадно, что его «пятилетняя» точка зрения важна. А бывалый офицер тем самым воспитывал в сыне смелость и ответственность. Так дискуссии стали неотъемлемой составляющей их общения. Александр Васильевич нарочно провоцировал сына, задавал сложные и двусмысленные вопросы, когда тот пересек границу детства и вступил в подростковый возраст. В такие минуты Юрий становился похожим на черную птицу – он метался по комнате и активно жестикулировал в помощь своим словам, его щеки пылали багровым румянцем, а волосы он периодически взъерошивал нервным, рефлексивным движением руки.
– Когда-то, еще до пострига, Сергию Радонежскому, а тогда Варфоломею, предрекали блестящую военную карьеру, – продолжил свой рассказ отец. – Вот он и считается покровителем и защитником военных. Кстати, существует версия, что голова, отделенная от его мощей, во время Великой Отечественной была спрятана в храме в селе Виноградово под Москвой, где, собственно, и остановили немцев, не пустив в столицу. Храм находится на возвышенности, но его не поразил ни один вражеский снаряд… Ну, насколько это правда, не знаю. Но, на примере собственной семьи, можем чувствовать помощь Преподобного.
– Папа, давай-ка о самом интересном: в чем ты не соглашался с дедом? Неужели взгляды на политику Сталина вызывали у вас такие споры?
– Сынок, ты не совсем понимаешь, что за фигура был Иосиф Виссарионович. Весьма непрост. Например, я к своему большому удивлению недавно узнал о том, что Сталин осенью 1943-го, увидев вклад церкви в борьбу с оккупантами, принял в Кремле митрополита, расспросил его о проблемах православной церкви и даже предложил открыть духовные семинарии… Я был поражен! Знаешь, и после этого факта я стал больше доверять отцовскому мнению. Хмм, жаль, что я не узнал об этом лет двадцать назад. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Некоторое время оба молчали. У каждого перед глазами вспыхивали жуткие военные картины, – дед умел живописно рассказывать, создавая для слушателя «эффект присутствия». Слышалось, как громыхали танки, от попадания снарядов в бензобак вспыхивали; молоденькие танкисты, уже раненные, не успевали выбраться и заживо горели в своих боевых машинах. Бойцы за свою Родину остервенело переходили к рукопашной схватке с врагом. Дед говорил, что во время особенно жестоких боев в его больших глазах ни на секунду не гасло поле боя: даже моргая, он не переставал видеть клубы дыма, падающих товарищей и павших врагов. Сам же он всегда стремился быть в авангарде боевых действий, в висках молитвенным заклинанием стучало: «Вперед! Вперед до последнего!». И на простой вопрос: «А было ли страшно?», дед честно отвечал: «Еще как!»
За плечами уже осталась Курская оборонительная операция и сейчас несгибаемая воля и храбрость привели к наступательной операции. Дед рассказывал, что с отчаянием ввязывался в борьбу: «Бил немца нещадно, прямо у подножия его подорванного «тигра». Он изловчился и выстрелил». 23 июля 1943 года в районе Волхова, севернее Орла дед был ранен. По счастливой случайности, икона с образом Сергия Радонежского изменила траекторию вражеской пули, и ранение оказалось не смертельным. С послевоенных лет в семье установилась четкая традиция – дважды праздновать День рождения деда. Оптимист по натуре, он, и среди взрывающихся снарядов, не терял бодрости духа. Говорил, что первый салют за Войну в честь освобождения Орла и Белгорода стал, по крайней мере, для него, знаком, символом грядущей большой Победы. Словно в это время завели часы для отсчета окончания войны. В победу, конечно, он верил изначально, без веры многое оказалось бы невозможным: по сути, вклад союзников был ничтожен, по сравнению с ценой и жертвами советских войск, простых людей, отдававших сбережения и драгоценности на вооружение Красной Армии.
Дед повторял маленькому внуку: «Это ни с чем не сравнимое чувство, когда ты заставляешь врага отступать, делать шаг за шагом назад, отбиваешь каждую пядь своей земли, каждый бесценный километр…»
И сейчас, спустя 65 лет со дня Великой Победы Юрий Вешневод чувствовал себя полноправным наследником ее. Конечно, они с товарищами достойно отметили праздник, поддержали различные акции: кто-то получал на мобильный хронику военных действий каждый день, кто-то частенько заглядывал на сайт Минобороны в надежде найти отсканированные документы о своих близких. И в это время Победа действительно поделилась на всех, всех объединила и пронизала особой, неописуемой гордостью за Родину, за своих предков, тем чувством, которое заставляет выпрямить спину во время звучания гимна, невзирая на то, что некоторые блага современной цивилизации, например, суперкомпьютер «Ломоносов» у нас еще разрабатывается. Но быть наследниками победителей, быть теми, в ком течет кровь несломленных людей – это особая честь. И любые попытки перевернуть историю с ног на голову обречены под воздействием силы всемирного тяготения общего нравственного закона.
Пятница 23 июля 2010 года выдалась жаркой. Но именно дома, в Пятигорске, Юрий прекрасно переносил любую погоду. Возможно, причиной тому юные годы, а вероятнее всего – родные стены. И скорее не стены, а воды. Хотя, сапожник без сапог и бывает, но младший Вешневод пил воду из различных источников регулярно. Правда, делал он это легко и играючи, и только там, где действительно этого хотел, а не по указке врачей и петициям-рекомендациям. В детстве ему было здесь раздолье, они с мальчишками в какие только отдаленные уголки ни забирались, все редкие районы округи познали на себе пытливое любопытство этих сорванцов. Ничего плохого (за исключением, скажем, маленькой толики фруктового урожая, съеденной без спроса из чужих садов) они не творили. И сейчас Юра любил гулять исхоженными тропами, в такие часы он совсем не тяготился одиночеством. После вчерашних веселых посиделок с друзьями, голова побаливала и его молодое крепкое тело немного «штормило». Но освежиться и прийти в себя он решил, прогулявшись.
Иногда молодой человек мог несколько часов просидеть вблизи знаменитого пятигорского орла, наблюдая за размахом крыльев застывшей птицы. Волею судьбы, ни от ассоциации орла с символом Империи, ни со знаком отличия Рейха, он не был уничтожен, лишь дважды обезглавлен, а затем отреставрирован. Молча глядя на орла, маленький Вешневод еще в детстве представлял, что они словно общаются с ним, ведут о чем-то тихую и серьезную беседу.
Гуляя по Пятигорску и его окрестностям, Юрий доверял ногам и сердцу, которые вели его разными
