Селест показалось не таким уж рыхлым и блеклым. Но тут она отдернула руку.
— Мне пора. Заходи.
Она описала, как найти дом на улице Корделье.
— Пожалуй, я загляну, когда будут Ле Висты, — добавил я. — Заодно удовлетворю свое любопытство.
— Как хочешь. En fait,[20] их ждут послезавтра. Я слышала хозяйкин разговор.
Уж больно все гладко получается. Мари Селест удалилась, покачивая на ходу корзинкой, и я призадумался: ей-то на кой ляд это приключение, на что она рассчитывает, помимо минутного удовольствия между ног? Но тревоги недолго занимали меня. Увижу Клод, а там видно будет.
Все оказалось на удивление просто: Мари Селест решила со мной расквитаться.
Дом Бельвилей выглядел действительно поскромнее, чем особняк Ле Вистов. У него было два этажа, и в некоторых окнах даже поблескивали настоящие стекла, но дерево изрядно подгнило, и жилье, затертое между домами соседей, казалось каким-то неказистым. Поджидая Мари Селест напротив, я пялился на фасад и гадал, не покажется ли Клод. Как перехватить ее наедине? Наверняка мать с Беатрис постоянно будут крутиться вокруг. Я все ломал голову, когда появилась Мари Селест. Хочешь не хочешь, придется ее отделать, иначе она не отстанет. План так и не вырисовывался. Что ж, тогда буду действовать по обстоятельствам. На худой конец улучу подходящую минутку и назначу Клод встречу. На этот случай я даже припас записку. В отличие от меня, Клод грамотная и разберет, что в ней нацарапано. Тип из трактира, которому я диктовал письмо, глупо хмыкал над каждой фразой, однако написал все как надо. Люди и не такое проделают за пару монет.
Мари Селест отперла парадную дверь, высунулась наружу и помахала рукой. Я быстренько перебежал улицу и скользнул внутрь. Мы пересекли одну комнату, затем другую — она была вся в коврах, но я мало что различил в полумраке — и оказались на кухне. Возле горящего очага сидел повар и что-то помешивал в горшке. Он подозрительно покосился на меня.
— Вы там потише, — предупредил он. — А то неприятностей не оберешься.
Я уж и не помнил, насколько страстно охала Мари Селест, задравши юбку. Тем не менее, подыгрывая повару, я похотливо хрюкнул, когда мы выходили через черный ход.
— Идиот, — выругался он.
Тогда мне было недосуг вникать в смысл его предостережения. Но не успел я ступить на задний двор, как за спиной у меня раздался шорох, и мне на голову обрушился такой удар, что искры из глаз посыпались. Я зашатался и даже не смог повернуться, чтобы рассмотреть нападавшего, поскольку кто-то с силой пихнул меня в спину и я упал. Теперь меня молотили по голове и ребрам. Я исхитрился вывернуть шею и сквозь кровь, заливавшую лицо, увидал над собой Мари Селест, скрестившую руки на груди.
— Осторожно, белье, — обратилась она к невидимому мужчине.
Слишком поздно: на простынях за ее спиной краснели кровавые брызги.
Я едва успел перевести дух и застонать, как новый удар оборвал и то и другое.
Повисла странная тишина, которую нарушали лишь глухие звуки ударов да хруст земли под башмаками Мари Селест, переступавшей с ноги на ногу. Я свернулся в клубок, колени подтянул к подбородку, защищая пах и живот. Еще один или два удара по голове — и свет померк у меня в глазах. Очнувшись, я услышал жалобное верещание, как будто плакал кролик, попавший в силки. С чего это Мари Селест так необычно стонет, подумал я.
— Тихо, — цыкнула она, и тут до меня дошло, что чудные звуки издает не что иное, как моя утроба.
— Наподдай-ка этому кобелю по яйцам, — послышался голос Мари Селест, — неповадно будет брюхатить девушек.
Мужчина примерился и рубанул мне по коленям, отчего ноги у меня распрямились и я безвольно распластался на земле. Между тем злодей изготовился нанести coup de grace, [21] и я зажмурился. Вдруг заскрипели ставни, и где-то распахнулось окно. Я открыл глаза и встретился взглядом с Клод. Ее лицо в окне маячило прямо надо мной, словно полоска шпалеры. Глаза у нее были большие и ясные.
— Arretez![22] — взвизгнула Мари Селест.
Мужчина задрал голову вверх — и его как ветром сдуло. Вот уж не думал, что человек способен проявить подобную прыть. Хотя я только мельком видел мерзавца, сомневаться не приходилось: это был дворецкий Ле Виста. Вот, как говорится, рога-то и пообломали. Этот дворецкий давно имел на меня зуб. Теперь ясно: он ненавидит меня не на шутку, раз рискнул потерять место у Ле Вистов. Может, он ухажер Мари Селест?
— Что там у вас? Мари Селест, это ты? — Клод запнулась. — Никола?
Теперь из окна свешивалась целая куча голов — Женевьева де Нантерр, Беатрис, Бельвили, — и они все пялились на меня, будто птицы на червяка. Мне стало не по себе, и я снова закрыл глаза.
— Барышня, на этого господина напал какой-то проходимец! — запричитала Мари Селест. — Выпрыгнул невесть откуда да как налетит!
Внезапно меня затопила нестерпимая боль. Я застонал. Во рту горчило от привкуса крови.
— Сейчас спущусь, — крикнула Клод.
— И думать не смей, — отрезала мать. — Беатрис, пойди помоги Мари Селест.
Когда я опять открыл глаза, из окна выглядывала только Клод. И на меня снизошел покой. Мы улыбнулись друг другу. Смотреть на ее лицо было все равно что любоваться небесной голубизной сквозь листву деревьев. Но внезапно она пропала, словно ее оттащили от окна.
— Слышишь, ты, помалкивай, — прошипела Мари Селест. — Это был грабитель, ясно?
Я лежал ничком. Рассказать правду? И что я выиграю? В отместку Мари Селест нажалуется Беатрис, а та все донесет Клод. Не хотелось бы, чтобы Клод узнала про мою дочь.
Беатрис принесла бадью с водой и кусок сукна. Она опустилась на колени, приподняла мне голову и принялась смывать кровь с лица. Даже от легкого прикосновения я едва не потерял сознание.
Мари Селест опять завела шарманку про грабителя, но Беатрис слушала вполуха и молчала. И тут Мари Селест понесло: ее история обрастала все новыми подробностями, среди которых поминалась и застарелая вражда, и кошельки с монетами, и приятели братьев, и страшные проклятия, пока рассказчица вконец не запуталась.
— Кто-то его впустил. Значит, у него есть соучастники в доме, — в конце концов проговорила Беатрис.
Мари Селест было что-то залепетала, но вскоре поняла, что язык — ее враг, и умолкла на полуслове, как будто рот ей заткнули кляпом.
Беатрис оголила мне грудь и наложила повязки. Я дергался и стонал от боли. От моих воплей у Мари Селест снова развязался язык.
— Ну чистый зверь, просто жуть…
— Пойди принеси чистой теплой воды, — оборвала ее Беатрис.
Как только Мари Селест удалилась, Беатрис повернула голову к дверям у меня за спиной, и я догадался по этому движению, что кто-то стоит в проеме.
— Узнай, нет ли в доме арники. Если нет, сгодится настой из сухих ромашек или ноготков.
Некто, кем бы он ни был, удалился.
— Это Клод? — Язык у меня еле ворочался.
Беатрис продолжала молчать, и тогда я приоткрыл веки и поглядел ей прямо в огромные карие глаза.
— Нет, — сказала она. — Хозяйская дочка.
И не разберешь, врет или нет. Я повернул голову вбок и выплюнул два зуба, чуть не угодив на синюю муаровую юбку.
— За что тебя так? — спросила Беатрис мягко. — Хотя наверняка за дело.
— Беатрис, пошарь у меня в кармане.
Крашеные брови выгнулись домиком.
