светлых брюках и вышитых крестьянских блузках-гуипилях, самозабвенно наблюдают за тем, как третья вилкой кладет что-то в рот мужчине. Тот жует, морщится и делает вид, что сейчас подавится. Женщины фыркают и прижимают ладони к щекам при виде такой необычайной бестактности; старик пытается облапать ту, что его кормила, а она вскрикивает и прикрывает руками грудь в ответ на его карикатурную похоть.
— Вардлин?
— Я здесь. Отвлекся немного.
— А где ты?
— «Альвина».
— А, понятно. О господи, тогда, может, тебе и правда выпить побольше.
Повесив трубку, я занялся мартини. Конечно, улететь куда-нибудь с Терезой было бы лучше всего, но я был разочарован, так как отпала необходимость договариваться с Брауэром. Старик за столиком распетушился и стал кидаться на двух других соседок. Созерцание этой утомительной сцены вывело меня из терпения, и я отвернулся к окну. Темнота спустилась на город. Со стороны таможни лился яркий свет фар — это машины бампер к бамперу шли через границу, продвигаясь не скорее процессии пилигримов с факелами. Вдоль колонны автомобилей шагали уличные торговцы, предлагая лепешки тако, букетики цветов, бусы и кукол. Я представил себе Терезу, как она сидит в залитой мерцающим оранжевым светом каморке в окружении звездных сфер, цветных камней и песка и читает журнал, попивая диетическую колу. Мне вдруг так сильно захотелось к ней, как если бы она стала недосягаемой и нас разделяли не несколько миль, а приговор неумолимой судьбы. Мой мозг отказывался сосредоточиться на чем-то одном. Я подумал: а не наведаться ли мне в какую-нибудь аптеку за оксиконтином, но решил, что это будет глупо, и отказался от этой идеи. Потом задумался над тем, откроют ли когда-нибудь библиотеку имени Джорджа Буша-младшего, и пришел к выводу, что если ей суждено появиться на свет, наверняка она будет заполнена сочинениями типа «Маленькая золотая книга деревьев».[57] Потом мне стало интересно, в городе ли Даррен. Потом я вспомнил разговор из школьных времен на тему, которую я тогда принял близко к сердцу: если бы ты узнал, что смертельно болен и скоро умрешь, кого бы ты убил перед смертью? Помню, я не смог назвать ни одного человека, чья смерть принесла бы облегчение миру. Одного мерзавца убьешь, тут же другой появится откуда ни возьмись. Так я, во всяком случае, думал.
Я не узнал Брауэра, когда тот вошел. В ковбойской шляпе, джинсовом костюме и серой футболке он вполне мог бы сойти за рабочего с макиладоры. Торопливо подойдя к моему столу, он рассыпался в извинениях и настоял на том, чтобы я выпил за его счет еще порцию мартини, каковую Делимар тут же и доставила, вместе с «Маргаритой» для самого Брауэра, которому она уделяла еще меньше внимания, чем раньше мне. Он заговорил с ней по-испански, она кивнула мне, ответила что-то и засмеялась.
— Она говорит, что вы симпатичнее, чем Бенисио, — сказал Брауэр, кивая на фотографию над столом. —
Мне показалось, она говорила что-то совсем другое, но возражать я не стал.
— Вы с ней знакомы?
— Делимар работает в «Альвине» со времен Панчо Вильи,[59] а я время от времени встречаюсь здесь с клиентами. Кормят тут паршиво. Мексиканская кухня для кретинов. Сало да сальса. Зато найти легко, к тому же многие хотят увидеть это место, потому что, когда снимали «Траффик»,[60] актеры останавливались здесь поесть.
— Мне тоже не очень понравилось.
— Вот черт! В паре кварталов отсюда есть неплохой ресторан морепродуктов. Может, пропустим еще по стаканчику и пойдем туда? — И он сделал хороший глоток «Маргариты». — Чертовски не повезло сегодня на таможне. Думал, весь вечер там проторчу.
— А что у них там стряслось?
— Да кто их знает. Опять Министерство Внутреннего Идиотизма со своими фокусами. Там до сих пор черт знает что делается. У вас на обратном пути тоже могут быть проблемы.
— Так они в обе стороны проверяют?
— Похоже, что да. — Он снова приложился к соломинке. — Итак. С чего начнем?
Я сделал хороший глоток, раздумывая, отказать ему или нет.
— Тереза и я… мы тут поговорили, когда она передавала ваше сообщение, — сказал я. — И надумали бежать с корабля. Устроить себе каникулы. Так что я благодарен вам за предложение, но мы решили, что лучше всего нам пока смотать удочки.
Тень недовольства скользнула по его лицу.
— Я позвонил бы вам, но вы все равно уже почти приехали, — продолжал я. — Вот и решил, что дождусь вас и в качестве извинения угощу обедом.
— Никогда не откажусь бесплатно поесть. — Брауэр снял куртку и повесил ее на стул рядом с собой. — Но знаете, что я вам скажу: вернувшись, вы окажетесь в той же самой переделке, ведь Трита еще долго не посадят, процесс может тянуться год, а то и больше.
— Ну, вот тогда и посмотрим. Я ведь знаю, как с вами связаться.
— Всегда рад помочь. Но у вас еще есть время подумать. Надумаете — позвоните, в ближайшие пару недель у меня ничего срочного не будет.
— Нет, вряд ли.
— Ну, как скажете. — Он поднял бокал и произнес: — За преступление.
— Ваше, не мое, — ответил я и выпил вместе с ним.
— А как насчет каникул?.. Куда вы намерены податься?
— В Европу, наверное.
— Европа — та же Америка, только еда получше и дома постарше. Есть и другие варианты. Вам что нужно? Большой город? Или тишина и покой?
— Тишина и покой. И чтобы к воде поближе.
Казалось, Брауэр роется в своей памяти, как в компьютере.
— Патагония, — наконец изрек он твердо. — На побережье полно маленьких городков. Турист там фигура привычная, но не слишком часто встречающаяся. Чистота. Великолепная природа. Люди дружелюбные. Если понадобится цивилизация, она под боком, но час езды в глубь материка — и вы уже в глуши несказанной.
— Вы там бывали.
— Да, ездил в прошлом году, примерно в это же время. Самый сезон для путешественников. Конец лета, начало осени. Там есть национальный парк, называется «Лос Торрес». Это в Чили. Так вот в нем как будто на другой планете. Природные башни из камня громоздятся на сотни футов в высоту. Целый лес башен. Чистый сюрреализм.
Мы прикончили выпивку, заказали еще по одной порции, и Брауэр подробно рассказал мне о каникулах в Патагонии. Слушая, как он расписывает свои путешествия, я представлял его позирующим на фоне заснеженных пиков: костюм и снаряжение от фирм «Норт слоуп» и «Лендз-энд», цифровой фотоаппарат в одной руке, палка для ходьбы с заостренным стальным наконечником в другой, — исследователь без страха и упрека, вылитая рекламная картинка из журнала «Аутсайд». Несмотря на это, описывал он так хорошо, что мне тут же захотелось в Патагонию. Я так и видел снежные шапки на вершинах Анд, плавучие льдины в океане, зелень эпохи плейстоцена, холодные пустынные пляжи, к которым подплывают киты. Мне показалось, что именно там мы с Терезой можем спрятаться ненадолго и привести мысли в порядок. Где-то к середине четвертого стакана у меня помутилось в голове, мысли завертелись, как клубы пыли за метлой. Я сказал Брауэру, что, похоже, слегка перебрал. Не пора ли нам отправляться в ресторан морепродуктов?
Я надеялся, что на воздухе мне станет легче, но, пока мы шли по узким, запруженным машинами и людьми улицам, вдыхая подсвеченную неоном духоту вперемешку с выхлопными газами, какой-то вонючий пот выступил у меня на лице, шее и груди, а слюны во рту набралось столько, что каждые пятнадцать- двадцать шагов приходилось сплевывать. Оштукатуренный фасад какого-то здания украшала линялая фреска, на которой мужчины в костюмах пятидесятых годов и с зализанными по моде того времени волосами танцевали с пышноволосыми женщинами в платьях ниже колен, радуясь взрывоподобному
