Ложбинка, где росло несколько оливковых деревьев, кипарисы и неизбежные заросли ракитника, была невелика. Дорожка вилась меж стволов, валунов, кочек и кустов вполне различимая, вела она в нужном направлении, да к тому же рощица обещала благословенную тень. Они легко спустились с дороги и оказались в мире, где пахло теплой травой и смолой деревьев, радовали глаз цветочки и перекликались какие-то пичужки.
Подружки веселыми козочками прыгали по тропинке. Лиза радостно взвизгивала при виде крупных улиток или бросившейся наутек ящерицы и болтала без умолку. Настя, наоборот, притихла и шла молча. Вот она остановилась возле старого корявого дерева. Девочка погладила шершавый ствол, обвела пальцем дупло и щель в коре, потом прислонилась к дереву спиной, худыми лопатками вжимаясь в его теплую основательность, и подняла голову. Ветви и серебристо-зеленые листья складывали сложный узор на фоне безмятежного неба, еще не подернутого дымкой жары.
— Эй, вы что там застряли? — Лиза махала рукой с валуна впереди, но Марк не торопился. Настя мечтала стать художницей, и он уже привык, что порой ей требовалось время наедине с чем-то. Девочка часто запоминала фактуру вещей на ощупь, иногда Марк замечал, что она даже принюхивается… Пути таланта неисповедимы, и если ей нужно провести некоторое время с объектом, который затем ляжет на ее полотно, — почему нет?
Когда-то Марк общался с одной художницей… она была прелестно угловата, как и ее абстрактные произведения, но это было так давно… И в то время его как-то не слишком интересовали источники ее вдохновения, скорее ему просто нравилась богемная обстановка в мастерской: холсты, запах краски, кушетка в стиле мадам Рекамье. Кушетка была антикварная, и потому вещественному и довольно тяжелому Марку садиться на нее не разрешалось, не говоря уж о том, чтобы заниматься на ее ветхом шелке всякими глупостями… Помнится, для занятий сексом они использовали либо некое подобие гамака, подвешенного в проеме двери, либо грубо сколоченный деревянный стол. Марк бездумно таращился на траву, а видел тяжелую парчовую ткань, которая тускло переливалась в полумраке комнаты, вспыхивая вдруг вокруг судорожно сжавшегося кулачка Вероники. Точно, стол стоял возле окна. Окна выходили на оживленный и хорошо освещенный проспект, и свет фонарей заливал комнату каким-то потусторонним светом.
— Марк! Вы идете?
Марк вздрогнул и очнулся. Настя продолжала медитировать под деревом, а Лиза нетерпеливо приплясывала на повороте тропинки. Он поравнялся с девочкой и примирительно сказал:
— Давай подождем. Ты же видишь — Настя набирается впечатлений.
— Ой, подумаешь, Пикассо!
Марк промолчал, и Лиза со вздохом отступила:
— Ладно, я все понимаю… пусть ее, а то потом и сама изведется, и меня достанет… Помню, когда мы ездили с классом на экскурсию в Кремль, она вдруг села на мостовую и начала ощупывать булыжники. Классная наша чуть не поседела! Бросилась к ней: Настя, что с тобой? Тебе плохо?
А Настька поднимает голову и спокойно так говорит: «Мне хорошо, Галина Николаевна, только я должна как следует ощутить фактуру камней, иначе они потом не получатся настоящими». Я думала, училку удар хватит… — Лиза захихикала. — Вы только представьте: булыжники-то мокрые были, дождь шел. А потом нас повели в какие-то там палаты, так экскурсоводша тоже оборалась: девочка, не трогай! Девочка, это экспонат! Девочка, нельзя заходить за ограждение!
Они сели на теплые камни, предварительно выселив с них несколько больших черных муравьев и двух толстых мохнатых гусениц. Лиза полезла в сумку, достала бутылку воды, предусмотрительно захваченную из отеля, и шоколадку (еще из запасов, прикупленных в дьюти-фри) и вдруг заявила:
— А я вот считаю, что для того, чтобы проникнуть в суть вещей, их вовсе не обязательно щупать! Нужно почувствовать их ауру.
— А у вещей есть аура? — удивленно спросил Марк. — Я слышал, что она есть у людей, но вот про неодушевленные предметы как-то не приходилось…
— Ну что вы! — Лиза торопливо прожевала шоколадку и с жаром принялась просвещать неофита: — Есть такое учение, оно очень древнее, и корни его уходят в мудрость Древнего Египта, а возможно, и еще дальше — в предшествующие цивилизации Земли. Так вот, оно, конечно, очень сложное и требует специальных знаний и подготовки. — Девочка искоса взглянула на сидящего рядом мужчину, но Марк не ухмылялся саркастически и не делал брови домиком. Он просто слушал. — Ну, кое-что можно усвоить и так, сразу. Так вот, мудрость гласит, что любой предмет имеет ауру. Конечно, люди обладают самым сильным и многоцветным энергетическим полем, но и вещи не лишены его. И прежде всего аура эта складывается из следов от тех людей, которые эти вещи делали, и тех, кто ими пользовался. И вообще, настоящий специалист может даже сказать, о чем думал человек, когда производил тот или иной предмет.
Марк издал некий удивленно-заинтересованный звук, и ободренная его вниманием Лизавета понеслась дальше.
В принципе он понимал, о чем она говорит, но никак не мог выкинуть из головы вопрос: о чем думал тот козел, который проектировал коробку передач на «москвиче»? Может, он был одержим ненавистью к человечеству? Или просто был дурак?
Ну, с Лизой-то все ясно. Она натура увлекающаяся, и уже на памяти Марка увлечений таких, которым девочка отдавалась целиком, было несколько. Изучение генеалогии, движение эмо, религия — вот далеко не полный список. Марк помнил, каких нервов им с Ланой стоили Настины закидоны, когда она выяснила, что является потомком древнего княжеского рода[3]. Сперва ему стало жаль маму Цилю, но затем он вспомнил, какой железной рукой мягкая и полненькая Циля правит своей семьей: мужем, двумя детьми и многочисленными родственниками. Муж Сема пашет плодородную ниву коммерции, и дома появляется не так чтобы часто, ибо интересы его фирмы требуют многочисленных и частых командировок в Израиль, США и другие страны и регионы.
В прошлом году он был зван на день рождения Цили, где собралась многочисленная родня, так напомнившая ему собственную шумную и разношерстную семью. Дяди, тети, двоюродные сестры и прочие родственники славословили Циле как своему доброму ангелу. Кому-то она помогла поменять квартиру, кому-то организовывала отдых и лечение на курорте, советовала, какую школу выбрать для ребенка, искала нужных врачей. К ней обращались с вопросами: куда отправить ребенка на лето, какой фасон свадебного платья выбрать и что это нам за перерасчет прислали из ЖЭКа? И Циля подыскивала лагерь, носилась с невестой по свадебным салонам и разбиралась с квитанциями.
Когда Марк и Сема вышли из зала ресторана покурить, Марк почтительно сказал:
— Я и не знал, что твоя жена такая активная женщина.
— Я тоже не знал, когда женился, — пробормотал Сема, опасливо оглядываясь. — Ты не поверишь, но когда бы я ни приехал домой, она всегда меня ждет.
— Ну, это ж хорошо, — воскликнул Марк. — Обед на столе и все такое.
— Это да, — пробормотал Сема, — но как она узнает, я не понимаю? Я чего только не делал, чтобы приехать так просто… сюрприз сделать. И билеты менял, и даже с полдороги возвращался! А она все равно словно заранее готовилась.
Марк пожал плечами: похоже, у мужика что-то вроде небольшой мании преследования.
— Так вы согласны?
Марк вздрогнул, возвращаясь к действительности. Они с Лизой все так же сидели на камне, и Настя вприпрыжку бежала к ним по тропинке.
— Чего сидите, как две ящерицы? — хихикнула она. — Пошли уже.
— Слышь, Настька, Марк сказал, что он не против поискать храм.
— Да? — растерянно переспросил Марк. — Я, собственно, не помню, чтобы я что-то сказал по этому поводу.
Мысленно он отругал себя за невнимательность. С детьми, а уж с подростками тем более, надо всегда держать ухо востро. А то оглянуться не успеешь, как окажешься Дедом Морозом или еще кем.
— Ну я же вам все объяснила! — всплеснула руками Лиза. — Многие древние источники и особенности ландшафта и рельефа указывают на то, что именно в этих местах скрыт древний храм Исиды.
— Минуточку. — Марк едва поспевал за легконогими девчонками, которые без труда поспешали по неровной тропе. — Но разве Исида — греческая богиня?
