На улицах Рима видим толпы католических монахов и священников. Одни идут неторопливой походкой, другие едут на мотоциклах. Смешно наблюдать, как монах, подъехав к храму, соскакивает с мотоцикла, хватает свой портфель, деловито взбегает в храм, опускается на колени, быстро-быстро шепчет слова молитвы и, выбежав из храма, заводит мотоцикл, едет дальше.
Нам рассказывали, что нынешнее празднование «Святого года» не было столь помпезным, как некогда. Когда во время большой церемонии среди толпы в паланкине проносили папу, верующие не повергались ниц и не впадали в экстаз при виде этого некоронованного владыки. Лишь небольшие группы фанатиков или специально нанятые Ватиканом агенты пытались изобразить религиозный подъем и что-то кричали, бия себя в грудь.
В городе и в аэропорте можно было купить ликер, который продавался в бутылках, изображающих собор святого Петра. Коммерсанты из Ватикана выпустили это юбилейное «издание» своей ликерно- водочной продукции к «Святому году»; как упустить такой случай заработать!
Входим в собор, в один из приделов, к великому творению Микель Анджело «Пьета» («Милосердие»): дева Мария, сидя, держит на коленях сына, снятого с креста. В фигуре распятого чувствуется тяжесть, ноги свешиваются, его немощное, измученное тело лежит на коленях девы Марии, и ее правая рука, поддерживающая сына за грудь, слегка как бы вдавилась в нее.
На сводах храма, среди золотых украшений, вылеплены белые фигуры полуобнаженных женщин в соблазнительных позах, — как нам сказали, любовниц разных пап, изваянных по их приказанию под потолком.
Наши спутники рассказывают, что после войны в коммунистическую партию Италии начали вступать многие католики. Дело дошло до того, что в одном маленьком городке в день престольного праздника из храма некому было вынести изображение Мадонны.
Мы обратили внимание, что в соборе вдоль стен множество кабинок, в которых «отпускаются грехи». На кабинках приколоты кусочки картона с типографскими надписями «Грехи отпускаются на французском языке», «на английском и немецком языках» и так далее.
Едем в музей, устроенный в палаццо, где жил Муссолини. Там можно увидеть «Леду» Леонардо да Винчи. Это величайшее произведение гениального мастера нас так же глубоко потрясло, как и творения Микель Анджело. Чем больше смотреть на Леду, тем она кажется рельефнее, будто отделяется и выходит из общей композиции картины. Леда выполнена в светлых тонах, фон и окружающее ее — в темных. Рядом с ней стоит могучий лебедь, а она, чуть-чуть отвернув голову от лебедя, едва заметно улыбается, и ее ноздри слегка расширены.
Великий художник не пожалел красок, обличая жестокое и обнаженное сладострастие.
Вечером нам сообщили, что завтра в четыре часа дня можно будет вылететь, — прибывает самолет компании Аэро-Индия.
Готовясь к отъезду, мы все же успели еще раз проехаться по городу, заглянуть в старинную часть Рима. Здесь узенькие улочки, ветхие дома. Из окон через улицу ярусами протянуты веревки, на которых сушится старенькое, заплатанное белье. Американцы в этих кварталах показываются редко. Они знают, как их здесь ненавидят и презирают.
Мы зашли в маленькую лавочку и спросили напиток кока-кола. К нашему удивлению, продавец начал ругаться и кричать:
— Почему вы просите какую-тю гадость, когда у нас есть замечательные национальные напитки? Эти дряни американцы так наводнили нашу страну своим напитком, отдающим аптекой, что господа иностранцы, наверно, думают, будто в Италии и выпить больше нечего!
Ошарашенные каскадом брани, улыбаясь, мы сказали, что спросили коку-колу ради шутки, увидев рекламу на витрине.
— Что реклама! Нас заставляют выставлять ее!
И долго еще продавец на все лады поносил американских оккупантов. Узнав, что перед ним русские, он предложил нам выпить по бокальчику вина, и, угощая, все время повторял: «О, руссо, руссо, совьет!»
Итальянцы произвели на нас самое хорошее впечатление. Они добры, сердечны, приветливы; узнав, что имеют дело с советскими людьми, всегда старались выказать нам свое расположение.
Садимся в большой четырехмоторный самолет компании Аэро-Индия. Прощаемся с друзьями. Заводят моторы. Потом объявляют, что один мотор в неисправности, просят всех выйти из кабины. Торчим в аэропорте пять часов, пока ремонтируют двигатель. Лишь в девять часов вечера, когда совсем стемнело, поднялись в воздух.
Летим в таком же большом самолете, как и от Праги. Но теперь обслуживающий персонал — индийцы.
В самолете притушен свет. Пассажиры утомились, дремлют.
Самолет в пути нагонял потерянное из-за ремонта время. Вместо шести часов мы летели над Средиземным морем и Северной Африкой только четыре часа и приземлились на каирском аэродроме. К сожалению, до города далеко, съездить туда не успеем. Полицейские проверяют документы. Нас приглашают в ресторан. Прохладно, дует свежий ветер Впервые вижу людей в фесках, с шеями, замотанными шарфами. Уже ночь. В ресторане аэровокзала сидят какие-то каирские гуляки: человек восемь мужчин и одна женщина. Очевидно, приехали в аэропорт допивать — весело разговаривают и шумят.
Через сорок минут сигнал — пора занимать места в самолете. Выходим и останавливаемся в изумлении: в небе лежит ущербленная луна. Именно лежит, ибо недостающий ей ломоть отрезан не по вертикали, а по горизонтали.
Снова самолет в воздухе. Лететь предстоит восемнадцать часов без посадки, до самого Бомбея. Спать невозможно из-за шума моторов.
Под нами Аравийский полуостров. Через небольшие «окна» в облаках видны фантастические зигзаги, вычерченные ветром на песке.
Быстро светает, всходит солнце. Летим ему навстречу. В прогалинах облаков видны холмы, устья высохших рек серовато-красноватого цвета.
Подают еду Из ручек кресла выдвигают небольшие кронштейны и устанавливают на них пластмассовые подносы.
Летим уже шестнадцать часов.
Часа за два до приземления в Индии обслуживающий персонал экипажа раздает всем анкеты:
«Где вы были два дня тому назад?» — гласит один из вопросов. «Где вы были четыре дня назад?», «Шесть, восемь, десять, двенадцать дней» и т. д.
«Чем вы болели неделю тому назад? Две недели тому назад, три недели?» и т. д. «Что вы везете? Есть ли у вас сигареты и сколько? Нет ли у вас с собою спиртного?»
На все вопросы надо отвечать обстоятельно и точно.
Под нами Аравийское море. Самолет летит высоко. Волн не видно, но если вглядеться вниз, едва приметные маленькие полоски, как чешуя на рыбе, показывают, что Аравийское море волнуется. В поле зрения то там, то тут попадаются маленькие лодочки с парусами, — очевидно, рыбаки, выехавшие на промысел.
Уже восемнадцать часов мы летим от Каира без посадки. Чувствуем себя неважно, а тут еще эта анкета… Для ответа на все вопросы не хватит и пяти часов. Самолет набит пассажирами. Сидят индийцы: пожилой мужчина с седоватой бородой и усами, в голубой чалме, видимо ученый; женщина в национальном костюме с нарисованной на лбу красной точкой, рядом с ней ее муж в европейском костюме…
Впереди показались берега Индии. Подлетели к Бомбею, едва закончив заполнение анкет. Легкий толчок — колеса коснулись земли, самолет бежит по дорожке и вот уже подруливает к зданию аэропорта.
Наша первая советская кинематографическая делегация вступает на индийскую землю. На бомбейском аэродроме — толпа. Мужчины и женщины — в легких белых национальных одеждах, полицейские — в трусиках и пробковых шлемах. Нас встречают представители организаций прогрессивной
