Дело было так

частному и от частного к общему, чтобы прийти к однозначному выводу: грязь должна скрываться внутри самого свипера! Никакой другой возможности нет. Надо его вскрыть и проверить.

Она искоса поглядела на свой пылесос, чтобы он не заметил ее подозрительности и не понял ее планов, потому что такое существо, если поймет, что оно под подозрением, может повести себя непредвиденным образом: например, разом извергнуть всю гадость, которую насобирал у себя внутри, и галопом умчаться в поля. Впрочем, может, так было бы и лучше, потому что пока этот пылесос находится в доме, а дом этот — ее, спрятавшаяся в нем грязь тоже находится у нее. Скрытая от глаз, но все же у нее, в ее доме. А грязь — это грязь. Гадость и мерзость. Поди знай, что она может выкинуть сейчас, когда ей представилась возможность скрываться внутри нового пылесоса и обдумывать там новые козни.

Так бабушка ходила, не находя покоя, и ее левая щека багровела от возмущения. А поскольку она боялась в одиночку вскрывать и разбирать свой пылесос — кто знает, что она найдет внутри? и как она на это отреагирует? и как отреагирует он? и не испортит ли она что-нибудь? и как она соберет его обратно? — то в конце концов призвала на помощь брата Ицхака из Кфар-Иошуа.

Брат пришел, выслушал ее жалобы и расхохотался.

— Конечно, внутри, — сказал он, — а где же еще по-твоему, Тонечка? Твой пылесос почистил весь дом, собрал всю грязь, а сейчас нужно его открыть, вынуть эту грязь и выбросить ее в мусорное ведро.

— Если у него внутри грязь, — сказала бабушка Тоня, — значит, он грязный. — И повторила с нажимом: — Он ГРЯЗНЫЙ! — как будто предъявляя свиперу смертельное обвинение или сама себе возвещая некую ужасную весть.

— Это не страшно, Тонечка, — примирительно сказал Ицхак. — Ну, так тебе придется раз в несколько дней немного почистить и его, как чистят любую машину.

— И его почистить? — Она задохнулась от гнева. — Я ведь уже почистила весь дом. А теперь я должна еще и его чистить? — Ее возмущению не было предела. — Значит, я должна дважды чистить одну и ту же грязь! Почему мне не сказали об этом заранее?

Теперь ее гнев распространился не только на пылесос, и не только на мужа, и не только на «дважды изменника» дядю Исая, и не только на брата, который все время называет ее «Тонечка» вместо того, чтобы взять и помочь ей, но и на ту американскую женщину с коробки, ту расфуфыренную накрашенную куклу, которая на миг показалась ей союзницей. Все, все ее обманывают, каждый по-своему.

— Тонечка, это очень современный аппарат, — сказал Ицхак. — Он не просто тряпка для протирки. Он тебе и тряпка, и метла, и совок, и мусорное ведро.

Его голос стал торжественным.

— Твой свипер, Тонечка, — это настоящий домашний комбайн. Он и жнет, и молотит, и веет, и разделяет, и собирает. А потом нужно его открыть, вытащить все, что в нем скопилось, и выбросить вон.

Увы, эта успокоительная аналогия встревожила бабушку еще больше. Потому что комбайн ничего не скрывал. Комбайн просто разделял пшеницу на составляющие, и они воочию представали перед любым взором: вот мешки зерна, а вот облака половы, а вот груды соломы. Ничто не исчезало снаружи и ничто не пряталось внутри. А кроме того — как вообще можно сравнивать? Комбайны работают снаружи, в полях, где и без них полно пыли, а свипер находится внутри дома — внутри ее чистого дома.

— Он грязный, — повторила она. — У меня в доме комбайн, полный грязи.

— Можно сказать и так, Тонечка. Но что в этом плохого? Мусорное ведро тоже находится в доме, вместе со всей своей грязью.

— Это у твоей Хаи оно в доме! — возмутилась бабушка. — У меня оно возле веранды, совсем снаружи. — И добавила: — И потом, мусорное ведро — это мусорное ведро! Его так и называют: ведро для мусора. А здесь, у меня, в моем доме, устройство для чистоты, во всяком случае, так оно себя именует, — но оно грязное!

Ицхак понял, что совершил куда более глубокую и принципиальную ошибку, чем думал. Тут столкнулись два противоположных миропонимания. Нужно было, как он и хотел, с самого начала объяснить сестре, как устроен ее свипер, показать его работу шаг за шагом, с начала чистки и до избавления от собранной им грязи. Нужно было настоять и объяснить ей все это еще перед первым включением свипера.

А сейчас было уже поздно. Во всем, что касалось грязи, его сестра была предельно подозрительной. Она наизусть знала все повадки своего извечного врага, знала, как он замышляет, хитрит, подкрадывается, прячется, ползет, скапливается, размножается, проникает сквозь любую щель, разносится ветром, липнет ко всему. И теперь ей было очевидно, что «дважды изменник» обманул их еще раз. Пылесос, который он им послал, — не что иное, как троянский конь, и хуже того — активный соучастник этого нового обмана.

В этом месте я должен разъяснить, что сравнение американского свипера с троянским конем принадлежит лично мне, а не бабушке Тоне. Я подозреваю, что, несмотря на близкое знакомство с конями — что на Украине, что в Палестине — и несмотря на образование, полученное в «гимназии», троянский конь не входил в набор ее сравнений. Я вообще не думаю, что «Илиада» и «Одиссея» могли бы ей понравиться. Ну уже хотя бы потому, что, в отличие от Пенелопы, она бы никогда в жизни не стала ждать мужа двадцать лет подряд. Если бы ее Одиссей сбежал — якобы «по делам» — в свою Трою, она тут же бросилась бы за ним вдогонку, настигла в любой Трое и вернула домой, как миленького. А кроме того, она вообще не позволила бы своему Одиссею встречаться наедине с этими его курвами, Цирцеей и Калипсо. О женихах, которые якобы осаждали несчастную Пенелопу, вообще не стоит говорить всерьез. Бабушка не могла бы принять всерьез историю, в которой такое множество мужиков жаждут жениться на брошенной женщине с сыном от прежнего мужа.

Но, даже ничего не зная о троянском коне, бабушка тем не менее хотела заглянуть ему внутрь, а поскольку у нее не было необходимых для этого технических способностей, она тотчас потребовала от Ицхака, чтобы он сейчас же, немедленно, открыл ей свипер и дал ей возможность раскусить грязные секреты этого «комбайна». Дядя Ицхак, который никогда не упускал случая что-то очередное разобрать, изучить и собрать обратно, уже схватился было за свои инструменты, но тут бабушка сурово подняла руку:

— Не в доме! — охладила она его пыл. — Разбери мне его на «платформе», на старой газете. А еще лучше — на тротуаре!

И они втроем вышли наружу — разгневанная бабушка, счастливый дядя и грязный свипер, коварные умыслы которого ожидало скорое изобличение. Ицхак на всякий случай предупредил сестру, какое зрелище ей предстоит увидеть, а затем пустил в дело свои умные быстрые пальцы, слегка поиграл ножом и плоскогубцами, и послушный свипер широко распахнулся. И бабушкиному взгляду предстали бесчисленные вентиляторы, валики, ремни и передачи, а также грязь и пыль, а среди всего этого — уродливый, отвратительный и раздувшийся, как труп дохлой жабы, матерчатый мешочек.

— Это здесь, внутри, — сказал Ицхак.

— Открой это, — сказала бабушка. — Я хочу глянуть.

— Я не думаю, что стоит, Тонечка, — сказал Ицхак. — Тут внутри вся грязь, которую он собрал. Этот мешочек нужно просто выбросить. Право, я не думаю, что тебе стоит разглядывать, что там внутри.

— Открой это!

Дядя пожал плечами, открыл мешочек и вывалил его отвратительное содержимое на расстеленную газету. Бабушка внимательно рассмотрела предъявленную ей кучку и даже поковырялась в ней кончиком пальца. Внутри обычной сероватой пыли обнаружились мертвые насекомые и несколько еще ползающих, искалеченных и потрясенных мушек. Еще там были человеческие волосы, а также маленькие крошки пищи — видимо, кто-то ел прямо в доме, несмотря на ее категорический запрет, — а пока она спрашивала себя, кто этот преступник, обнаружился также — о ужас! — кусочек обстриженного ногтя. Кто-то позволил себе принести ей в дом обрезки своих ногтей и даже бросить их ей на пол! Бабушка Тоня подняла кусочек. Уж она найдет виноватого, уж она порежет его на кусочки!

И тут случилось нечто ужасное. Пронесся внезапный порыв ветра, и прямо у нее на глазах маленькая серая кучка взлетела в воздух. Бабушка в отчаянии закричала. Теперь часть этой грязи, а то и вся она, снова влетит ей в дом!