Князь Иван Овчина получил этот донос перед ночью и тотчас же отправился сообщить великой княгине его содержание.
– Что случилось, Ванюша? – тревожно встретила брата боярыня Челяднина. – Государыня-то, я чаю, започивала.
– Все равно, – резко ответил князь Иван, не отвечая на вопрос сестры. – Дело спешное. Часу нельзя упустить.
– Ах ты, Господи! – воскликнула всполошившаяся боярыня. – Да что же стряслось? Уж не Шуйские ли…
– Иди! Иди! – поторопил ее князь Иван, грубовато повертывая ее за плечи. – Ох, уж эти бабьи расспросы…
Она вошла доложить великой княгине, а князь Иван тревожно заходил из угла в угол. Он искусывал свои усы, соображая уже весь план действий. Он не боялся неуспеха, но понимал, что медлить нельзя. Наконец вернулась его сестра, и через несколько минут князь Овчина был уже в знакомой ему опочивальне. Елена была, видимо, взволнована и заторопила князя, забросав его вопросами о том, что случилось.
– Дело спешное, – пояснил наскоро князь. – Князь Андрей Иванович бежать из своего удела завтра же собирается. Сейчас весть получил.
– Ну, а я думала и Бог весть, что случилось, – сказала она, вздохнув свободнее.
– Да и это не пустяк.
– Что ж, уж не силой ли он помериться с Москвой вздумал? – с усмешкой проговорила Елена Васильевна и покачала головой. – Надо вразумить его. Послать кого-нибудь, чтоб усовестили да образумили.
Она задумалась.
– Из духовных особ кого-нибудь выбрать. Пусть внушат ему.
Перебирая в уме, кого бы послать, она решила, что надо об этом тотчас же владыке митрополиту сказать, пусть он выберет надежных людей. Это его дело.
– Увещанья-то увещаньями, а надо и о военной силе подумать, – серьезно заметил князь Иван. – Пока попы увещевать будут, он силу соберет да нас врасплох застанет. Это не дело.
Он усмехнулся.
– Слово пастырское хорошо, а сила военная надежнее.
– Да где ж ему против нас идти! – презрительно сказала Елена. – Старица против Москвы! Выдумал ты тоже чего бояться!
– Врагов тоже у Москвы немало, – серьезно заметил князь Иван. – На сильного все зубы точут, а с князем Андреем всем легко будет ладить. Новгородцы пристанут к нему…
Распоряжения были сделаны быстро. Молодые правители были расторопны и горячо брались за дело. Митрополит Даниил выбрал для увещаний крупницкого владыку, симоновского архимандрита и спасского протопопа. Владыка Досифей и его спутники отправились уговаривать князя Андрея, получив от митрополита наказ, где говорилось:
'Слух до нас дошел, что хочешь ты оставить благословение отца своего, гробы родительские, святое отечество, жалованье и береженье государя своего, великого князя Василия, и сына его: я благословляю тебя и молю жить вместе с государем своим и соблюдать присягу без всякой хитрости, да поехал бы еси к государю и к государыне безо всякого сумнения, а мы тебя благословляем и емлем тебя на свои руки'.
Если бы князь Андрей не послушал, то посланцы митрополичьи должны были объявить ему суровую меру – отлучение от церкви. Верил или не верил в душе митрополит, что князю ничего не сделают в Москве в случае его повиновения – неизвестно. Но вечный угодник власти в конце своего наказа выражался очень резко. Он сослался на слова Спасителя, обращенные к ученикам: 'приемляй вас, меня приемлеть, и отметаяйся вас, мене отметается', и еще: 'его же аще разрешите на земли, будет разрешено на небесах, и его же аще свяжете на земли, будет связано на небесах', а затем угрожал князю:
'И се еси отлучил сам себя и вечную юзу сам на себя наложил: не будь на тебе милости Божией, и Пречистые Его Матери Богородицы, и силы честного и животворящего креста, и святых великих чудотворцев, и всех святых, и по божественным святым апостольским и отческим правилам да будешь проклят'.
В это же время князь Никита Хромой-Оболенский и князь Иван Овчина- Телепнев-Оболенский, не теряя ни минуты, встали во главе довольно, сильных полков и направились на Волок Ламский.
Князь Федор Пронский между тем подвигался не особенно спешно к Москве, как вдруг среди ночи на него напали какие-то неизвестные вооруженные люди. Началась схватка, продолжавшаяся, однако, недолго. Нападавшие были многочисленнее спутников князя Пронского и быстро одолели их, перехватав и перевязав всех. Среди темноты в этой свалке никто и не заметил, как один Из спутников князя свернул с дороги, укрылся в лес и, когда все смолкло, быстро вскочил на коня и помчался в обратный путь. Это был боярский сын Сатин. Во весь дух помчался Сатин обратно в Старицу и, впопыхах вбежав в княжеские палаты, в волнении объявил, что великокняжеские войска идут взять князя Андрея Ивановича.
– На князя Пронского напали, схватили всех, я в лесу укрылся и бежал, – торопливо рассказывал Сатин. – А войска на Старицу идут… Много собрано… Князь-государь, бежать надо…
Князь Андрей растерялся, не стал даже расспрашивать, где видел Сатин войско и как узнал о нем. Он захватил свою жену и малютку сына Владимира и отбыл из Старицы. Это было настоящее бегство, а не сбор к встрече с врагом в открытом поле.
Остановившись уже в верстах в шестидесяти от Старицы, князь Андрей стал обдумывать, что делать: бежать ли в Литву или померяться силами с Москвой? Укрыться в Литву трудно, на дороге изловят! Тоже изменником родной земли сделаться непригоже. Надо собрать силу ратную. Много ли только соберешь ее наспех? Да, прежде надо было верных слуг послушаться да о деле подумать. Решено было все-таки собрать войско, овладеть Новгородом.
Тотчас же были разосланы к помещикам, боярским детям и в погосты новгородских областей грамоты.
'Князь великий – младенец, – писалось в грамотах, – держат государство бояре, а вам у кого служить? Я же вас рад жаловать'.
Грамоты произвели свое действие: отовсюду стали из новгородских областей стекаться к князю Андрею люди, уже приготовлявшиеся к этому делу прежде, чем он сам решился на что-нибудь. Все недовольные Москвой только и ждали этого призывного клича. Весело и бодро стекались они к князю Андрею, чтобы постоять за него, а главным образом за свое дело, за ослабление самодержавия ненавистной им Москвы. Колычевы, как прирожденные новгородцы, были из первых, откликнувшихся на зов. Воевода князя Андрея, князь Юрий Оболенский, был еще ранее отправлен с отрядом детей боярских в Коломну по приказанию великой княгини Елены, давно подозревавшей в злых замыслах князя Андрея. Узнав о начавшемся деле только после бегства князя из Старицы, он немедленно, помолившись Богу, тайком выехал из Коломны, переправился через Волгу под Дегулинным, потопил суда, чтобы не достались преследователям, и на Березне соединился с князем Андреем, не доезжая немного Ядровского яма. Все это обещало делу князя Андрея хороший исход…
В то же время полетели княжеские грамоты через предателей и в Москву, где поняли всю опасность и серьезность мятежа. Великокняжеские военные силы разделились на две части: князь Никита Оболенский пошел защищать Новгород, а князь Иван Овчина-Телепнев-Оболенский погнался за князем Андреем, который, оставив в стороне большую дорогу, направился влево к Старой Русе.
Князь Андрей уже достиг третьего стана на Цне и расположился на отдых,
