Он шел в размеренном темпе, не замедляя, но и не ускоряя шаг. Легкий ветерок ласково шевелил траву и цветы, перенося свежий и приятный запах. Чем дальше Проводник отходил от двери, тем выше поднималась трава: поначалу касаясь только ботинок, она тянулась все выше, добираясь до колен, а еще дальше — уже была по пояс. Хотя ощутимой проблемой для Проводника это не являлось. Бывало и похуже. Так что грех жаловаться, особенно после долгого времени проведенного в стерильной бездне космоса, на орбитальных станциях и напоследок в мертвом, но все еще шевелящемся городе, который задыхался в собственном дерьме. Да после такого прогулка в высокой траве была сущим развлечением. В конце концов, когда еще может представиться случай?
Постепенно намеченное дерево становилось все ближе. Проводник шел, не меняя темпа. Иногда он оборачивался, чтобы посмотреть на дверь, не исчезла ли она, не появились ли медсестры или та ворчливая женщина. Дверь по-прежнему была на месте и никто не спешил из нее выходить.
Возможно, время там течет медленнее, чем здесь, — предположил он, — вот и нет желающих проверить палату.
Он, конечно же, не мог знать, было ли это в действительности так, шло ли там время медленнее или же разрыв был настолько огромен, что весь отрезок времени, проведенный на природе, мог уложиться в одну-единственную секунду по ту сторону двери. По крайней мере было ясно одно: те пять минут, что так щедро выделила ему вахтерша (а как еще ее назвать, ему просто не приходило в голову) еще не вышли. Даже не смотря на то, что шел он уже около часа.
Спустя еще двадцать минут, он дошел до дерева. Оно не было необычным или каким-то особенным; простое, самое обыкновенное дерево, которое росло и подставляло листья теплым солнечным лучам. И ничего необычного вокруг. Природа.
Походив вокруг него и так ничего не обнаружив, Проводник пошел к следующему. Идти предстояло столько же: полтора часа, если не вдаваться в точные расчеты и принять во внимание возможные остановки, если ему вдруг захочется отдохнуть, или если случится что-нибудь еще в духе двери палаты сто девятнадцать. Но для себя Проводник мог с уверенностью сказать, что останавливаться и прохлаждаться он не намерен — слишком дорого время, чтобы попусту его тратить. Поэтому он шел, целенаправленно продвигаясь вперед, к следующему дереву, в призрачной надежде что-нибудь обнаружить. Что именно — не имело значения. Зацепка. Вот что важно. И не имеет значения, какова она будет.
Солнце медленно плыло в сторону запада. Хотя на часах Проводника была только четверть второго, по солнцу казалось, что уже часа четыре, если не пять. Он не умел точно определять время по солнцу, но примерно мог сказать, если других альтернатив не было. Интересная штука — время. Тут и там, оно всегда разное, подчиненное только каким-то своим законам.
Дойдя до второго дерева, он узрел ту же самую картину, что и с первым, то есть ни-че-го. Это обстоятельство несколько поумерило его уверенность, что он найдет здесь что-нибудь.
Но ведь чувствую же! — не унимался его внутренний голос. — Должно быть что-то. Обязательно. — И тут же голос сменялся на другой. — Что если дело не в деревьях?
Задержав взгляд на третьем, последнем дереве, он шумно выдохнул. Уверенность медленно иссякала, выталкивая на поверхность немой вопрос: а стоит ли тратить на это время?
Стоит, — подумал он, — определенно.
Солнце все ближе шло к закату, приобретая все больший красноватый оттенок. Ранее чистое, безоблачное небо теперь нехотя куталось в пушистые, подкрашенные оранжевым подушки. Вздохнув, Проводник пошел к последнему дереву. В конце концов, он мог вернуться обратно через дверь — она до сих пор стояла в центре треугольника и за все время его пешей прогулки никуда не делась. Так что проблема возвращения хотя бы в бетонные джунгли отпадала. Продолжая идти, он думал о Кореллии и ее имплантах. Их как-то надо было извлечь или на худой конец просто отключить, но так, чтобы не навредить девушке. Ей и так досталось с последних приключений, а новые травмы явно не добавят сил для возвращения домой.
Проводник усмехнулся.
Дом. Что это слово для него теперь значило, да и значило когда-либо вообще? У Кореллии есть свой дом. Место, которое она таковым считает. Куда она может вернуться после долгого (удачного ли, неудачного ли — неважно) путешествия. У нее есть дом. Что не скажешь о Проводнике: бродяга, потерянный во времени и пространстве, который забыл, что в действительности значит это слово — дом. Он всегда стремился вернуться в свой мир, свою реальность, там он чувствовал себя нужным… но лишь отчасти. Всем было плевать, жив он или умер где-нибудь в вонючей канаве. Но, тем не менее, он хорошо выполнял свою работу, и хотя бы часть людей ценила его за это. Царящее кругом безразличие он начал чувствовать уже тогда, после смерти родителей. Он не знал, как в действительности это случилось, лишь со слов деда, который и то, не сразу обо всем рассказал. Проводник не винил его за это: пятилетнему ребенку куда проще поверить, что родители уехали в важную командировку, чем в их смерть.
Потом он, конечно же, узнал. Водитель 'камаза' не то был пьян, не то заснул за рулем, но результат, как ни крути, вышел ужасным: тяжелая машина протаранила на полном ходу 'копейку', внезапно вырулив на встречную полосу. Родители тогда ехали в Екатеринбург, навестить родственников. Не доехали. Когда машины пронзавшие ночь голубыми вспышками оказались на месте аварии, все ее жертвы были уже мертвы.
Под опеку его взял дед. Но даже тогда он все равно чувствовал безразличие. Дед, Василий Прохоров, старался дать внуку надлежащее воспитание, что, в общем-то, не мешало ему больше внимания уделять церкви и служению Господу. Как следствие — Проводник воспитал себя сам. Дом, где он жил, не вызывал у него чувства чего-то родного, близкого. Это место было для него чужим, никогда не находило отклика в его сердце.
Наконец он оказался у последнего дерева. Снова повторился ритуал осмотра ближайшей к нему территории. И ничего. Проводник выругался.
— Да что за… везет как утопленнику!
Он посмотрел на закат. Красный раскаленный диск уже давно коснулся линии горизонта, медленно и лениво прячась в его глубинах, готовый вскоре исчезнуть. На темнеющую скатерть небосвода кто-то рассыпал мелкие, пока еще плохо различимые мерцающие крошки. Проводник сел под деревом. Засек время: двадцать минут. После этого он встанет и вернется обратно, к двери. Из нее так никто и не вышел за все это время, что навевало не самые хорошие мысли. Что если дверь теперь стала просто бесполезным куском обработанного дерева, этаким памятником неизвестно чему в чистом поле? Откроешь — а там та же зелень.
Хоть замучайся с ней, — мысленно хмыкнул он, — все равно никакого толку.
А может, все дело в разной скорости хода времени. Этот вариант был наиболее оптимистичным. Посидев так еще немного, Проводник в очередной раз пожалел, что нет сигарет. Хотя курить хотелось скорее от безделья, чем с привычки. Последнее время он вообще редко об этом вспоминал.
Главным вопросом теперь было дальнейшее развитие событий. В городе ему делать определенно нечего: ни денег, ни документов у него нет. Стоит лишь раз засветиться перед патрулем, и ему обеспечат не только теплый и радушный прием, но и роскошные апартаменты с замечательной едой. И тогда можно всерьез и надолго забыть о каких-либо перемещениях… не говоря уже о возвращении. Так же интересной задачкой было, как же попасть в палату Кореллии, минуя это живописное место.
Как всегда: много вопросов и ни одного удовлетворяющего ответа.
Он посмотрел на часы. Время отдыха почти истекло.
— Семь с лишним часов, — он присвистнул. — Да, дорогие мои, время летит незаметно!
Он оторвал кончик травинки и взял его в рот. Сразу почувствовался резкий горький привкус. Проводник поморщился и выплюнул травинку, с сожалением вздохнув.
Поднявшись на ноги, он пошел к двери. Уже совсем стемнело. Последние следы заката стерлись, уступив место ночи, щедро усыпавшей темное небо маленькими сверкающими бриллиантами. Пока он шел, темнота сгущалась, окутывая все, словно стремясь стереть все окружающее. Звезды мерцали над головой не принося никакой пользы: казалось, они лишь усиливали ощущение обволакивающей темноты. Ни фонарика, ни спичек у Проводника не было, о чем он неоднократно вспоминал, идя почти на ощупь в сторону, где предположительно все еще стояла дверь. Кое-как ему все же удалось ее разглядеть, едва не пройдя мимо.
