розы, что не помешало моли оставить на ткани явные следы. Алисия бросила платье на кровать.
— Не возьмете его, миледи? — поинтересовалась Агнес, рассматривая дыры.
Алисия отрицательно покачала головой, в нерешительности стоя над раскрытым сундуком. У нее было достаточно платьев для вдовьей жизни, даже слишком много, если жить в уединении на своих наследных землях. В этом случае, розовое платье, которое она надевала на свадьбу дочери, вряд ли могло пригодиться, разве только ее в нем похоронят.
Фамильное поместье находилось в некотором отдалении от границы. Там Алисия сможет пребывать в одиночестве и не терзаться мыслью о неприличном влечении к постороннему мужчине. Что полагается делать, если предмет вожделения не оставляет тебя в покое и преследует по пятам? Либо сходить с ума, либо бежать без оглядки.
— А этот пояс, миледи… положить его? — Агнес замолчала, присела в реверансе.
Алисия резко обернулась, сердце бешено заколотилось. Над раскрытым сундуком стоял Майлз, изучая его содержимое: одежду, гребни, украшения. Взгляд скользнул по заваленной платьями постели, пустым вешалкам, затем снова остановился на Алисии.
— Если это из-за меня, то напрасно. Завтра я уезжаю.
Алисия не могла выдавить ни слова. Майлз бросил взгляд в сторону Агнес.
— Мне нужно поговорить с вами, — начал он. Алисия ответила испуганным взглядом. — Можете связать меня, если боитесь, что причиню вам вред, — сказал он непринужденно, но веселья в тоне не было.
Алисия бережно сложила вуаль, которую держала в руках и сделала знак Агнес. Служанка поджала губы, но не посмела ослушаться и удалилась за тяжелые портьеры.
Майлз сел на кровать и взял вуаль, только что сложенную Алисией.
— В последний раз, когда мы были наедине, я вел себя как безрассудный желторотый юнец. Простите меня. Это был порыв.
Алисия не ответила, только сжала пальцы так, что костяшки побелели.
— Алисия, посмотрите на меня.
Она устало подняла веки, взгляд был темен, глубок и скрывал бушующие в сердце страсти.
— Вы же не думаете, что это осталось незамеченным? Ради детей мы должны прийти к одному решению.
— Именно поэтому я удаляюсь в свое поместье.
— Потому что боитесь?
— Не того, что вы думаете.
Майлз развернул вуаль. Та была сделана из тончайшей прозрачной ткани и искусно вышита золотой нитью.
— Вы будете скучать по дочери.
— У нее теперь своя жизнь, скоро я буду ей не нужна. Она научится справляться сама. Со временем мы поменяемся ролями, я буду искать у нее поддержку. Эта перемена уже началась. Юдифь не делится со мной своими мыслями и тревогами. У нее очень сильная воля.
— Не похожа на отца, да?
Воцарилось молчание. Алисия побледнела, но взяла себя в руки.
— Этого я бы не сказала. У них очень много общего.
В тоне звучала фальшивая нота. Память Майлза выдала разрозненные подробности. Вдруг его осенило.
— Кто он?
Майлз слышал, как стучали металлические украшения на ее платье, видел дрожащие плечи.
— Это касается только меня, — резко ответила Алисия.
— И меня тоже. Ведь речь идет о крови моих внуков, — Майлз подошел к Алисии и повернул ее к себе.
— А если я скажу, что это конюх или проезжий торговец?
— В таком случае, вы бы не отказали мне тогда, — он провел кончиком пальца по ее щеке.
От нежного прикосновения Алисия задрожала. Она знала, чем рискует, если признается.
— Он еще жив?
— Да.
— Знает?
— Может быть, и нет. Для него это была ночь удовольствия, о которой забывают на заре.
— А для вас? — он напряженно следил за выражением лица женщины.
— Средство достижения цели. Когда один жеребец оказывается несостоятельным, нужно прибегнуть к услугам другого, — она горько улыбнулась.
Майлз нахмурился.
— Звучит не очень красиво, не так ли? Наставила рога мужу в его собственном замке… однако, вы слишком проницательны, милорд. Или это я стала неосторожна в последнее время?
— Да, я вижу слишком много, потому что хочу вас, — его лицо исказила гримаса боли.
— Вы даже не знаете меня как следует.
— Достаточно хорошо, чтобы понимать, что происходит… И потом, я знаю вас с тех пор, когда вам было столько же лет, сколько сейчас Юдифи, и когда вы осмеливались не соглашаться с волей отца. С тех пор я наблюдаю за вами на расстоянии. Вы взрослели и менялись.
— И хотели меня? — спросила она с вызовом. Майлз почувствовал ловушку.
— У меня была Кристина. Для другой женщины места не оставалось. Вам это известно.
Выражение лица Алисии стало менее враждебным: Майлз пожал плечами.
— Вот уже два года, как я ее потерял. Иногда кажется, это было вчера. Иногда от одиночества буквально сходишь с ума. У меня были женщины — стремился заполнить пустоту — но они не приносили утешения. Мне нужна жена. Если можете простить, то я хотел бы знать, согласны ли вы принять мое предложение.
Алисия не ожидала такого поворота событий.
— Это невозможно!
— Прощение или согласие? Ранулф Фламбард за соответствующее вознаграждение сотворит чудо, а я не приму отрицательного ответа… без крайне уважительных причин.
Алисия дрожала от волнения.
— Могу их представить, — неуверенно сказала она.
Майлз настаивал. На каждый протест у него был готов ответ и разумное решение. Он показал беспочвенность ее страхов… кроме одного. Алисия сообщила имя отца Юдифи. Майлз очень удивился.
— Да, — сказала она в отчаянии. — Ему было четырнадцать, а мне двадцать восемь, и за одну ночь он многому научил меня, тому, на что у Мориса не хватало воображения.
— Боже праведный! — Майлз силился переварить услышанное.
Алисия ожидала, что он выразит отвращение, но этого не произошло.
Прошла минута. Майлз овладел собой. Алисия дрожала так, что казалось, можно услышать стук костей. Он положил руку на плечо женщины.
— Это в прошлом. Зная его, могу сказать, даже в четырнадцать лет его невозможно было совратить без собственного на то желания.
Алисия вспомнила, как это было — она, еще не будучи полностью уверена в разумности своего плана, и он, уже принявший решение. — Значит, вы выйдете за меня?
— Неужели вы хотите сказать, что вам это безразлично? Ведь я намеренно обманула мужа.
— Вы сами себя достаточно наказали, — Майлз взял ее руки в свои. — Я не сомневаюсь в вашей порядочности. У валлийцев есть пословица: плоха та любовь, которую уносит первый порыв ветра. Считаю, ваш грех гораздо меньше моего — я делил свою постель с женщинами, но не только от отчаяния, но и ради удовольствия. Губы Алисии дрожали.
— Вы очень настойчивы, милорд.
— Это говорит валлийская кровь, — Майлз повеселел.
— Сейчас не могу дать ответ, — Алисия чувствовала, что сгорает на костре собственной страсти. —
